Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства
Поделись знанием:
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
| Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства | |
| Who’s Afraid of Freemasons? The Phenomenon of Freemasonry | |
| Жанр: |
история масонства |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1997 год |
| Дата первой публикации: |
2009 год |
| Масонство | |
| |
Терминология
| |
Список масонов
[[Категория:Масоны]] | |
История масонства
| |
Масонские уставы
| |
Масонские организации
| |
Книги о масонстве
Вольный каменщик (книга) • История франк-масонства от возникновения его до настоящего времени • Русское масонство в царствование Екатерины II • Иероглифы вольных каменщиков. Масонство и русская литература XVIII - начала XIX века • Масонство в прошлом и настоящем (М. Морамарко) • Русское масонство. 1731—2000 (энциклопедический словарь) • История русского масонства XIX века • История русского масонства 1845 - 1945 • Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства • Мораль и догма • Масонство в его прошлом и настоящем • Русское масонство XVIII и I четверти XIX вв • Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии
| |
Легендарные сюжеты
| |
|
| |
«Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства» — книга Александра Пятигорского, в которой рассматривается феномен масонства и его влияние на общество.
Содержание
История создания
В 1997 году в лондонском издательстве «Harvill Press» вышла книга известного русского философа и историка религии, профессора лондонского университета, Александра Пятигорского «Who’s Afraid of Freemasons? The Phenomenon of Freemasonry».
Информация о русском издании
- Пятигорский А. Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства. Авторизованный перевод с английского К. Боголюбова. Под общей редакцией К. Кобрина. — М.: «Новое литературное обозрение».
Характеристики
- Серия: Интеллектуальная история
- Год издания: 2009
- Тип обложки: переплет
- Страниц: 448
- Вес: 600 г
- ISBN 978-5-86793-663-1
Содержание
В книге четыре раздела: «Введение», «История», «Ритуалы и мифология» и «Заключение». «Введение» представляет собой рассуждение автора о методе, который будет применяться в разных частях книги. Постоянные отсылки к применяемому методу его объяснение и примеры его действия при рассмотрении различных аспектов крайне оригинальны для книги Пятигорского, как русского автора, написавшего книгу на английском языке и издавшего её первоначально в Соединенном Королевстве[1][2][3][4][5].
В книге присутствуют очерки о истории британского и американского масонства, их феноменологический анализ как явления и детализированное рассмотрение масонского ритуала. Сама книга Александра Пятигорского не является ни апологетической, ни критической к объекту описания, она не столько история «вольных каменщиков», сколько анализ рефлексии как самих масонов, так и исторического изменения отношения к масонству[2][3][6][7].
В самом начале, на первой странице «Предисловия», Александр Пятигорский объясняет:Во-первых, это — книга о масонстве, как об объекте мысли: о том, что масоны думают о масонстве и о себе самих, о том, что прочие люди думают о масонах, о том, что автор, Александр Пятигорский, думает о том, что масоны и прочие люди думают о том же объекте. Во-вторых, эта книга о «феномене масонства» в тривиальном научно-популярном смысле — о масонстве, как о факте или сумме фактов.И только второй подход Пятигорского роднит книгу с «научной» историографией масонства[3][4]. Автор тщательнейшим образом обговаривает свою позицию так называемого «наблюдателя». Пятигорский говорит следующее:
Метафорически её можно представить в виде сложной системы зеркал. Сначала — зеркало, которое сами масоны держат перед собой. Затем — непосвященная публика, подглядывающая за масонством в зеркале своих расположений, предрассудков, фобий. Наконец, автор, ищущий (и находящий!) своим зерцалом как отражения зеркал предыдущих наблюдателей, так и отражения самого масонства. И это не все. Существует еще одно зеркало, тайное и всемогущее, в которое автор подглядывает за собой, совершающим все вышеперечисленное.Только с ним «наблюдатель» становится «феноменологом», «философом»[1][2][3][4][6][8].
Напишите отзыв о статье "Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.ruthenia.ru/logos/personalia/kobrin/2/1mason.htm ПОЧТИ ВСЕ БОЯТСЯ ВОЛЬНЫХ КАМЕНЩИКОВ]
- ↑ 1 2 3 Е.Щукин «Коса и Камень. Зелот о Масонстве» стр. 307—327 Москва,2010 год .изд ARS TECTONICA ISBN 978-5-9902385-2-7
- ↑ 1 2 3 4 [actualcomment.ru/book/143/ Актуальные комментарии. Кто боится вольных каменщиков?]
- ↑ 1 2 3 [os.colta.ru/literature/projects/9533/details/9961/ Илья Кукулин. Дело рук утопающих] // OpenSpace.ru, 14.05.2009
- ↑ [magazines.russ.ru/novyi_mi/2010/1/ba17.html Журнальный зал | Новый Мир, 2010 N1 | - КНИЖНАЯ ПОЛКА ОЛЬГИ БАЛЛА]
- ↑ 1 2 [www.echo.msk.ru/guests/630277-echo/ Программа «Братья» на радиостанции «Эхо Москвы»]
- ↑ [magazines.russ.ru/novyi_mi/2009/6/ko21.html Журнальный зал | Новый Мир, 2009 N6 | - Книги]
- ↑ [magazines.russ.ru/nlo/2010/101/ri15.html Журнальный зал | НЛО, 2010 N101 | АРНИС РИТУПС — Главное, чтобы было интересно]
Отрывок, характеризующий Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
