Шангитбаев, Куандык Тюлегенович

Куандык Тюлегенович Шангитбаев
Қуандық Шаңғытбаев
Дата рождения:	21 марта 1925(1925-03-21)
Место рождения:	пос. Карабутак, Киргизская АССР, РСФСР, СССР
Дата смерти:	19 февраля 2001(2001-02-19) (75 лет)
Место смерти:	Алма-Ата, Казахстан
Гражданство:	СССР СССР → Казахстан Казахстан
Род деятельности:	прозаик, поэт, драматург, переводчик
Язык произведений:	казахский, русский
Награды:

Куанды́к Тюлеге́нович Шангитба́ев (21 марта 1925 — 19 февраля 2001, Алма-Ата) — советский и казахский поэт, драматург, переводчик, народный писатель Казахстана (1995).

Биография

Дед поэта — Шангытбай, был богатым и уважаемым человеком, в 1910 г. совершившим хадж в Мекку.

Отец поэта — Толеген Шангитбаев, был арестован в 1937 году как «японский шпион» и, осуждённый на 10 лет, в 1941 г. погиб в одном из лагерей ГУЛАГа под Рыбинском. Родные братья Толегена и его жены Батимы — Жунус Шангытбаев и Сауда Ахметов были расстреляны как «враги народа».

Лишившийся отца 12-летний мальчик, отличник учёбы, был исключен из пионеров. Тем не менее в 1940 году 15-летний Куандык, уже увлеченный поэзией, поступил на факультет филологии Казахского государственного университета (Алма-Ата). Будучи студентом 1 курса, он написал в соавторстве с со своим преподавателем Мауленом Балакаевым (в будущем — член-корром АН КазССР) «Учебник казахского языка для III—IV классов», выпущенный в 1941 году и выдержавший несколько переизданий. Свой первый гонорар 16-летний Куандык тайно переправил отцу, находившемуся в ГУЛАГе. С декабря 1941 года Куандыка принимают на работу редактором Казахского объединённого госиздательства («КазОГИЗ»), он совмещает работу с учёбой. В «КазОГИЗе» юноша много переводит с казахского языка на русский, в основном это всевозможные «молнии» военного времени, речи Сталина. Работая в издательстве, он знакомится с известными писателями — Мухтаром Ауэзовым, Касымом Аманжоловым, Габдолом Слановым, Абу Сарсенбаевым и др. В 1942 году выходит в свет первая поэтическая публикация Куандыка — перевод на казахский язык поэмы М. Горького «Девушка и смерть». Главный редактор издательства Бейсембай Кенжебаев поручает К. Шангитбаеву редактирование романа Мухтара Ауэзова «Абай» (первая книга будущей знаменитой эпопеи «Путь Абая»), при этом просит его держать это в тайне, поскольку ЦК компартии Казахстана запрещает издание этого романа как произведения «буржуазно-националистического» толка. Вся работа ведется подпольно, 17-летний тогда Куандык тайно проносит корректуру в типографию, ночами вместе с Бейсембаем Кенжебаевым вычитывает гранки, и в 1942 году роман Мухтара Ауэзова «Абай» все-таки выходит в свет. Б.Кенжебаев и К.Шангитбаев совместно пишут первую рецензию на книгу, которая была опубликована в центральной республиканской газете «Социалистік Қазақстан». Последствия этой дерзкой публикации не замедлили сказаться: редактора романа Куандыка Шангитбаева отправляют в Актюбинскую область, в качестве литсекретаря народного акына Нурпеиса Байганина, а главного редактора издательства Бейсенбая Кенжебаева освобождают от работы. В защиту юного поэта, сына «врага народа», вступаются прогрессивные силы казахского общества того времени, и постановлением Бюро Президиума Казфилиала АН СССР от 12 мая 1943 года за подписьюКаныша Имантаевича Сатпаева студента Куандыка Шангитбаева переводят экстерном в аспирантуру по профилю литературы, а Мухтар Ауэзов в том же 1943 году пишет предисловие к будущей поэтической книжке 18-летнего поэта. Однако издание её затягивается на два года, в связи с поэмой о Ер Едиге, общетюркском герое времен Золотой Орды. В конце концов поэма подвергается выдирке из книги, но выход книги сына «врага народа» остается под вопросом. В Актюбинске Куандык Шангитбаев, являясь литсекретарем Нурпеиса Байганина, с сентября 1943 года одновременно заведует кафедрой казахского языка и литературы педагогического института. Тогда же ему сообщают о смерти отца в ГУЛАГе. В стенах Учительского института поэт встречает свою избранницу — Марьям, дочь покойного к тому времени замнаркомпроса республики Ильяса Темирбекова. В 1945 году 20-летний Куандык Шангитбаев возвращается снова в Алма-Ату.

Тогда же выходит первый поэтический сборник Куандыка Шангитбаева «Ар» («Честь») с предисловием Мухтара Ауэзова. Однако после печально известного «ждановского» постановления 1946 года «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» поэт Шангитбаев был обвинён в «буржуазном национализме» и подвергнут травле — республиканские газеты писали о том, что в книге ни разу не упомянуто имя Сталина, возмущались стихотворением «Я — казах», «Литературная газета» писала о том, что поэт «замыкает понятие родины степью». Сначала из книги было изъято предисловие Мухтара Ауэзова, после — уничтожен и весь тираж. Сохранившиеся экземпляры стали библиографической редкостью. Куандыка не принимают никуда на работу, стихи его не публикуются. Он снова уезжает в Актюбинск, не сразу устраивается на работу в областную газету «Социалистик жол» (1947—1951). В эти же годы работает над переводом «Евгения Онегина» Пушкина (по совету Мухтара Ауэзова), что спасает его от возможного ареста.

Преследуемый «активистами», находит наконец пристанище в качестве корреспондента в русской редакции областной газеты «Актюбинская правда» (1951—1955), вскоре становится заведующим отделом культуры. После смерти Сталина Куандык Шангитбаев снова приглашают в 1955 году в столицу, на работу в Союз писателей Казахстана, консультантом по литературной критике. В 1957—1959 гг. — главный редактор журнала «Жұлдыз» («Звезда»), в 1959—1961 гг. — главный редактор газеты «Қазақ әдебиеті» («Казахская литература»). Работал главным редактором киностудии «Казахфильм», Казахского радио.

Творчество

Вторая поэтическая книга Куандыка Шангитбаева «Аққу әні» («Песня лебедей») увидела свет только через 23 года после первой — в 1965 году. Книга снискала всеобщее признание своей глубокой лиричностью, отточенностью формы, богатейшей лексикой. Все эти годы, годы «забвения», поэт много и плодотворно работает в области литературного перевода. Вершиной этого труда явился перевод на казахский язык гениального творения Пушкина — «Евгения Онегина». Первый перевод этого романа в стихах Шангитбаев осуществил в 1949 году, второму переводу, изданному в 1985 году, было посвящено ещё 36 лет. Ценность перевода Куандыка Шангитбаева — в сохранности сложной «онегинской строфы», изобретенной Пушкиным для своего романа, с её системой перекрёстной, парной и опоясывающей рифмовки в катренах каждого сонета. Сохранить «онегинскую строфу» при переводе на язык совершенно иной, тюркской, системы, максимально приблизив при этом лексический запас к оригиналу, — было едва ли не литературным подвигом. За что поэт и был удостоен Диплома Пушкинского дома.

Перевёл на казахский язык рубаи Омара Хайяма, впервые изданные в 1964 году, а также произведения Лермонтова, Гёте, Гейне, Бёрнса, Хафиза и других поэтов Востока и Запада.

Написал несколько пьес, самая популярная из которых — комическая пьеса в стихах «Беу, қыздар-ай!» («Ох уж эти девушки!»; в соавторстве с Канабеком Байсеитовым), перевёденная на русский, узбекский, киргизский, татарский, туркменский, каракалпакский, уйгурский, корейский языки и с 1960 года по сей день не сходящая со сцен театров. В 1964 году написал либретто к первой казахской комической опере «Айсұлу» (композитор — Сыдык Мухамеджанов). Первая казахская оратория этого же композитора «Ғасырлар ұні» («Голос веков»), написанная на стихи Куандыка Шангитбаева, впервые прозвучала в Москве в 1960 году — она была написана на основе народных песен, традиционной национальной культуры. Поэтом написаны также слова более чем к ста песням.

Куандыком Шангитбаевым были изданы ещё несколько считанных оригинальных поэтических книг («Арма, республикам!», «Лирика», «Жыл құсы» («Перелётные птицы»), «Сарша тамыз», «Гүл толқыны»), ставших классикой казахской поэзии.

В 1995 г. вышла в свет его последняя (при жизни) книга «Махаббат пен ғадауат» («Любовь и коварство»).

Избранные публикации на русском языке

• Зверев Н., Мацкевич О., Шангитбаев К. Полвека созидания. — Алма-Ата: Казахстан, 1967. — 399 с. — 10 000 экз.
• Шангитбаев К. Стихи / Пер. с каз. — Алма-Ата: Жазушы, 1965. — 74 с. — 2250 экз.

Награды

• медаль «За трудовое отличие» (03.01.1959)
• другие медали
• Почётные грамоты Верховного Совета Казахской ССР
• Народный писатель Казахстана (1995)

Память

Именем К. Шангитбаева названы улицы в городах Алматы и Актобе, школа в посёлке Карабутак.

В 2003 году в г. Алматы, на кладбище Кенсай установлен надгробный памятник и мемориальный комплекс Куандыку Шангитбаеву.

В 2013 году в г. Актобе открыт памятник Куандыку Шангитбаеву и Тахави Ахтанову — двум друзьям, двум народным писателям Казахстана.

Литература

• Қуандық Шаңғытбаев. Шайыр. / Сост. Гаухар Шангитбаева. — Алматы: СаГа, 2010. — 400 c. ISBN 978-601-7285-01-2 (T.1), ISBN 978-601-7285-00-5
• Шашкова Л. [www.kazpravda.kz/rus/kuljtura/chtob_ne_gorchila_voda.html Чтоб не горчила вода…] // Казахстанская правда : общенациональная ежедневная газета. — 2003, 4 ноября.

Ссылки

• Кумисбаев У. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9-7913.htm Шангитбаев, Куандык] // Краткая литературная энциклопедия. — 1978. — Т. 9.
• [kaz-lit.kz/kazahskie-pisateli/kuandik-shangitbaev Куандык Тюлегенович Шангитбаев]. Kaz-Lit.kz (2 июля 2012). Проверено 9 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fy9TKuRc Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
• [pavelskaz.ru/733.html Куандык Шангитбаев]. Биографии Героев и писателей СССР. Архив поискового отряда школы № 34 г. Костанай. Проверено 8 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fy9TyQZP Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Шангитбаев, Куандык Тюлегенович

Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.