Кто придёт на «Мариине»
Поделись знанием:
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
(перенаправлено с «Кто придет на «Мариине»»)
| Кто придет на Мариине | |
|
| |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: |
Роман |
| Язык оригинала: | |
| Серия: |
«Особо опасен для рейха» |
| Издатель: |
Вече |
| Выпуск: |
2009 |
| Страниц: |
408 |
| ISBN: |
978-5-9533-3560-7 |
Кто придёт на «Мариине» (1967) — роман русского писателя Игоря Бондаренко.
Содержание
О романе
В аннотации к первому изданию книги (Ростиздат, 1967 год) написано: «В произведении рассказывается о советском разведчике, действовавшем в Германии в 1944 и 1945 годах. Вторая линия: показ интернационального подполья, той борьбы, которая велась советскими людьми в глубоком вражеском тылу»[1].
Персонажи романа
- Отто Енихе — оберст-лейтенант, летчик-испытатель на авиационном заводе Эрнста Хейнкеля «Мариене» (в романе — «Мариине»). Советский разведчик.
- Криста Росмайер — штурман дальнего плавания, невеста Отто Енихе, связная разведчика.
- Курт Эккерман — авиаконструктор.
- Хуго Видер — летчик-испытатель.
- Франц Штайнгау — обергруппенфюрер СС, принадлежащий к элите Третьего Рейха.
- Фриче — начальник Службы безопасности округа, штурмбаннфюрер СС.
- Шлихте — комендант концентрационного лагеря, заключенные которого работали на заводе «Мариине», оберштурмфюрер СС.
- Герман Фегеляйн — группенфюрер СС, муж сестры Евы Браун Гретль.
- Адольф Гитлер
Краткие характеристики основных персонажей и сюжет
Франц Штайнгау — группенфюрер СС, в конце войны — обергруппенфюрер. Образование — философский факультет Лейпцигского университета и факультет германистики Парижского университета «Сорбонна». В 1920 году француженка Жаклин, танцовщица ночного кабаре, родила от Штайнгау сына. В 1923 году они переезжают в Германию, но родители Франца «не принимают» простолюдинку Жаклин. Штайнгау вступает в национал-социалистическую партию Германии и сближается с Гитлером. Отношение с Жаклин ухудшаются. Она забирает сына и возвращается во Францию. Через год Жаклин умирает. Штайнгау забирает сына и передает на воспитание другу студенческих лет — Гюнтеру Енихе. Бездетная чета Енихе воспитывают его как сына и дает свою фамилию.
В начале второй мировой войны взгляды Штайнгау на «устройство Новой Европы» расходятся со взглядами Гитлера. Штайнгау получает пост начальника службы Безопасности одной из германских земель, что, конечно, не соответствует его высокому званию в СС. На головном заводе Хейнкеля «Мариине» ведутся работы над истребителем с реактивным двигателем. Штайнгау понимает, что это машина будет интересовать разведки Великобритании и России («Кто придет на Мариине»).
К концу войны Гитлер, разочаровавшись в старых соратниках, снова приближает к себе Штайнгау. После самоубийства Гитлера Штайнгау тоже кончает с собой, оставив короткое завещание: «Мы пришли не возвеличить Германию, а уничтожить…».
Отто Енихе — обер-лейтенант Люфтваффе. Его истребитель сбивают русские. Он остается жив, но ему пришлось сделать несколько пластических операций — получил сильные ожоги лица. После излечения он становится ведущим летчиком-испытателем реактивного истребителя Хейнкеля. Отто Енихе имел два канала связи. Звонарь главного собора города — его радист.
Второй канал — его «невеста», советская разведчица Кристина Росмайер, штурман дальнего плавания. Её сухогруз из Швеции доставлял железную руду в Германию. В Швеции с ней на связь выходил резидент советской разведки — второй секретарь советского посольства в Стокгольме. Разведчик-дипломат имел еще и актерское образование и умело пользовался камуфляжем. На связь выходил то «старик», то «моряк-пьяница», то… Поэтому немецкие агенты в Швеции долгое время не могли установить «кто есть кто».
Интересные факты
- Автор романа Бондаренко Гарри Михайлович (литературный псевдоним — Игорь Бондаренко) — малолетний узник гитлеровских концлагерей (удостоверение № 71819). Работал на заводе «Мариене» с 1942 по 1945 год в транспортной команде грузчиком. Участник движения французского Сопротивления. В 1945 году бежал, добровольно вступил в Красную Армию. Принимал участие в в боях в составе войск Второго Белорусского фронта. В 1945 году, служа в полковой разведке, Бондаренко узнал, что на заводе «Мариене» работал летчиком-испытателем советский разведчик. В 1953 году на 3 курсе Ростовского университета автор закончил роман «Чет или нечет» о борьбе советских людей в гитлеровских лагерях. «Воениздат» отклонил рукопись по надуманным предлогам. На самом деле до публикации рассказа М. Шолохова «Судьба человека» тема «немецких лагерей» была закрыта. Автор переработал роман и основным её героем стал советский разведчик. Но при этом он сохранил по возможности «линию немецких лагерей». Когда позже в Германии печатались произведения Бондаренко, то исследователь Движения Сопротивления, доктор социологии Карл Хайнц Янке, профессор университета в Ростоке, в статье «О Вашей судьбе еще так мало известно» в газете «Остзее-цайтунг» писал: «Миллионы советских людей были вывезены немцами на принудительные работы в Германии. Многие из них принимали участие в антифашистском Сопротивлении. Об их делах и судьбах мало известно и в Германии и в России. Причины этому отношение сталинского режима к советским военнопленным и угнанным в Германию… Новые возможности расширить эти знания дала встреча с проживающем в Ростове-на-Дону известным русским писателем Игорем Бондаренко. Публикация глав его автобиографического романа вызвала большой интерес общественности»[2].
- Огромный авиационный завод Эрнста Хейнкеля «Мариене» был уничтожен бомбёжками и больше никогда не «поднялся». После войны, все что от него осталось, по соглашениям держав-победителей вывезли в СССР, в том числе и реактивный самолет, над которым работал Хейнкель. В ГДР на месте «Мариене» построили большой рыбный комбинат. После воссоединения двух Германий комбинат оказался не нужным. Его закрыли. Завод «Мариене» существует теперь только в романе «Кто придет на Мариине»[3][4].
- Роман «Кто придёт на Мариине» был включён в список рекомендованной литературы для разведшкол СССР.
Основные издания романа
- Кто придет на «Мариине»: Повесть. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1967. — 238 с.
- Кто придет на «Мариине». Жёлтый круг: Повести. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1977. — 255 с.
- Кто придет на «Мариине»: Повести. — М: Современник, 1984. — 223 с.
- Astrid. Кто придет на «Мариине»: Повести. — Ростов н/Д: ПИКА, 1989. — ISBN 5-7509-0110-6.
- Красные пианисты; Кто придет на «Мариине»; Обжалованию не подлежит. — Ростов н/Д: Ред. журн. «Дон», 1991. — 464 с.
- Астрид. Кто придет на «Мариине». Обжалованию не подлежит. Генерал в отставке: Повести, рассказы. Ростов н/Д: «Мапрекон», 1997. — 416 с. — ISBN 5-8319-0053-3.
- Кто придет на «Мариине». Астрид / Серия «Особо опасен для рейха». — М.: Вече, 2009. — 408 с. — ISBN 978-5-9533-3560-7.
- Кто придет на «Мариине» / Серия «Военные приключения». — М.: Вече, 2010. — 406 с. — ISBN 978-5-9533-4516-3.
См. также
Источники
- ↑ Игорь Бондаренко. Кто придет на «Мариине»: Повесть. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1967. — 238 с.
- ↑ Карл Хайнц Янке О Вашей судьбе ещё так мало известно // Остзее Цайтунг. — 1989. — 10 сент.
- ↑ Дитрих Петцольд. Через страдания и борьбу // Остзее Цайтунг. — 1988. — 19 ноября.
- ↑ Дитрих Петцольд Бомбы, книги и агенты // Остзее Цайтунг. — 2009. — 5 дек.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Кто придёт на «Мариине»"
Отрывок, характеризующий Кто придёт на «Мариине»
– Наташа, я серьезно…Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
