Крушкол, Юлия Семёновна
Поделись знанием:
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Юлия Семёновна Крушкол (1905 — декабрь 1977, Москва) — советский археолог, специалист по античной нумизматике. К началу 1970-х гг. стала одним из ведущих советских специалистов по истории античного мира на территории СССР.
Биография
Окончила среднюю школу в г. Гудаута, куда её семья переехала через несколько лет после её рождения. Получила высшее образование в Кубанском педагогическом институте.
С 1938 г. преподавала на историческом факультете Московского областного педагогического института им. Н. К. Крупской, где читала курсы античной истории и археологии.
В 1950—1970-е гг. неоднократно участвовала в археологических экспедициях на территории СССР. Автор многочисленных работ по истории античного мира, нумизматике, антропологии.
В 1972 г. племянник Ю. С. Крушкол, Михаил Восленский (сын её сестры Веры), находясь в командировке в ФРГ, отказался от возвращения в СССР. Это создало затруднения для её публикаций и преподавательской работы. В 1977 г., когда она умерла, историческая пресса СССР никак это не отметила; лишь в следующем 1978 г. в конце статьи за её авторством было помещено краткое сообщение о смерти автора.
Публикации
- Крушкол Ю. С. Археологические работы на Кубани и Черноморье // Наука и техника. 1930. № 38.
- Крушкол Ю. С. Афинская декадрахма Государственного Исторического Музея // Труды Государственного исторического музея. Сборник статей по археологии СССР / Под общ. ред. Г. Г. Бережного. Вып. 8. М.: ГИМ, 1938. С.179-190.
- Крушкол Ю. С. Экспорт и сельскохозяйственный импорт Северного Причерноморья // Ученые записки МОПИ. Т. II. Исторический факультет. М.: МОПИ, 1940. С. 170—184.
- Крушкол Ю. С. Легенды родосских амфор // ВДИ. 1946. № 3. С. 190—196.
- Крушкол Ю. С. Золотая монета Синдики // ВДИ. 1946. № 4. С. 164—166.
- Крушкол Ю. С. Некоторые данные о рабстве на Родосе в эпоху эллинизма // ВДИ. 1947. № 3. С. 231—232.
- Крушкол Ю. С. Кафедра древней истории МОПИ // ВДИ. 1948. № 2. С. 179.
- Крушкол Ю. Защита диссертаций на Ученом совете исторического факультета Московского областного педагогического института // ВИ. 1948. № 4.
- Крушкол Ю. С. Амфорные ручки из раскопок 1946 г. в Херсонесе // Вестник древней истории. 1949. № 2. С. 98-100.
- Крушкол Ю. С. Московский областной пединститут. Кафедра древней истории // ВДИ. 1949. № 3. С. 199—200.
- Крушкол Ю. С. Ранние монеты Пантикапея как исторический источник // ВДИ. 1950. № 1. С. 183—188.
- Крушкол Ю. С. Раскопки древнего Патрэя в 1949 г. // ВДИ. 1950. № 2. С. 231—233.
- Крушкол Ю. С. Рец. на: Тарн В. Эллинистическая цивилизация // ВДИ. 1950. № 4. С. 103—106.
- Крушкол Ю. С. Раскопки древнего Патрэя в 1950 г. // ВДИ. 1951. N 2. С. 225—228.
- Крушкол Ю. С. [annales.info/greece/crete/rec.htm Рец. на: Пендлбери Дж. Археология Крита] // ВДИ. 1951. № 3. С. 148—150.
- Крушкол Ю. С. Монеты Фанагорийского городища раскопок 1937 и 1939 гг. Государственного исторического музея // СА. 1951. XV. С. 256—272.
- Крушкол Ю. С. Рец. на: Хрестоматия по истории древнего мира, т. II. Греция и эллинизм / Под ред. акад. В. В. Струве // ВДИ. 1952. № 1. С. 120—125.
- Каллистов Д. П., Крушкол Ю. С. Рец. на: Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества (о. Родос IX—VII вв. до н. э.) // ВДИ. 1952. № 4. С. 74-78. (первая часть рецензии написана Д. П. Каллистовым (с. 66-73 в том же выпуске)).
- Крушкол Ю. С. Монеты с монограммами из Патрэйского клада 1950 г. // ВДИ. 1952. № 3. С. 137—147. (следом, на с. 147—155, помещена статья В. К. Голенко «Монеты из случайных находок в Патрее (1947—1950)»).
- Крушкол Ю. С. К вопросу о киммерийцах // Археология и история Боспора. Сборник Керченского историко-археологического музея. Вып. I. Симферополь, 1952. С. 89-101.
- Крушкол Ю. С. Патрэйский клад 1950 г. // КСИИМК. Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях. Т. 66. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 116—117.
- Крушкол Ю. С. Основные пункты и направления торговли Северного Причерноморья с Родосом в эллинистическую эпоху // ВДИ. 1957. № 4. С. 110—115.
- Крушкол Ю. С. Монеты из раскопок в Херсонесе в 1946 г. // Нумизматический сборник. М., 1957. Т. 2. С. 61-69.
- Крушкол Ю. С. Монеты из раскопок Патрея 1949—1951 // ВДИ. 1958. № 3. С. 136—142.
- Крушкол Ю. С. Античные города Северного Причерноморья // Ученые записки МОПИ. Т. CI. Всеобщая история. Вып. 3. М.: МОПИ, 1961.
- Крушкол Ю. С. О значении вторых имен родосских амфорных клейм // Древний мир. Сб. статей акад. В. В. Струве. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. С. 555—561.
- Крушкол Ю. С. Археологические исследования древней Синдики экспедициями Московского областного педагогического института им. Н. К. Крупской // Ученые записки МОПИ. Т. CXV. Всеобщая история. Вып. 4. М.: МОПИ, 1963.
- Крушкол Ю. С. Находки античных монет в Анапском районе // Нумизматика и эпиграфика. 1965. Вып. V. С. 51-55.
- Крушкол Ю. С. Древние монеты // Детская энциклопедия. Т. 8: Из истории человеческого общества. М.: Просвещение, 1965. С. 601.
- Крушкол Ю. С. К вопросу об этногенезе синдов // Античное общество. Труды конференции по изучению проблем античности. М.: Наука, 1967. С. 156—161.
- Крушкол Ю. С. Античное здание в районе Горгиппии // Античная история и культура Средиземноморья и Причерноморья. Сб. статей. К столетию со дня рождения акад. С. А. Жебелева. Л.: Наука, 1968. С. 213—219.
- Крушкол Ю. С. Античные авторы о древней Синдике. Budapest, 1968.
- Крушкол Ю. С. Раскопки на хут. Рассвет // Археологические открытия. 1968 года. М., 1969. С. 108—109.
- Крушкол Ю. С. Античное здание на периферии Древней Синдики // Klio. Bd. 51. Berlin, 1969.
- Крушкол Ю. С. Раскопки на хут. Рассвет // Археологические открытия 1969 года. М., 1970.
- Крушкол Ю. С., Карасёв В. Н. Раскопки на хут. Рассвет // Археологические открытия 1970 года. М., 1971. С. 115.
- Крушкол Ю. С. Древняя Синдика. Автореф. канд. дисс. М., 1970.
- Крушкол Ю. С. Древняя Синдика. М.: МОПИ, 1971. 252 с.
- Крушкол Ю. С. Терракоты из античного здания на х. Рассвет // СА. 1971.
- История древнего мира: В 2-х ч. / Под ред. Ю. С. Крушкол. М., 1970—1971.
- Редер Д. Г., Черкасова К. О. Історія стародавнього світу: Навчальний посібник: У 2-х ч. / Під ред. Ю. С. Крушкол. К.: Вища школа, 1972.
- Крушкол Ю. С., Карасев В. Н. Раскопки на хут. Рассвет // АО 1971 г. М. 1972. С.146-147.
- Крушкол Ю. С., Карасев В. Н. Раскопки на хут. Рассвет // Археологические открытия 1972 года. М. 1973. С. 131—132.
- Крушкол Ю. С. и др. Хрестоматия по истории древнего мира. Пособие для учителей / Сост. Ю. С. Крушкол, Н. Ф. Мурыгина, Е. А. Черкасова. М.: Просвещение, 1975.
- Історія стародавнього світу: Навчальний посібник / Під ред. Ю. С. Крушкол. 2-е изд. К.: Вища школа, 1976. 415 с.
- Крушкол Ю. С. Клад бронзовых монет времени Митридата VIII из селения Сукко Анапского района // ВДИ. № 4. 1978. С. 61-63.
- Редер Д. Г., Черкасова Е. А. История древнего мира / Под ред. Ю. С. Крушкол. М.: Просвещение, 1979. Ч. 1-2.
- Крушкол Ю. С. Греческая колонизация древней Синдики // Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья. Тбилиси. 1979. С.113-119.
- История древнего мира: Ч. II Греция и Рим. Учеб. пособие для студентов пед. институтов / Бокщанин А. Г., Дворецкая И. А., Крушкол Ю. С. и др.: Под. ред. А. Г. Бокщанина. 2-е изд., испр. и доп. М.: Просвещение, 1981. 431 с., ил.
- Крушкол Ю. С. и др. Хрестоматия по истории древнего мира. Пособие для учителей / Сост. Ю. С. Крушкол, Н. Ф. Мурыгина, Е. А. Черкасова. 2-е изд. М.: Просвещение, 1987. 3-е изд. М.: Просвещение, 2002.
Напишите отзыв о статье "Крушкол, Юлия Семёновна"
Ссылки
- rudocs.exdat.com/docs/index-189810.html Биография
|
Это заготовка статьи об учёном-археологе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
 |
Для этой статьи не заполнен шаблон-карточка {{Персона}}. Вы можете помочь проекту, добавив его.
|
Отрывок, характеризующий Крушкол, Юлия Семёновна
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
