Кршка, Вацлав

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вацлав Кршка
Václav Krška
Дата рождения:

7 октября 1900(1900-10-07)

Место рождения:

Пизек, Австро-Венгрия

Дата смерти:

17 ноября 1969(1969-11-17) (69 лет)

Место смерти:

Прага, Чехословакия

Профессия:

кинорежиссёр
сценарист
актёр

Карьера:

19391968

Ва́цлав Кршка (чеш. Václav Krška; 7 октября 1900, Пизек, Австро-Венгрия, ныне Писек, Чехия17 ноября 1969, Прага, Чехословакия, ныне Чехия) — чешский писатель, сценарист, режиссёр театра и кино.





Биография

Начинал свой творческий путь с литературы. Работал в театре. В кинематографе начинал как сценарист. В 1945 году дебютировал как режиссёр («Магия реки»). Известен своими биографическими фильмами: о скрипаче Йозефе СлавикеСкрипка и мечта»), изобретателе Йозефе Божеке[cs]Посланец рассвета»), художнике Миколаше АлешеМиколаш Алеш»), писателе Алоисе ЙирасекеМолодые годы»), композиторе Бедржихе СметанеИз моей жизни»); автор эпического кинополотна «Революционный 1848 год». Часто экранизировал произведения литературной классики.

Театр

Избранная фильмография

Режиссёр

  • 1939 — Огненное лето / Ohnivé léto (второй режиссёр у Франтишека Чапы)
  • 1946 — Магия реки / Řeka čarujeЙиржи Славичеком[cs])
  • 1948 — / Až se vrátíš
  • 1948 — Скрипка и мечта / Bohemian Rapture
  • 1960 — Революционный 1848 год / Revoluční rok 1848
  • 1949 — Посланец рассвета / Posel úsvitu
  • 1952 — Миколаш Алеш / Mikoláš Aleš
  • 1953 — Молодые годы / Mladá léta
  • 1953 — Луна над рекой / Měsíc nad řekou (по роману Франи Шрамека)
  • 1954 — Серебряный ветер / Stříbrný vítr
  • 1955 — Из моей жизни / Z mého života
  • 1956 — Далибор / Dalibor (фильм-опера по Сметане)
  • 1957 — Лабакан / Labakan
  • 1957 — Легенда о любви / Legenda o lásce
  • 1958 — Здесь львы / Zde jsou lvi (в советском прокате «Чужая душа»)
  • 1959 — Давным-давно / Cesta zpátky
  • 1961 — Гордец Лойза / Osení
  • 1961 — Там, где реки озарены солнцем / Kde řeky mají slunce (по роману Марии Майеровой «Прекраснейший мир»)
  • 1963 — Место в толпе / Místo v houfu (эпизод «Оптимизм»)
  • 1964 — Комедия с дверной ручкой / Komedie s klikou
  • 1966 — Последние розы Казановы / Poslední růže od Casanovy
  • 1967 — / Dívka se třemi velbloudy
  • 1967 — Вешние воды / Jarní vody (по роману Ивана Тургенева)


Сценарист

  • 1939 — Огненное лето / Ohnivé léto
  • 1941 — Ночная бабочка / Noční motýl
  • 1946 — Магия реки / Řeka čaruje
  • 1948 — / Až se vrátíš
  • 1949 — Посланец рассвета / Posel úsvitu
  • 1952 — Миколаш Алеш / Mikoláš Aleš
  • 1953 — Молодые годы / Mladá léta
  • 1953 — Луна над рекой / Měsíc nad řekou
  • 1954 — Серебряный ветер / Stříbrný vítr
  • 1955 — Из моей жизни / Z mého života
  • 1956 — Далибор / Dalibor
  • 1957 — Лабакан / Labakan
  • 1957 — Легенда о любви / Legenda o lásce
  • 1961 — Гордец Лойза / Osení
  • 1961 — Там, где реки озарены солнцем / Kde řeky mají slunce
  • 1967 — / Dívka se třemi velbloudy
  • 1967 — Вешние воды / Jarní vody

Актёр

  • 1953 — Молодые годы / Mladá léta


Награды

Напишите отзыв о статье "Кршка, Вацлав"

Литература

  • Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С. И. Юткевич Москва, Советская энциклопедия, 1987. — с. 217

Ссылки


Отрывок, характеризующий Кршка, Вацлав

Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.