Кубанская армия (ВСЮР)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кубанская армия»)
Перейти к: навигация, поиск
Кубанская армия
Годы существования

8 февраля 192017 апреля 1920

Страна

Россия

Входит в

ВСЮР

Тип

сухопутные войска

Дислокация

Юг России

Участие в

Гражданская война в России

Командиры
Известные командиры

А. Г. Шкуро, затем
С. Г. Улагай, затем
Н. А. Морозов

Кубанская армия — одна из белых армий во время гражданской войны в России.



История

Образована 8 февраля 1920 года путём переименования Кавказской армии и передачи её войск Кубанской армии.

Кубанская армия с начала 1920 года занимала правый фланг войск Вооружённых Сил Юга России, так как она представляла бывшую Кавказскую армию, которая, отходя от Царицына, всё время занимала правое (восточное) крыло армий Вооружённых Сил Юга России генерала Деникина. Понеся огромные потери в конце 1919 — начале 1920, Кубанская (Кавказская) армия была весьма малочисленна и, придя на родную Кубань, окончательно потеряла желание продолжать войну, стремясь разойтись по местам своего жительства. И только огромная воля командного состава, жёсткая дисциплина и воинский долг всё ещё заставляли кубанских солдат продолжать очевидно проигранную войну.

В течение марта-апреля 1920 года Кубанская армия оказывала достаточно сильное сопротивлениеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4340 дней] войскам 10-й Красной армии и 1-й Конной армии Будённого, хотя кубанцам и приходилось отступать, сдавая Красной армии всё новые и новые районы Кубани и Северного Кавказа. К 16 марта 1920 года красные части вышли на реку Кубань по всему фронту. Тогда же ими была взята станица Усть-Лабинская. Ещё ранее, 9 марта 1920 г., пала Тихорецкая, а 12 марта кубанцы сдали станицу Кавказскую. 17 марта 1920 года советские войска вошли в Екатеринодар, пали Армавир и станица Невинномысская. Ещё ранее красные вошли в Ставрополь.

Кубанская армия таяла и рассеивалась. Небольшая надежда оставалась на Кавказские горы, где можно было (казалось) остановить катящийся вал красных армий. Эту непосильную задачу взял на себя генерал Писарев, уводя остатки кубанцев в горы и к побережью Чёрного моря (Туапсе — Сочи). Но Красная армия 22 марта 1920 года вошла в Майкоп и устремилась к Грозному. С другой стороны, войска 9-й Красной армии, прорвав оборону в предгорьях Кавказа и рассеяв основную массу кубанцев, 17 апреля 1920 вошли в Новороссийск. Фактически это поставило точку в борьбе и сражениях на Северном Кавказе.

При этом небольшая часть Кубанской армии, частично сосредоточившись под командованием генерала Писарева, ещё оказывала сопротивление до середины апреля 1920. Генерал Писарев и остатки его кубанских войск покинули район Туапсе — Сочи 17 апреля 1920, эвакуировавшись в Крым на судах и кораблях Черноморского флота, присланных генералом Врангелем. В Русской Армии генерала барона Врангеля эти части вошли в Кубанский корпус под командованием генералов Абрамова и Улагая.

Основная часть Кубанской армии, оставшаяся на Кубани под командованием генерала Н. А. Морозова, капитулировала 18 — 20 апреля 1920, то есть фактически распалась после эвакуации генерала Улагая из Новороссийска 15 апреля 1920 г.

Командующие

  • генерал-лейтенант А. Г. Шкуро (8 — 29 февраля 1920 г.)
  • генерал-лейтенант С. Г. Улагай (29 февраля — 13 апреля 1920 г.)
  • генерал-майор Н. А. Морозов (13 — 18 апреля 1920 г., капитулировал)

Состав

Состав на 1 марта 1920 года:

Напишите отзыв о статье "Кубанская армия (ВСЮР)"

Отрывок, характеризующий Кубанская армия (ВСЮР)

– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.