Куарента-Касас

Куарента-Касас, исп. Cuarenta Casas, букв. «сорок домов» — археологический памятник, расположенный в 336 км к северо-западу от столицы мексиканского штата Чиуауа. В этой зоне обнаружено множество пещер с оборудованными внутри них жилищами древних пуэбло. Из данных пещер наибольшую известность получила Пещера окон (исп. Cueva de las Ventanas).

Название «сорок домов» происходит от ошибки конкистадоров, которые полагали, что относительно небольшое количество пещер соответствует количеству находившихся в них жилищ.

Жилища Куарента-Касас были сооружены в поздний период Пакиме — субкультуры в составе культуры Могольон (1205—1260 гг. н. э.), когда она переживала свой расцвет. В это время зона Куарента-Касас использовалась как место встречи для торговцев культуры Пакиме, чьи торговые маршруты простирались от побережья Тихого океана до Калифорнийского залива. Предполагается, что поселение Куарента-Касас было основано для защиты торговых дорог культуры Пакиме.

Поселение приходит в упадок около 1340 г. до н. э. — возможно, поселение было разрушено противником (о причинах упадка культур древних пуэбло см. в статьях анасази, могольон и др.) С упадком Пакиме перестали использоваться и торговые пути, и местные жители перешли к более примитивному образу жизни. Тем не менее, периодически пещеры использовались для церемониальных целей.

Ко времени прибытия европейцев пещеры населяло местное племя, именовавшее себя ховас (Jovas). К настоящему времени это племя исчезло.

Ссылки

• [www.desertusa.com/ind1/du_peo_mog.html The Mogollon: Prehistoric Desert Peoples (en idioma inglés)]

См. также

• Куэва-де-ла-Олья
• Пакиме
• Могольон
• Оазисамерика

Отрывок, характеризующий Куарента-Касас

Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.