Крымский федеральный округ

Крымский ФО

Федеральный округ РФ
Центр ФО	Симферополь Симферополь
Территория — площадь	26 900 км²
Население	↗2 323 369 чел. (1 января 2016) (1.59 % от РФ)
Плотность	86,23
% городского нас.	67,39%
Количество субъектов	2
Количество городов	19
Полпред	Олег Белавенцев
Официальный сайт	kfo.gov.ru/

Кры́мский федера́льный о́круг — федеральный округ Российской Федерации, существовавший в 2014—2016 годах.

Был образован указом президента России В. В. Путина от 21 марта 2014 года № 168 в связи с присоединением Крыма к России, не получившим международного признания. В состав округа были включены два новообразованных субъекта Российской Федерации: Республика Крым и город федерального значения Севастополь; центром округа был установлен город Симферополь. Полномочным представителем президента Российской Федерации в Крымском федеральном округе был назначен Олег Белавенцев.

28 июля 2016 года «в целях повышения эффективности деятельности федеральных органов государственной власти» указом № 375 Крымский федеральный округ был упразднён и включён в состав Южного федерального округа.

География

Крымский федеральный округ располагался на Крымском полуострове и ряде прилегающих островов. По количеству субъектов, численности населения и размерам территории, округ являлся наименьшим среди федеральных округов, уступая всем остальным в несколько раз. Являлся единственным округом-полуэксклавом, не имеющим сухопутной границы с другими округами и основной территорией России (хотя имел таковую с другим государством — Украиной).

Состав округа

Ниже приводится перечень субъектов Российской Федерации, входивших в Крымский федеральный округ.

№ Флаг Субъект Федерации Площадь (км²) Население Адм. центр 1 Республика Крым 26 081 ↗1 907 106 Симферополь 2 Город федерального значения Севастополь 864 ↗416 263 Севастополь итого 26945 ↗2 323 369

Население

На 1 января 2016 года численность населения округа по данным Росстата составляла 2 323 369 чел. Плотность населения — 86,37 чел./км² (2016). Крупнейшие города — Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория и Феодосия. Крымский федеральный округ являлся одним из двух (наряду с Северо-Кавказским) в России, в котором крупнейший город (Севастополь, 416 263 жителей на 1 января 2016 года) не является центром округа.

На территории Крымского полуострова проводились следующие всеобщие переписи населения:

• перепись населения Российской империи (1897) учла 547 тысяч жителей;
• Всероссийская перепись населения 1920 года учла 719 тысяч жителей;
• перепись населения СССР (1926) учла 714 тысяч жителей, падение численности населения связано с голодом 1921 года;
• перепись населения СССР (1937) учла 997 тысяч жителей;
• перепись населения СССР (1939) учла 1 миллион 124 тысячи жителей;
• перепись населения СССР (1959) учла 1 миллион 202 тысячи жителей, за межпереписной период произошли значительные изменения в населении полуострова, причинами которых стали Великая Отечественная война, принёсшая значительные потери населения, а также проведённая в годы войны депортация крымских народов (самым многочисленным из депортированных народов были крымские татары);
• перепись населения СССР (1970) учла 1 миллион 814 тысяч жителей;
• перепись населения СССР (1979) учла 2 миллиона 183 тысячи жителей;
• перепись населения СССР (1989) учла 2 миллиона 459 тысяч жителей;
• Всеукраинская перепись населения (2001) учла 2 миллиона 413 тысяч жителей, за межпереписной период произошла массовая репатриация крымских татар.
• перепись населения Крымского федерального округа (2014) учла 2 миллиона 284 тысячи постоянных жителей (всего учтено 2 миллиона 293 тысячи человек).

Национальный состав

Основная статья Национальный состав Крыма

Согласно переписи населения 2014 года, население Крыма составляло 2,3 млн человек. Население Крыма исторически сложилось как многонациональное. Согласно переписи 2014 года, самые значительные этнические группы населения составляют русские (67,9 %), украинцы (15,7 %), крымские татары (10,6 %), татары (2,1 %) и др. До принудительного выселения крымских татар, немцев, греков и ряда других народностей Крыма в Азию в 1944 году они составляли соответственно 19 %, 5 % и 2 % от населения полуострова в 1939 году. До оккупации региона германскими войсками доля евреев составляла 6 % от населения Крыма в 1939 году. В конце 1980-х годов начался процесс возвращения крымских татар на историческую родину в Крым. В настоящее время численность крымскотатарской общины оценивается в 235—270 тысяч человек (св. 13 % населения).

Национальный состав Крымского федерального округа по итогам переписи населения 2014 года

национальность	численность	% от всего населения	% от указавших свою национальность
всего	2284769	100,00 %
Русские	1492078	65,31 %	67,90 %
Украинцы	344515	15,08 %	15,68 %
Крымские татары	232340	10,17 %	10,57 %
Татары	44996	1,97 %	2,05 %
Белорусы	21694	0,95 %	0,99 %
Армяне	11030	0,48 %	0,50 %
Азербайджанцы	4432	0,19 %	0,20 %
Узбеки	3466	0,15 %	0,16 %
Молдаване	3147	0,14 %	0,14 %
Евреи	3144	0,14 %	0,14 %
Корейцы	2983	0,13 %	0,14 %
Греки	2877	0,13 %	0,13 %
Поляки	2843	0,12 %	0,13 %
Цыгане	2388	0,10 %	0,11 %
Чуваши	1990	0,09 %	0,09 %
Болгары	1868	0,08 %	0,09 %
Немцы	1844	0,08 %	0,08 %
Мордва	1601	0,07 %	0,07 %
Грузины	1571	0,07 %	0,07 %
Турки	1465	0,06 %	0,07 %
Таджики	874	0,04 %	0,04 %
Марийцы	801	0,04 %	0,04 %
Караимы	535	0,02 %	0,02 %
Крымчаки	228	0,01 %	0,01 %
другие	12854	0,56 %	0,58 %
указали	2197564	96,18 %	100,00 %
не указали	87205	3,82 %

При анализе предварительных итогов переписи 2014 года следует учитывать мнение руководства Росстата о том, что часть крымских татар при переписи назвали себя татарами (что должно объяснять статистический феномен почти четырёхкратного увеличения численности татар в межпереписной период в сравнении с некоторым сокращением численности крымских татар), поэтому при формировании окончательных итогов переписи эти группы будут суммироваться.

Религии

Большинство русских, украинцев, греков и болгар исповедует православие, крымские татары, татары, узбеки — ислам суннитского толка, большинство азербайджанцев — мусульмане-шииты, также распространены протестанты, католики и иудеи.

Языки

Основная статья Языки Крыма

В прошлом, в разные периоды истории Крыма, заметную роль на его территории играли и другие языки (греческий, немецкий, итальянский, армянский, турецко-османский язык). В период нахождения в составе Украины была характерна диспропорция между национальностью и языком употребления (родным языком), а также употреблением их в системе образования и делопроизводстве. В этот период была тенденция к постепенному оттеснению русского языка из официальной письменной сферы в республике при параллельном командно-административном внедрении единственного государственного украинского языка в систему образования и делопроизводства. Хотя, согласно данным опроса, проведённого в 2004 году Киевским международным институтом социологии (КМИС), русский язык использует для общения абсолютное большинство — 97 % всего населения Крыма.

В Республике Крым были установлены 3 государственных языка: русский, украинский и крымскотатарский.

По итогам переписи населения в Крымском федеральном округе 2014 года, абсолютное большинство населения родным языком назвало русский — 84 %. Крымскотатарский родным был назван для 7,9 %, татарский — для 3,7 %, украинский — для 3,3 %. Родным языком русский назвали 79,7 % украинцев, 24,8 % татар и 5,6 % крымских татар

Демографическая обстановка в 2014—2016 годах

</div>

На фоне остальных округов Крымский федеральный округ также выделялся высоким миграционным приростом, который по данным за январь-декабрь 2014 года составил 13,2 ‰. Почти треть миграционного прироста обеспечило положительное миграционное сальдо обмена населения с Украиной.

В 2014 году в Республике Крым родилось 24330 человек (рождаемость составила 12,4 на 1000 человек или 12,4 ‰), в 2013 году — 24054 человека (12,2 ‰). Число родившихся увеличилось на 276 человек. За 2014 год в Республике Крым умер 28771 человек (смертность составила 14,7 на 1000 человек), за 2013 год — 27028 человек (13,7 ‰). Число умерших возросло на 1743 человека. Естественная убыль населения в 2014 году составила 4441 человек (общий коэффициент естественного прироста (убыли) достиг −2,3 ‰), в 2013 году — 2974 человек (или −1,5 ‰). Миграционный прирост населения Республики Крым за 2014 год составил 16389 человек (в том числе 24161 прибывших и 7772 выбывших за пределы республики).

В 2014 году в Севастополе родился 4881 человек (рождаемость составила 12,7 на 1000 человек или 12,7 ‰), умер 5537 человек (смертность составила 14,4 ‰). Естественная убыль населения в 2014 году составила 656 человек (общий коэффициент естественного прироста (убыли) достиг −1,7 ‰). Миграционный прирост населения Севастополя за 2014 год составил 13565 человек (в том числе 14225 прибывших и 660 выбывших за пределы города-региона).

Гуманитарная ситуация

По заявлению Управления верховного комиссара ООН по правам человека, на территории Крыма происходят преследования и дискриминация украинских граждан, крымских татар, религиозных меньшинств и активистов, возражающих против референдума 16 марта.

В МИД России заявляют, что в комментариях по Крыму составители доклада вышли за рамки дозволенного Уставом ООН, который прямо предписывает сотрудникам Организации строго придерживаться принципа нейтральности и беспристрастности. «Объявив вслед за Киевом и его западными покровителями „незаконным“ референдум в Крыму, Управление Верховного комиссара ООН по правам человека расписалось в том, что оно признает закрепленное в Международных пактах о правах человека право народов на самоопределение только тогда, когда это продиктовано политической конъюнктурой», — подчеркнул Лукашевич. Также авторы почему-то забыли упомянуть и о прекращении Украиной подачи в Крым пресной воды — действии, нарушающем целый ряд прав человека.

<…>

В сентябре 2015 года Мустафа Джемилев, Рефат Чубаров и вице-президент Всемирного конгресса крымских татар Ленур Ислямов стали инициаторами блокады административной границы с Крымом, целью которой, как заявлено, является освобождение задержанных российскими властями «украинских политзаключённых», прекращение преследования крымских татар, создание свободных условий работы для украинских СМИ и иностранных журналистов, а также снятие запрета на въезд в Крым Мустафе Джемилеву и Рефату Чубарову.

20-22 ноября 2015 года неизвестные взорвали опоры четырёх линий электропередач, подающих энергию на полуостров, в результате чего была прекращена поставка электроэнергии в Крым. Для энергоснабжения Крыма с территории юга России был построен энергомост, первый запуск которого состоялся 2 декабря 2015 года, а на полную мощность он был выведен в мае 2016 года, контракт же с Украиной об энергоснабжении полуострова продлён не был — украинской стороной было выдвинуто требование указания в документе Крыма как части Украины, что было неприемлемо для РФ.

23 ноября 2015 правительством Украины была введена официальная торговая блокада Крыма, с 16 декабря 2015 года ставшая постоянной (за исключением ряда товаров), а для дальнейшего заключения контрактов на энергоснабжение полуострова было введено требование заключения СНБО.

Населённые пункты

Населённые пункты с численностью населения более 10 тысяч человек

Севастополь ↗416 263 Симферополь ↗336 460 Керчь ↗148 932 Евпатория ↗106 202 Ялта ↗78 452 Феодосия ↘68 562 Джанкой ↗38 934 Красноперекопск ↘26 139

Алушта ↗29 586 Бахчисарай ↘27 351 Саки ↘25 186 Армянск ↘21 981 Белогорск ↗16 428 Судак ↘16 597 Приморский ↘12 560 Гвардейское ↘12 589

Октябрьское ↗10 418 Грэсовский ↘9835 Гаспра ↘10 310 Щёлкино ↘10 593 Черноморское ↘11 355 Красногвардейское ↗11 134 Советский ↘10 398

См. также

• Декларация о независимости Автономной Республики Крым и города Севастополя
• Референдум о статусе Крыма (2014)

Отрывок, характеризующий Крымский федеральный округ

Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.