Крёстный отец 3

Крёстный отец 3
The Godfather Part III
Жанр	драма
Режиссёр	Фрэнсис Форд Коппола
Продюсер	Фрэнсис Форд Коппола
Автор сценария	Фрэнсис Форд Коппола Марио Пьюзо
В главных ролях	Аль Пачино Дайан Китон Энди Гарсиа Талия Шайр Илай Уоллак София Коппола
Оператор	Гордон Уиллис
Композитор	Кармайн Коппола Нино Рота (тема)
Длительность	161 мин.
Бюджет	$ 54 млн
Сборы	$ 136 766 062
Страна	США США
Год	1990
IMDb	ID 0099674
Выход фильма «Крёстный отец 3» (оригинальное название — The Godfather Part III)

К:Фильмы 1990 года

«Крёстный отец 3» (англ. The Godfather Part III) — кинофильм, заключительная часть знаменитой гангстерской саги, в которой продолжается рассказ о судьбе «семьи» дона Корлеоне. Семь номинаций на премию «Оскар».

Сюжет

Через двадцать лет после событий, описанных в предыдущей картине, Майкл Корлеоне делает всё возможное для перехода в легальный бизнес. Майкл тщательно планирует и осуществляет действия по выходу своей семьи из нелегальных отраслей деятельности. Однако Майкл неожиданно сталкивается с неразрешимой проблемой — как теперь решать неизбежные для любого бизнеса проблемы?

1979 год. Майкл Корлеоне переехал в Нью-Йорк, оставив детей на воспитание Кей Адамс. Занимаясь благотворительностью, он заслужил награду от Папы Римского. На вручение этой награды он приглашает своих детей и жену, которую давно не видел… Его единственный сын Энтони «Тони» Корлеоне не желает получать образование юриста и хочет стать музыкантом. Майкл понимает, что его сын действительно не сможет стать его преемником — у него другие интересы и склад характера. Майкл растерян и очень расстроен — ведь он только что лишился единственного кандидата на должность дона.

Дальновидная Конни, сестра Майкла, тоже озабочена проблемой отсутствия достойного преемника. Конни приглашает на торжество Винсента Мансини, внебрачного сына Сантино Корлеоне. Винсент, очевидно, обладает твёрдым характером и необходимой харизмой для участия в непростом бизнесе семьи. Джои Заза, руководящий бывшим бизнесом семьи Корлеоне в Нью-Йорке, жалуется Майклу на Винсента и просит арбитража в конфликте. Майкл немедленно приглашает Винсента на беседу в присутствии Заза. Заза, более опытный в неформальных правилах итальянских семей, выставляет Винсента неправым и получает формальную поддержку Майкла. Майкл заставляет Винсента помириться с Заза. В момент примирения Заза торжествующе позволяет себе пренебрежительный жест и слова в адрес Винсента. Винсент в бешенстве немедленно реагирует и откусывает часть правого уха Заза. Майкл, только что потеряв своего возможного преемника-сына, совершенно неожиданно видит подходящую кандидатуру. Майкл делает символический жест: делая фотографию узкого круга семьи Корлеоне, Майкл настаивает, чтобы Винсент сфотографировался с ними.

Винсент и журналистка Грейс Гамильтон проводят вместе ночь. В это время двое бандитов униженного Джои Заза совершают покушение на Винсента, но сами гибнут от его рук. Майкл Корлеоне приближает к себе Винсента, который отныне следует везде за Майклом и одновременно строит роман с его дочерью Мери.

Тем временем Майкл устраивает Эндрю, старшего сына покойного Тома Хагена в Ватикан, пользуясь протекцией архиепископа Гилдея, которому в распоряжение были переданы 100 млн долларов в помощь беднякам Сицилии. Гилдей руководит банком Ватикана, но из-за своей недостаточной компетенции допустил растрату 769 млн долларов. Майкл предлагает покрыть недостачу в обмен на контрольный пакет акций компании Иммобилиаре Инт., владея которым он окончательно обеляет свой бизнес и становится одним из богатейших людей в мире. Однако сделка оказывается на грани срыва из-за болезни Папы Римского и противодействия контролирующих корпорацию итальянских акционеров во главе с Луккези.

Дон Альтобелло, старый друг семьи Корлеоне, вызывается быть посредником между другими итальянскими семьями и доном Корлеоне. Другие американские семьи тоже желают поучаствовать в сделке с «Иммобилиаре Инт.», но Майкл понимает, такое участие сведёт на нет весь его план. Майкл собирает совещание семей в Атлантик-Сити.

На совете Майкл заявляет, что он выходит из общего дела и выплачивает невероятно щедрые суммы своим бывшим компаньонам. Многие довольны и приятно удивлены, но Джои Заза, который не получил ничего, открыто высказывает своё недовольство, называет дона Корлеоне своим врагом и покидает зал совещаний. Дон Альтобелло, пытаясь уладить конфликт, выходит следом за Джои Заза. В этот момент происходит налёт вертолётов, и присутствующие в зале совещаний попадают под массированный обстрел, двери оказываются заблокированными. Под пулями гибнет большинство присутствующих, но Майклу, благодаря Винсенту, удаётся уцелеть.

Майкл, как истинный Корлеоне, просчитывает все хитросплетения заговора против своей семьи и безошибочно определяет вдохновителя заговорщиков — дона Альтобелло. Майкл ужасно расстроен, — он понимает, что законными методами не может решить эту проблему и в то же время, ему нельзя не ответить на покушение. В этот момент у него случается диабетический криз, он впадает в кому. Оставшись без своего руководителя, семья снова, как и в первом фильме, вынуждена действовать в критической ситуации без дона. Как в своё время Майкл, Винсент берёт инициативу на себя, устраивает бойню на празднике в квартале, во время которой убивает Джои Заза. Пришедший в себя Майкл, недоволен, ведь он и его семья снова оказываются замешанными в мафиозных разборках. Однако ничего изменить уже нельзя. Майкл принимает вызов и начинает игру. На встрече с Альтобелло Майкл принимает приглашение приехать на Сицилию. На Сицилии Майкл встречается с давним другом семьи Корлеоне — доном Томмазино, который указывает на вероятного виновника бойни в Атлантик-Сити — дон Луккези, а также на возможного союзника — кардинала Ламберто.

Слишком далеко заходит роман Мери и Винсента. Дон Корлеоне требует от дочери разрыва этих отношений, так как они состоят в кровном родстве. Майкл Корлеоне поручает Винсенту разыграть предательство в пользу Альтобелло под предлогом сбежать с Мери. Игра удалась — Альтобелло представляет Винсента дону Луккези, заговор и предательство подтвердились. Конни Корлеоне, сестра Майкла, выражает поддержку Винсенту и видит его новым доном. Дон Альтобелло нанимает убийцу для Майкла Корлеоне — некоего Моску (про которого говорят, что он «никогда не промахивается»). Во время поездки по загородной дороге дон Томмазино останавливается, чтобы подвезти священника (в него одет Моска), но Моска убивает дона Томмазино, как только тот его узнаёт.

Майкл встречается с кардиналом Ламберто, сообщает ему о махинациях в банке Ватикана, а также исповедуется по просьбе кардинала. Тем временем в Палермо, на Сицилии во время празднования Пасхи происходит оперный дебют Тони Корлеоне. Вся семья собирается на Сицилии, туда же приезжает Кей Адамс, Майкл просит у неё прощения. Умирает Папа Римский, кардинал Ламберто избирается новым понтификом. В это время раскрывается финансовая махинация архиепископа Гилдея и дона Луккези.

Винсент хочет начать войну против Луккези, Альтобелло, Гилдея и других, но Майкл больше не хочет крови. Винсент желает власти и требует от дона Корлеоне приказа. Взамен всей власти семьи Корлеоне Майкл требует от Винсента разорвать отношения с его дочерью Мери. Винсент готов отказаться от своей любви ради власти. Теперь его имя — дон Винченцо Корлеоне, новый крёстный отец.

Развязка наступает на премьере оперы с участием Тони Корлеоне. Майкл узнаёт о завершении сделки с Иммобилиаре Инт. Однако, новый понтифик той же ночью отравлен заговорщиками. Винсент разрывает отношения с Мери. Конни Корлеоне дарит своему крёстному отцу, дону Альтобелло отравленные сладости. По приказу Винсента, к архиепископу Гилдею, дону Луккези и одному проворовавшемуся банкиру приходят люди с «посланием» от Винченцо Корлеоне, о чем говорят убийцы банкира. Наёмный убийца стреляет в Майкла на лестнице здания оперы, но смертельно ранит его дочь Мери, подошедшую к нему, чтобы поговорить о Винсенте. Винсент расстреливает убийцу, Майкл не удерживает эмоций страдания, Кей смотрит на него устало-ненавидящим взглядом, Тони плачет, держа мать.

Спустя много лет Майкл Корлеоне, в одиночестве сидя во дворе своего дома на Сицилии, вспоминает дочь и обеих жён. Умирая, он роняет из рук апельсин — символ смерти в этой кинотрилогии.

В ролях

Актёр	Персонаж
Аль Пачино	Дон Майкл Корлеоне
Энди Гарсиа	Винченцо «Винни» Мансини
Дайэн Китон	Кей Адамс-Корлеоне (бывшая жена Майкла)
Талия Шайр	Констанция «Конни» Корлеоне (сестра Майкла)
София Коппола	Мэри Корлеоне (дочь Майкла)
Френк Д’Амброссио	Энтони «Тони» Корлеоне (сын Майкла)
Джо Мантенья	Джоуи Заза
Элай Уоллак	Дон Альтобелло
Донал Донелли	Архиепископ Гилдей
Энцо Робутти	Дон Лицио Луккези
Раф Валлоне	Кардинал Ламберто
Бриджит Фонда	Грейс Гамильтон
Ричард Брайт	Альберт «Аль» Нери
Джордж Хэмилтон	Б. Джей Харрисон
Аль Мартино	Джонни Фонтэйн

Факты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• В книге «Крёстный отец» у Майкла Корлеоне было 2 сына, однако в фильме у него сын и дочь.
• Френсис Форд Коппола хотел снять и четвёртую часть «Крёстного отца». В ней главные роли играли бы Энди Гарсиа и Леонардо ди Каприо. Но из-за смерти автора книги съемки не состоялись.
• Полная видеоверсия фильма имеет хронометраж 169 минут.
• София Коппола (дочь режиссёра Фрэнсиса Форда Копполы), играет роль дочери Майкла Корлеоне, однако в фильме «Крёстный отец» (1972) она играла его племянницу, будучи ребёнком. Вайнона Райдер должна была сыграть эту роль, но отказалась ради роли в фильме «Эдвард Руки-ножницы» (1990).
• Вместо Энди Гарсии роль Винсента могли сыграть Алек Болдуин, Мэтт Диллон, Винсент Спано, Вэл Килмер, Чарли Шин, Билли Зейн, Николас Кейдж.
• Сюжет частично основан на идеях, опубликованных в книге Дэвида Яллопа «Во имя Господа».
• Роберт Де Ниро хотел поучаствовать в проекте, но Коппола, поразмыслив, отказал ему.
• Из-за разногласий с Paramount Pictures по поводу гонорара Роберт Дюваль не стал участвовать в проекте, и из сценария был исключён один из ключевых персонажей — Том Хаген.
• Действие каждой из трёх частей фильма начинается с празднования: в первой части — это свадьба Конни Корлеоне, во второй — первое причастие Энтони Корлеоне, сына Майкла. Заключительную часть трилогии открывает вручение ордена Майклу от католической церкви.
• Опера, в которой поёт сын Майкла Корлеоне, Энтони — «Сельская честь» Пьетро Масканьи.

Ссылки

• «Крёстный отец 3» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Крёстный отец 3

– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.