Ктувим
Ктувим (ивр. כְּתוּבִים, «писания») — третий раздел иудейского Священного Писания — Танаха. Известен также под греческим названием «Агио́графы» (от греч. ἅγιος — «священный» и греч. γραφή — «писание») или просто гра́фии.
В состав Ктувим входят поэтичные «Песня песней» и «Псалмы Давида» (Теhилим, ивр: תהילים), более известные под пришедшим из греческого языка названием Псалмы. Также, в этом разделе Танаха, помещены и наполненные глубоким нравственно-философским содержанием Книги Екклесиаста (Кохелет, ивр. קהלת), известная под переведённым с греческого названием Притчи (греч.: Εκκλησιαστής). Авторство этих книг традиционно приписывается царю Соломону.
Список книг, входящих в «Ктувим»
Подгруппа I. Три поэтические книги (Сифрей Эмет)
- 1. Теhилим — תהלים — Псалмы
- 2. Мишлей — משלי — Притчи
- 3. Иов — איוב — Книга Иова
Подгруппа II. Пять Свитков (Хамеш Мегилот). В синагогальном богослужении каждый из них прочитывается в определённые дни года.
- 4. Шир А-Ширим — שיר חשירים — Песнь Песней (Песах)
- 5. Рут — רות — Книга Рут (Шавуот)
- 6. Эйха — איכה — Плач Иеремии (название — по первому слову книги, Девятое Ава)
- 7. Коhелет — קהלת — Екклесиаст (Суккот)
- 8. Эстер — אסתר — Книга Эстер (Пурим)
Подгруппа III. Другие исторические книги
- 9. Даниэль — דניאל — Книга Даниэля
- 10. Эзра — עזרא — включает в себя Книгу Эзры и Книгу Нехемьи
- 11. Диврей а-Ямим — דברי הימים — Летописи (Хроники) (Паралипоменон)
Главный отличительный признак книг третьего раздела Танаха — то, что они написаны, собраны и включены в канон позднее остальных книг, так что окончательная канонизация и заключительная редакция Ктувим, как целого, может быть отнесена к II в. до н. э. — I веку н. э.[1][2]. В греческом переводе Ветхого Завета (Септуагинта) Агиографы не составляют особого отдела, а размещены согласно содержанию между другими книгами. Так, Руфь, Паралипоменон, Ездра, Неемия и Есфирь находятся между историческими книгами; Плач Иеремии и Даниил — между книгами Пророков и т. д. Этого порядка придерживается и Вульгата, и Библия Лютера.
Напишите отзыв о статье "Ктувим"
Примечания
Ссылки
- Агиографы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.eleven.co.il/article/13227 Писания] — статья из Электронной Еврейской Энциклопедии
Отрывок, характеризующий Ктувим
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
