Шарвенка, Франц Ксавер

Франц Ксавер Шарвенка
Ксавер Шарвенка</br>(литография, подписанная в 1882 г. Отто Лессману)
Основная информация
Полное имя	нем. Franz Xaver Scharwenka
Дата рождения	6 января 1850(1850-01-06)
Место рождения	Замтер, провинция Позен, Пруссия
Дата смерти	8 декабря 1924(1924-12-08) (74 года)
Место смерти	Берлин
Страна	Германская империя, Веймарская республика
Профессии	композитор, пианист, дирижёр, педагог
Инструменты	фортепиано

Франц Ксавер Шарвенка (нем. Franz Xaver Scharwenka; 6 января 1850, Замтер, провинция Позен, Пруссия — 8 декабря 1924, Берлин) — немецкий композитор, пианист, дирижёр и музыкальный педагог.

Биография

Франц Ксавер Шарвенка родился в семье архитектора; вырос в городе Познани. Несмотря на проявившийся ещё раннем детстве интерес к музыке, начал получать систематическое музыкальное образование лишь в 15 лет в берлинской Новой академии музыки у Теодора Куллака (фортепиано); занимался также композицией под руководством Рихарда Вюрста.

Уже в 1868 году сам начал преподавать в Академии Куллака, в 1869 году дебютировал как концертирующий исполнитель. Широко гастролировал по Германии, а с середины 1870-х гг. и по всей Европе (в том числе в 1884 г. в Российской империи), выступал как сольно, так и в ансамбле, в том числе с такими музыкантами, как Йозеф Иоахим, Генрих Грюнфельд, Густав Холлендер. Высоко ценилось исполнение Шарвенкой произведений Фридерика Шопена; среди нескольких записей, осуществлённых им в 1905—1908 гг., шопеновские Вальс ля бемоль минор Op. 42, Фантазия фа минор Op. 49 и Фантазия-экспромт Op. 66 считались особенно значительными. Как дирижёр Шарвенка начал интенсивно выступать в середине 1880-х гг., уделяя преимущественное внимание произведениям Бетховена, Листа и Берлиоза.

В центре композиторского творчества Шарвенки, начиная с Op. 1, Фортепианного трио № 1 (1868), неизменно оставался его сольный инструмент — фортепиано. Наиболее значительная часть его наследия — четыре фортепианных концерта, первый из которых, Op. 32 (1876), был посвящён Листу и впервые исполнен им, а четвёртый, Op. 82 (1908), посвящённый королеве Румынии Елизавете, впервые прозвучал в Бухаресте, затем в Берлине, а затем с большим успехом был исполнен в Нью-Йорке самим автором с Густавом Малером за пультом. Кроме фортепианных пьес и ансамблей с участием фортепиано, Шарвенке принадлежат Симфония до минор Op. 60 (1885) и опера «Матасвинта» (1894, по роману Феликса Дана «Битва за Рим»), премьера которой с успехом прошла 4 октября 1896 г. в Веймаре под управлением автора, с участием Иоганны Гадски, Георгины фон Янушовски и Эрнста Крауса, — по сообщению прессы, на премьеру собралось столько ведущих музыкальных критиков со всей Германии, сколько не съезжалось со времён первого представления «Тристана и Изольды» Рихарда Вагнера. Наибольшей прижизненной популярностью, однако, пользовался небольшой полонез Шарвенки ми бемоль минор Op. 3, No. 1. В 1881 г. Ксавер Шарвенка основал в Берлине собственную консерваторию и руководил ею до 1891 г. После этого он перебрался в Нью-Йорк и открыл консерваторию там, между тем как берлинское учреждение, основанное им, в 1893 г. слилось с консерваторией Карла Клиндворта в Консерваторию Клиндворта — Шарвенки под руководством брата Ксавера, Филиппа Шарвенки. Вернувшись в Германию в 1898 г., Ксавер Шарвенка фактически вновь встал у руля своего детища, хотя и сохранил за Филиппом номинальное руководство. Среди учеников Шарвенки разных лет были, в частности, Жозе Виана да Мотта, Эдвард Фацер, Телемак Ламбрино, Оскар Фрид, Отто Клемперер. В 1907 г. вышла его «Методика фортепьянной игры» (нем. Methodik des Klavierspiels), а в 1922 г. — автобиография «Звуки из моей жизни» (нем. Klänge aus meinem Leben, английский перевод 2007). Провозвестником возрождения интереса к творчеству Шарвенки стала запись его первого концерта, осуществлённая в 1969 г. Эрлом Уайлдом (с Бостонским симфоническим оркестром под управлением Эриха Ляйнсдорфа). Полномасштабное возвращение музыки Шарвенки началось уже в 1990-е гг. усилиями Марка-Андре Амлена, Стивена Хафа, Майкла Понти и, прежде всего, Сеты Таниель. Рецензируя двойной альбом камерной музыки Шарвенки, в записи которого Таниель была центральной фигурой (а среди других участников были Колин Карр и Лидия Мордкович), рецензент отмечал в музыке Шарвенки широкий спектр перекличек с другими авторами, от Мендельсона до Рахманинова, выражая желательность появления дальнейших записей «этой очень привлекательной романтической музыки на линии между Шуманом и Форе».

Семья

• В 1877 году Франц Ксавер Шарвенка женился на своей русской ученице Зинаиде Гусевой.
• Его старший брат Филипп (1847—1917) тоже посвятил свою жизнь музыке и написал много пьес как для фортепьяно, так и для оркестра — танцы, романсы, серенады и прочее.

Литература

• Шарвенка, Ксаверий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.klassika.info/Komponisten/Scharwenka/ Ксавер Шарвенка на сайте Klassika.info]: полный список произведений  (нем.)
• Шарвенка, Франц Ксавер: ноты произведений на International Music Score Library Project
• [www.scharwenka.de/ Официальный сайт Общества Ксавера и Филиппа Шарвенок]  (нем.) (англ.)

Отрывок, характеризующий Шарвенка, Франц Ксавер

Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.