Крыжевский, Ян Юлианович
Поделись знанием:
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.
Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
| Ян Юлианович Крыжевский | ||
 | ||
| Место рождения: | ||
|---|---|---|
| Гражданство: | ||
| Жанр: | ||
| Премии: |
| |
Ян Юлианович Крыже́вский (род. 1948) — известный советский живописец.
Содержание
Биография
Крыжевский Ян Юлианович родился 8 апреля 1948 года в Уфе. С 1965 по 1969 обучался в Уфимском училище искусств в городе Уфе, где прожил до 1977 года. Потом учился в Латвийской Академии художеств имени Т. Э. Залькална в Риге (1970—1972).
Творческая деятельность началась с 1973 года. За произведение «Новый день», демонстрировавшееся в 1976 году в Москве в Центральном выставочном зале, получает первую премию Всероссийской выставки молодых художников и первую премию Всесоюзной выставки молодых художников.
С 1975 года Крыжевский — член СХ СССР. С 1977 года он трудился в Вологде по 1988, затем в Ярославле, Ленинграде.
В 1978—1981 годах — председатель молодёжной секции Вологодского отделения Союза художников РСФСР и инициатор открытия в Вологде клуба молодых художников России. Инициировал выставки произведений молодых художников в Петрозаводске (1978), Архангельске (1980), а также ленинградских, уфимских и эстонских художников в Вологде (1979—1980).
В 1976—1987 годах он участвовал в областных, региональных, всесоюзных и зарубежных выставках. Его работы экспонировались в Болгарии, Венгрии, Финляндии, Румынии, Германии, Монголии, Франции, Италии.
В 1977 году он работал в молодёжной группе на творческой даче «Сенеж» (Подмосковье), где впервые представил посредством своих работ творческую концепцию — Трансреализм. В 1987 году переезжает из Вологды в Ярославль, а затем в Ленинград, где стал одним из организаторов объединения художников — «Черный ящик». С 1988 года участвует в выставках ленинградских художников — авангардистов, как в России, так и за рубежом: 1989 — выставка в Доме Дружбы народов (Санкт-Петербург), 1991 — выставка «Художники Петербурга и перестройка». Салон Дрюо. Париж, выставка «Петербургские художники в Хельсинки» (Финляндия), персональная выставка в салоне «Найб». Нью-Йорк.
С 1991 года живёт и работает в Нью-Йорке, в Бруклине. В 1992 году его работы демонстрируются на крупнейшей выставке Нью-Йорка «Джакоб Джевитц центре». Его картины выставляются на всемирно известных аукционах «Кристи» (1990) и «Сотбис» (1992).
Однако все это, на данный момент, не дало финансовой независимости и более того даже средств к существованию.
В декабре 2014 года Крыжевский Я. Ю.[1] при прямой помощи "Первого канала" и передачи "Мужское и женское" вернулся в Россию.
Произведения Крыжевского находятся в собрании Государственной Третьяковской галереи, в фондах Башкирского ГХМ имени М. В. Нестерова, а также в Петрозаводске, Ярославле, Вологде, Новосибирске. Работы художника хранятся в частных собраниях России и за её пределами (Австрия, Бельгия, США,Франция, Швеция, Финляндия).
Творчество
- Был очевидцем НЛО[2]
- [www.booksite.ru/fulltext/70y/ears/old/8.jpg] Белые ночи Вологды. 1980—1981. Холст, масло. 81x96. Вологодская областная картинная галерея. Инв. № 914-Ж В0КГ.
- Край нефти, х. м., 1974.
- Свежее утро, х. м., 1974.
- На буровой, х. м., 1974.
- Сырое поле, х. м., 1974.
- Ноябрьский тающий снег, х. м., 1974.
- Уральские горизонты, х. м., 1975.
- Новый день, х. м., 1976.
Награды и премии
- премия Ленинского комсомола (1976) — за картины «Уфимские горизонты», «Бело-голубой день»
Выставки
- Республиканские, Уфа, с 1970—1976 гг.
- Зональная выставка «Урал социалистический», Уфа, 1974.
- Всероссийская художественная выставка, Москва, 1975.
- Всероссийская художественная выставка «Молодость России», Москва, 1976.
- Всесоюзная художественная выставка «Молодость страны», Москва, 1976.
- Всесоюзная художественная выставка «По Ленинскому пути», посвященная 60-летию Великого Октября, Москва, 1977.
- Выставка произведений молодых художников от Академии художеств СССР, ГДР, г. Берлин, 1976.
- Ретроспективная выставка «USA-UFA» в Уфе, в Музее Нестерова, 2015.
Напишите отзыв о статье "Крыжевский, Ян Юлианович"
Литература
- У друзей. Юбилейная выставка вологодских и северо-восточных художников. Мишкольц. Каталог. 1989. С.12.
- Шалыто И. В полёте над хаосом. // Искусство Ленинграда. Л.,1990.- № 6. — С.32 — 33.
- Искусство земли Вологодской 13-20 веков. Каталог выставки / Авторы-составители Воропанов В. В., Пантелеев А. В., Рыбаков А. А. М., Советский художник. 1990. С. 168.
- Воропанов В. В. Секрет трансреальной живописи // Ступени. Вологда, № 32. 19.08. 2004. С. 12.
- Журнал «Искусство», 1976, № 12. А. Рожин: Молодость России.
- Журнал «Художник», 1976, № 11. М. Киселев: Пейзажная живопись.
- Журнал «Пионер», 1976, № 11. С. Сахарова: Окно, открытое в мир.
- Журнал «Огонек», 1976, № 6. Репродукция картины «Уфимские горизонты».
- Журнал «Огонек», 1976, № 42. Репродукция картины «Новый день».
- Журнал «Советский воин», 1976, № 11. Репродукция картины «Новый дом».
Ссылки
- [abstart.narod.ru/page79KrezevskiyMenu.html]
- [forumuuu.com/archive/index.php/t-12976.html]
- [www.etsy.com/shop/KoujmanMarina?page=1 Частная галерея Марины Кужман]
- www.mkset.ru/news/person/22963/
- www.1tv.ru/prj/malefemale/vypusk/34933
- [artageless.com/gallery-krugevski-yn-01 Картины художника, представленные на форуме ART UFA 2015]
Примечания
- ↑ [fotki.yandex.ru/next/users/jane6666/album/144447/fullscreen/687202 Яндекс.Фотки]
- ↑ [pcnews.com.ru/MP/CVO1.html Мир паранормального] Август примерно 1960, около 1 часа ночи; река Белая, Башкирия, СССР. Очевидец, Крыжевский Ян Юлианович (художник, 1948 года рождения), рассказывает: "В день открытия охоты, в августе (1960 года, видимо), в пятницу мы с отцом были на реке Белой, километрах в 40 от Уфы, выше по течению реки. Там были три деревни близко друг от друга: Кабаково, Абдулино и Кипшки(?), под одной из них все и произошло. Были сильные сумерки, час ночи или чуть раньше. Остановились у стожка с другой стороны реки вылетел сигарообразный предмет — из-за лесистого бугра. Это была довольно толстая сигара, я подумал, от нас метров в 300, а отец потом говорил — километра полтора от нас. В общем, размеры — страшно и говорить: если в трехстах метрах от нас, то длина сигары метров 100 или вокруг того, а если на полтора километра — много больше, конечно. Она не светилась. Просто темный предмет летел на сумеречном небе. И совершенно беззвучно. Все произошло около 1 минуты. Мы окаменели. Она чуть сбоку от нас пролетела. Примерно с севера на юго-запад — со стороны Уфы. В тех местах, кстати, было имение Аксаковых. Помню такие детали. От неё шли хлопья или газ какой-то, плазма, что ли, искры, но свечение фосфорическое, мертвое — от хвостовой части. Мы оцепенели от неожиданности. Нас поразила беззвучность — ни шороха не слышно было. Скорость - улетела в течение минуты. Угол места приблизительно 45 градусов. Не буду придумывать, но припоминаю, что видел примерно 4 иллюминатора, более закругленных, чем в метро, (хотя, повторяю, не ручаюсь за точность наблюдения. [Сообщение N 850. Адрес очевидца хранится в «Космопоиске»]. Октябрь 1960; местность вблизи Кресси, остров Тасмания, Австралия. Пастор Броунинг с женой наблюдал большой сигарообразный объект, пролетевший с юга на север и зависший на высоте 120—150 м. Затем из туч появились 6 маленьких дисков, которые некоторое время передвигались скачками, как камни пущенные по воде, а затем вся группа улетела на юг.
Отрывок, характеризующий Крыжевский, Ян Юлианович
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.
Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
