Ксенофонтов, Иван Ксенофонтович
Поделись знанием:
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Иван Ксенофонтович Ксенофонтов
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1917 — 1920 | |||
| |||
| 28 ноября 1917 — 5 января 1918 | |||
| |||
| 27 марта 1919 — 12 апреля 1921 | |||
| Глава правительства: | Владимир Ленин | ||
| Предшественник: | Яков Петерс | ||
| Преемник: | Иосиф Уншлихт | ||
| |||
| 1922 — 1925 | |||
| Соправитель: | Александр Поскрёбышев | ||
| Глава правительства: | Владимир Ленин / Алексей Рыков | ||
| Предшественник: | Павел Горбунов | ||
| Преемник: | Пётр Гузаков | ||
| Рождение: | дер. Савинки, Гжатский уезд, Смоленская губерния | ||
| Место погребения: | Новодевичье кладбище | ||
| Супруга: | Ирина Филипповна Ксенофонтова | ||
| Дети: | Николай, Борис | ||
| Партия: | РСДРП (1903-04); РСДРП(б) (1904-26) | ||
| Образование: | 2 класса начальной школы | ||
| Профессия: | рабочий текстильной фабрики | ||
| Награды: |
| ||
Иван Ксенофонтович Ксенофонтов (настоящая фамилия Крайков[1], псевдоним Лука[2]; 28 августа 1884, Смоленская губерния — 23 марта 1926, Москва) — революционер, большевик, делегат Всероссийского учредительного собрания, заместитель председателя ВЧК, член ВЦИК, управляющий делами ЦК РКП(б).
Содержание
Биография
Иван Крайков родился 28[3] (или 29[4]) августа 1884 года в деревне Савинки[5] Гжатского уезда (Смоленская губерния) в крестьянской семье (БСЭ утверждает, что местом рождения Крайкова-Ксенофонтова является город Москва[6]). Иван получил начальное образование — окончил 2 класса начальной школы. С 1896 года он работал в Москве на текстильных фабриках (рабочий-присучальщик). В 1900 году Иван Ксенофонтов впервые принял участие в экономической забастовке на своей фабрике[2].
В 1903 году Ксенофонтов вступил в РСДРП (через партийный кружок рабочих фабрики Гужон[2]), а уже в 1904 году он примкнул к большевикам. Был участником Первой русской революции 1905—1907 годов: два года вёл работу в кружке фабрики Гужон, за что был арестован, но выпущен полицией из-за недостаточности улик; в апреле 1905 года был вновь арестован за организацию стачки на шерстепрядильной фабрике Дюфурманеля и выслан из Москвы. С этого времени он был взят под негласный надзор полиции[2].
В 1906—1909 годах[7][4] (по другим данным, до осени 1908 года[2]) Ксенофонтов служил в царской армии: был рядовым 15-го пехотного полка (Курляндская губерния), в котором организовал революционный кружок.
С 1909 года Иван Ксенофонтович жил в Москве: был рабочим на одной из столичных фабрик (1908—1912), работал в кружках РСДРП Благуше-Лефортовского района (1910—1912). В апреле 1912 года он был уволен с фабрики за участие в забастовке[2].
С 1912 по январь 1914 года Ксенофонтов был секретарём Союза водопроводчиков Москвы. Был арестован в январе 1914 года и выслан из столицы. С апреля 1914 года он проживал в Риге[7].
В латвийской столице Иван Ксенофонтович стал сотрудником «Русского культурного центра», но был задержан полицией[2]. После начала Первой мировой войны он вновь служил в армии (до ноября 1917 года) — рядовым на Западном фронте[2], телеграфистом при штабе 2-й армии[7]. Был официально демобилизован в январе 1918 года[2]. В этот период Ксенофонтов вёл агитационную работу среди солдат Несвижского гарнизона (май—август 1917 года) и был избран председателем Несвижского совета солдатских и крестьянских депутатов (с 1 марта по август 1917 года). До ноября он был членом солдатского комитета 2-й армии и председателем Слуцкого Совета солдатских депутатов[2].
Революция. ВЧК
Иван Ксенофонтов был делегатом как I-го, так и II-го Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов в Петрограде. В дни выступления генерала Корнилова именно Ксенофонтов привёл петроградский гарнизон в боевую готовность и организовал охрану Совета[8].
В ноябре 1917 года Ксенофонтов был первый раз избран членом ВЦИК (2—6 созывов) от Западного фронта[2][7]. Тогда же, в ноябре, он избрался во Всероссийское учредительное собрание от Западного фронта, Минского и Могилёвского избирательных округов[3] по списку № 9 (большевики). Он стал участником заседания Собрания 5 января 1918 года, закончившегося его разгоном[7].
Ксенофонтов оказался в составе Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) с момента её образования 7 декабря 1917 года[9]: состоял секретарем главы ВЧК Феликса Дзержинского[10]. С марта 1919 по апрель 1921 года он был заместителем Дзержинского[11][12] и, одновременно, председателем Особого трибунала ВЧК, а также представителем ВЧК при ВЦИК[13]. В июле 1918 года Ксенофонтов участвовал в ликвидации левоэсеровского мятежа в Москве — именно его подпись (как и подпись самого Дзержинского) была «искусно» подделана убийцами посла Мирбаха с целью проникновения в здание посольства[14]. В 1921 году Ксенофонтов принимал участие в подавлении Кронштадтского восстания. Кроме того, он был командирован по линии ВЧК в Калугу (1918), Казань (1919) и Тулу (1919)[2].
В июне 1918 года Ксенофонтов вместе с Д. Г. Евсеевым и И. Н. Полукаровым руководил работой I-й Всероссийской конференцией ЧК[3]. Исходя из результатов этой конференции, уже в сентябре ВЧК организовала инструкторские курсы (на 100—120 человек), которые вёл и сам И. К. Ксенофонтов[15].
Иван Ксенофонтов входил в четвёрку лиц (вместе с Дзержинским, Петерсом, Лацисом), составлявших неизменное руководящее ядро ВЧК на протяжении всей Гражданской войны[16].
В июле 1920 года, во время Советско-польской войны, ВЧК (в отсутствие Дзержинского, занятого на фронте) разоблачила группу врачей и служащих Центральной приёмочной комиссии, бравших взятки за освобождение от призыва здоровых людей: преступники признали негодными к службе 8 тысяч человек (треть осмотренных), получив за это около 50 миллионов рублей. Президиум ВЧК во главе с Ксенофонтовым приговорил 44 участника группы к высшей мере наказания[17].
С 16 по 20 августа 1920 года под председательством И. К. Ксенофонтова проходил процесс по делу контрреволюционного «Тактического центра». Он же руководил заседанием Верховного ревтрибунала, на котором слушалось «дело кооператоров». В конце 1920 года он выезжал на Кавказ для ревизии и инспектирования местных чрезвычайных комиссий (Ростов-на-Дону, Новороссийск, Екатеринодар, Пятигорск, Владикавказ)[17].
В 1922—1925 годах Ксенофонтов являлся управляющим делами ЦК РКП(б), а с февраля 1925 года — заместителем наркома социального обеспечения РСФСР[4]. (С первых дней Ксенофонтову пришлось осуществлять фактическое руководство наркоматом — нарком В. Г. Яковенко был тяжело болен[18].) Кроме того, он был делегатом X-го (1921), XII-го (1923) и XIII-го (1924) съездов РКП(б)[19], а также депутатом Московского Совета[18].
Иван Ксенофонтович Ксенофонтов скончался в Москве 23 марта 1926 года от язвы желудка[20] и был похоронен на Новодевичьем кладбище (1 уч., 44 ряд)[19].
Интересные факты
- Уже после смерти Ксенофонтова, 30 декабря 1926 года, Иосиф Сталин написал Ивану Ксенофонтовичу ответное письмо по поводу полемики последнего с Лазарем Шацкиным, в котором, в частности, посоветовал Ксенофонтову «раз навсегда распроститься с привычкой торопливого печения книжек по ленинизму»[21][22].
Мнение современников
Ксенофонтов был человеком кристаллической чистоты и беззаветной преданности партии… В нем, как в ценнейшем сплаве, слились воедино те чудесные черты, которые так присущи были чекистам… прямолинейность, неукротимая ненависть к проклятому прошлому, редкое бескорыстие, поразительное чувство товарищества и врожденная мягкость, уживающаяся с воспитанной опасной работой неумолимостью там, где этого требовали интересы революции.— из воспоминаний писателя Ильи Кремлёва, работавшего в Управлении делами ЦК[18]
Произведения
- И. К. Ксенофонтов, Состояние и развитие социального обеспечения в РСФСР. — М., 1925 [брошюра][23].
- «Состояние и развитие социального обеспечения в СССР» // «Взаимопомощь», 1925 [статья][20].
- Статья для журнала «Вопросы социального обеспечения»[20].
- Приказ ВЧК «Об усилении борьбы с контрреволюцией» (№ 52/сс, 28 февраля 1921 года)[24].
- Циркулярное письмо В. Ч. К. № 6 (17 июня 1920 года)[10].
- «[dlib.rsl.ru/viewer/01000898704#?page=64 О принятии срочных мер борьбы с пожарами]» (после 9 мая 1920 года): заканчивается фразой «Стойте твердо на своих постах, будьте настороже»[10].
- И. К. Ксенофонтов, С. Г. Уралов, «Предупреждение врагам пролетариата от Всероссийской чрезвычайной комиссии» // «Правда», «Известия» и другие газеты (30 мая 1920 года)[17]: заканчивается фразой «Беспощадная кара будет за преступную халатность всем ответственным лицам. То же ждет шептунов из социал-предательского лагеря и доносчиков Ллойд Джорджа. Все на стражу! Все против поджигателей!»
Семья
Жена:
- Ирина Филипповна Ксенофонтова (1891—1980)[25]
Сыновья[20]:
Напишите отзыв о статье "Ксенофонтов, Иван Ксенофонтович"
Литература
- К. А. Залесский, Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. Москва, Вече, 2000. — 608 с.[7]
- А. С. Велидов, Политические деятели России 1917. Биографический словарь. Москва, 1993, С. 171—172.
- А. Велидов, «[dshinin.ru/Upload_Books3/Books/2010-03-03/201003031012361.pdf И. К. Ксенофонтов]»[8] // Чекисты, М.: Молодая Гвардия, 1987. — 660 с. — С. 4—94.
- Архив ВЧК / Отв. Ред. В. Виноградов, А. Литвин, В. Христофоров. М.: Кучково поле, 2007, С. 684—685.
- К. А. Залесский, [az-libr.ru/index.htm?Persons&AH5/1e5a0b73/Source Кто есть кто в истории СССР. 1924—1953] / К. А. Залесский.- М.: Вече, 2009. — 752 с. — (Кто есть кто); ISBN 978-5-9533-3664-2.
- А. А. Мордвинов, [profilib.com/chtenie/5321/anatoliy-mordvinov-iz-perezhitogo-vospominaniya-fligel-adyutanta-imperatora-nikolaya-ii-130.php Из пережитого: Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II]: в 2 т. Т. 2 /Коммент. О. И. Барковец. — М.: Кучково поле, 2014. — 720 с. — (Живая история); ISBN 978-5-9950-0415-8.
- ЦА ФСБ РФ, ф. 66, оп. 1, д. 32, лл. 119—120. Подлинник[24].
- Кронштадт. 1921. Под общей редакцией А. Н. Яковлева. Составители В. П. Наумов, А. А. Косаковский. Серия «Россия. XX век. Документы». М., 1997[24].
- РЦХИДНИ, ф. 76, оп. 3, д. 167, лл. 34-35. Телеграфная лента[27].
- [dlib.rsl.ru/rsl01007000000/rsl01007506000/rsl01007506855/rsl01007506855.pdf СССР. Верховный суд. Военная коллегия. Борис Савинков перед Военной коллегией Верховного суда С. С. С. Р.] : полный отчет по стенограмме суда с примечаниями под общей редакцией И. Шубина (Самарина). — Москва : издание Литиздата Н.К.И.Д., 1924. — С. 15 — 254, [24] с., [1] л. портр. : факс.; 23 см.
- [dlib.rsl.ru/rsl01000000000/rsl01000860000/rsl01000860933/rsl01000860933.pdf Красная книга В. Ч. К.] / Под ред. П. Макинциана. - М. : Гос. изд-во, 1920-____. - 23 см. Т. 1. - 1920. - С. 227 - 317, [1] с. : ил., портр. [имя передано как «т. Ксенофонт.", С. 227]
- Троцкий, Лев Давидович (1879—1940). Сочинения / Л. Троцкий. — Москва : Госиздат ; Ленинград : Госиздат, 1925—1927. — 24 см. [dlib.rsl.ru/rsl01007000000/rsl01007860000/rsl01007860259/rsl01007860259.pdf Т. 17, ч. 1.: Советская республика и капиталистический мир. Ч. 1. Первоначальный период организации сил]. — 1926. — 748 с., [8] л. карт., ил.
Примечания
- ↑ [litrus.net/book/read/161953?p=3 Чекисты | Страница 3 | Онлайн-библиотека]. litrus.net. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [www.el-history.ru/node/719 Ксенофонтов Иван Ксенофонтович | История повседневности]. www.el-history.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 [politike.ru/termin/ksenofontov-ivan-ksenofontovich.html Ксенофонтов Иван Ксенофонтович это что такое Ксенофонтов Иван Ксенофонтович: определение — Политика.НЭС]. politike.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 [www.knowbysight.info/KKK/03431.asp Ксенофонтов (Крайнов) Иван Ксенофонтович]. www.knowbysight.info. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ Деревня Савинки не сохранилась; территория (55°43′22″ N, 35°15′41″ E) ныне относится к Гагаринскому району, Смоленская область (см.: [www.etomesto.ru/map-genshtab_n36-b/?x=35.261391&y=55.722778# Савинки]. Это место. Проверено 14 октября 2016.).
- ↑ Н. М. Юрова. [www.вокабула.рф/энциклопедии/бсэ/ксенофонтов-иван-ксенофонтович Ксенофонтов Иван Ксенофонтович]. Большая советская энциклопедия.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.hrono.ru/biograf/bio_k/ksenofontov_ik.php Ксенофонов Иван Ксенофонтович]. www.hrono.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ 1 2 Велидов А. С. Политические деятели России 1917: Биографический словарь. — М., 1993. — С. 171-172.
- ↑ [biofile.ru/his/30663.html Создание ВЧК (1917—1918 гг.)]. biofile.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 Лацис М. И. [dlib.rsl.ru/viewer/01000898704#?page=57 Чрезвычайные комиссии по борьбе с контр-революцией]. — М.: Гос. изд-во, 1921. — С. 56-57, 60-62.
- ↑ [tortuga.angarsk.su/fb2/abramv02/Evrei_v_KGB.fb2_2.html Евреи в КГБ]. tortuga.angarsk.su. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ [www.sekretarskoe-delo.ru/index.php?id=315 Петерс Яков Христофорович]. www.sekretarskoe-delo.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ [az-libr.ru/index.shtml?Persons&AH5/1e5a0b73/index Ксенофонтов Иван Ксенофонтович]. Библиотека - Люди и книги. az-libr.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ [dlib.rsl.ru/viewer/01005578075#?page=172 По революционной Москве]. — М., 1926. — С. 166.
- ↑ Олег Хлобустов. [www.chekist.ru/article/1072 С теплотой мы вспоминаем «Вышку»…]. Чекист.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ [profilib.com/chtenie/5321/anatoliy-mordvinov-iz-perezhitogo-vospominaniya-fligel-adyutanta-imperatora-nikolaya-ii-130.php Анатолий Мордвинов — Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 2 — стр 130]. profilib.com. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 [litread.me/pages/295450/240000-241000?page=9 J Hallows - Чекисты - чтение книги онлайн]. litread.me. Проверено 10 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 [litread.me/pages/295450/240000-241000?page=11 J Hallows — Чекисты — чтение книги онлайн]. litread.me. Проверено 10 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 [nd.m-necropol.ru/ksenofontov-ik.html Новодевичье кладбище. Ксенофонтов Иван Ксенофонтович (1884-1926)]. nd.m-necropol.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ 1 2 3 4 [fanread.ru/book/6661517/?page=13 Сборник - Чекисты, Читать онлайн книгу, Страница 13]. fanread.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ [www.hrono.ru/libris/stalin/9-15.html И. Сталин. Письмо Ксенофонтову]. www.hrono.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ Иосиф Виссарионович Сталин. [www.greatstalin.ru/files/books/Stalin_Sobranie_soch_tom9.pdf Полное собрание сочинений]. — Т. 9. — С. 57.
- ↑ Семенова, Елена Викторовна [cheloveknauka.com/stanovlenie-i-realizatsiya-sovetskoy-modeli-sotsialnogo-obespecheniya-v-usloviyah-yuga-dalnego-vostoka Становление и реализация советской модели социального обеспечения в условиях юга Дальнего Востока]. — 2001-01-01.
- ↑ 1 2 3 [www.hrono.ru/dokum/192_dok/19210228chka.php Приказ ВЧК]. www.hrono.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ [rosgenea.ru/?alf=11&page=2&serchcatal=%25CA%25F1%25E5%25ED%25EE%25F4%25EE%25ED%25F2%25EE%25E2%25E0&radiobutton=4 Ксенофонтова Ирина Филипповна (1891—1980)]. rosgenea.ru. Проверено 4 октября 2016.
- ↑ Кипнис С.Е. [ru.bookzz.org/book/2579577/fcd449 Новодевичий мемориал. Некрополь Новодевичьего кладбища]. — М.: Пропилеи, 1995. — С. 42. — 430 с. — ISBN 5-7354-0023-1.
- ↑ [www.hrono.ru/dokum/192_dok/19210304petro.php Сводка Петрогубчека]. www.hrono.ru. Проверено 4 октября 2016.
Отрывок, характеризующий Ксенофонтов, Иван Ксенофонтович
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Гагаринском районе
- Родившиеся в Гжатском уезде
- Похороненные на Новодевичьем кладбище
- Почётные сотрудники госбезопасности
- Члены РСДРП
- Большевики
- Революционеры России
- Делегаты I Всероссийского съезда Советов (1917)
- Делегаты II Всероссийского съезда Советов (1917)
- Члены ВЦИК
- Члены Всероссийского Учредительного собрания
- Чекисты
- Делегаты X съезда РКП(б)
- Делегаты XII съезда РКП(б)
- Делегаты XIII съезда РКП(б)
- Депутаты Моссовета
