Крылья (повесть)

Крылья
Жанр:	повесть
Автор:	Михаил Алексеевич Кузмин
Язык оригинала:	русский
Дата первой публикации:	1906
Текст произведения в Викитеке

«Крылья» Михаила Кузмина (1906) — первая в русской литературе повесть на гомоэротическую тематику. Её публикации был полностью посвящён 11-й номер журнала «Весы» за 1906 год.

Сюжет

Ваня Смуров, петербургский студент из верхневолжской глубинки, чувствует влечение к своему преподавателю, Лариону Штрупу. Этот утончённый эстет прививает юноше культ искусства прошлых столетий, однако патетика разбивается о реальность, когда Ваня обнаруживает в доме Штрупа подобие гей-сауны. Чтобы разобраться в своих чувствах, он возвращается на лето в Верхневолжье, где грубоватая плотскость деревенских женщин и их проповеди о необходимости наслаждения своим телом в духе «Портрета Дориана Грея» (1890) толкают Смурова навстречу Штрупу. В трётьей части повести читатель видит их путешествующими вместе по Италии в сопровождении князя Орсини, речи которого созвучны гедонистическому пафосу повести Андре Жида «Имморалист» (1902).

Реакция

Повесть Кузмина, построенная в подражание философским «повестям о взрослении» XVIII века (как, например, «Кандид» Вольтера), написана в новой для русской литературы импрессионистической манере. Публикация «Крыльев» вызвала оторопь в литературной среде. Максим Горький окрестил Кузмина «воинствующим циником», а Зинаида Гиппиус — «хулиганом». Андрей Белый отозвался о мотивах повести как о «тошнотворных». В то же время Александр Блок отмечал, что идейное содержание книги Кузмина — далеко не главное в ней, ибо проза Кузмина замечательна преимущественно своими поэтическими достоинствами:

Мне пришлось слышать мнение, будто „Крылья“ для нашего времени соответствуют роману „Что делать?“ Чернышевского. Мне думается, что это мнение, не лишённое остроумия, хотя и очень тенденциозное, не выдерживает ни малейшей критики.

Сирин спародировал «Крылья» в своей повести «Соглядатай» (1930), дав одному из главных героев имя Смуров, а его возлюбленной — мужское имя Ваня.

Литература

• Бернштейн Е. [magazines.russ.ru/nlo/2011/111/be17.html Англичанин в русской бане: к построению исторической поэтики русской гей-литературы] // «Новое литературное обозрение», 2011, № 111.
• Малмстад Джон. Бани, проституты и секс-клуб: Восприятие «Крыльев» М. Кузмина. // Эротизм без берегов. Сборник статей и материалов. М., 2004. С. 122—129.

Отрывок, характеризующий Крылья (повесть)

Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.