Куаушикалли или каушикалли (cuauhxicalli или quauhxicalli, аст. «орлиная тыквенная чаша») — огромный каменный сосуд или резервуар, использовавшийся ацтеками во время человеческих жертвоприношений. Куаушикалли изготавливали в виде животных, как правило, орлов или ягуаров, и украшали зооморфными мотивами и изображениями сердец. На нижней стороне вырезали изображение богини земли Тлальтекутли. В середине фигуры находилось отверстие, в которое помещали еще дымящееся сердце, только что вынутое из груди жертвы. Там изображался знак Науи Оллин — календарное имя солнечного бога Тонатиу. Возможно, что куаушикалли символизировал утробу и родовые пути земли, откуда ежедневно рождалось солнце.
Древнейшие сосуды подобного рода были найдены в Чичен-Ице, их происхождение может уходить еще во времена тольтеков. В эпосе Пополь-Вух совы-посланники получают приказ принести в жертву девушку Шкик и доставить её сердце в тыквенной чаше, возможно, куаушикалли.
Также известны ритуальные сосуды для жертвоприношений типа чак-мооль, имевшие вид лежащего человека с чашей на животе.
Источники
- Кинжалов Р. В. Орлы Теночтитлана. — СПб: Амфора, 2006.
- [www.theosophy.ru/lib/popolvuh.htm Текст «Пополь-Вух»] (перевод с языка киче Р. В. Кинжалова)
- [www.famsi.org/ Сайт FAMSI, Фондa содействия месоамериканским исследованиям]
См. также
 |
|---|
| | Доацтекские культуры | | |
|---|
| | Города и регионы | |
|---|
| | Правители Теночтитлана | |
|---|
| | Соперники и соседи | |
|---|
| | Войско, оружие | |
|---|
| | Общество, семья, экономика | |
|---|
| | Мифология и религия | |
|---|
| | Язык, письменность, источники | |
|---|
| | Науки, философия | |
|---|
| | Культура, искусства, литература | |
|---|
| | Разное (быт, личности, другое) | |
|---|
| | Конкиста и ранний колониальный период |
|---|
| | Конкистадоры | |
|---|
| | Хронисты, историки, лингвисты | |
|---|
| | Губернаторы | |
|---|
| | События | |
|---|
| |
|
Напишите отзыв о статье "Куаушикалли"
Отрывок, характеризующий Куаушикалли
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
