Кубанские казаки
Поделись знанием:
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.
Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Куба́нские казаки́ (куба́нцы), Куба́нское каза́чье во́йско — часть казачества Российской империи на Северном Кавказе, населяющая территории современного Краснодарского края, западной части Ставропольского края, юга Ростовской области, а также Республик Адыгея и Карачаево-Черкесия. Войсковой штаб — город Екатеринодар (современный Краснодар). Войско было образовано в 1860 году на основе Черноморского казачьего войска 176 тыс. душ обоего пола (в тч 866 крестьян), с присоединением к нему части Кавказского линейного казачьего войска 269 тыс. душ обоего пола (в тч 665 крестьян), которое «упразднялось за ненадобностью»[5] в результате завершения кавказской войны.
Первоначально войско управлялось кошевыми (от слова «кош») и куренными (от слова «курень») атаманами, позже — наказными атаманами, назначаемыми российским императором. Кубанская область была разделена на 7 отделов, во главе которых стояли атаманы, назначаемые наказным атаманом. Во главе станиц и хуторов стояли выборные атаманы, утверждавшиеся атаманами отделов.
Старшинство с 1696 года, по старшинству Хопёрского полка[6], войсковые круги и войсковые праздники 11 апреля (24 апреля нов.ст.), 6 (19 мая нов.ст.) и 25 мая (7 июня нов.ст), 30 августа (12 сентября нов.ст.) и 5 ноября (18 ноября нов ст.). Администрация Краснодарского Края обозначила новую дату дня празднования ККВ, 12-го сентября, день святого великого князя Александра Невского.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3477 дней]
Содержание
Основные группы кубанских казаков
Кубанское казачье войско исторически сложилось из нескольких различных групп казаков.
Черноморские казаки
К концу XVIII века после многочисленных политических побед Российской империи коренным образом изменились приоритеты развития отнятых у Турции земель. С заключением Кючук-Кайнарджийского договора (1774) Россия получила выход к Чёрному морю и Крым. На западе ослабленная внутренними смутами и частыми вторжениями соседних государств Речь Посполитая была на грани раздела.
Таким образом, дальнейшая необходимость в сохранении присутствия казаков на их исторической родине для охраны южных российских границ отпала. После неоднократных погромов казаками сербских поселенцев, а также в связи с поддержкой казаками Пугачёвского восстания, императрица Екатерина II приказала разрушить Запорожскую Сечь, что и было исполнено по приказу Григория Потёмкина об усмирении запорожских казаков генералом Петром Текели в июне 1775 года.
После того, как около пяти тысяч казаков бежало в устье Дуная, создав Задунайскую Сечь под протекторатом турецкого султана, было предпринято несколько попыток[уточнить] окончательно ликвидировать права и вольности 12 тысяч оставшихся на территории «Ханской Украины» казаков.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3265 дней]
В то же время Османская империя, получившая дополнительные силы в лице дунайских казаков, грозила новой войной. В итоге процесс окончательной ликвидации казачества был приостановлен. Взамен этого в 1787 году из бывших запорожцев Григорий Потёмкин сформировал «Войско верных запорожцев» численностью 600 человек, в очередной раз намереваясь использовать военную силу запорожского казачества против противников Российской империи. Благодаря значительной помощи вновь созданных казацких полков Русско-турецкая война 1787—1792 оказалась победной для России. В результате Ясского мира Россия территориально укрепила своё влияние на южных границах.
После заключения мира «Войску верных казаков запорожских» были предоставлены земли, полученные в результате войны, — вдоль побережья Чёрного моря между реками Днестр и Буг, а само войско было переименовано в «Черноморское казачье войско».
В 1792 году во главе казачьей делегации войсковой судья Черноморского казачьего войска Антон Головатый отправился в столицу с целью вручения Екатерине II прошения о предоставлении земель Черноморскому казачьему войску в районе Тамани и «окрестностей». Переговоры шли непросто и долго — прибыв в Петербург в марте, делегация прождала Высочайшего решения до мая. Головатый просил выделить войску земли не только в Тамани и на Керченском полуострове (на что уже было дано согласие Потёмкиным ещё в 1788 году), но и земли на правом берегу реки Кубань, тогда ещё никем не заселённые. Царские сановники выговаривали Головатому: «земли много требуете». Но Головатый не зря был выбран в уполномоченные — его образованность и дипломатичность сыграли свою роль в успехе предприятия — на аудиенции у «просвещённой монархини» Головатый говорил на латыни и сумел убедить Екатерину во всеобщей пользе от такого переселения — Черноморским казакам были пожалованы земли на Тамани и Кубани «в вечное и потомственное владение».[7]
К 1793 году черноморцы в составе 40 куреней (около 25 тысяч человек) переселились в результате нескольких походов на кубанские земли. Главной задачей нового войска стало создание оборонительной линии вдоль всей области и развитие хозяйства на новых землях. Несмотря на то, что новое войско было значительно переустроено по стандартам других казачьих войск Российской империи, черноморцы смогли сохранить в новых условиях много традиций запорожцев, правда, сменив украинские шаровары на более удобную местную одежду: черкески и т. д.
Изначально территория (до 1830-х гг.) ограничивалась от Тамани вдоль всего правобережья Кубани до реки Лаба. Территория Черноморского войска была разделена на четыре округа, каждый из которых имел свой административный центр:
- Екатеринодарский — окружной центр в сел. Медведовском;
- Таманский (Фанагорийский) — окружной центр в крепости Тамани;
- Бейсугский — окружной центр в сел. Брюховецком;
- Ейский — окружной центр в сел. Щербиновском.
Согласно докладу Военной Коллегии, в Черноморском войске на 1 октября 1802 г. числилось способных к службе: штаб- и обер-офицеров, имеющих армейские чины — 100, полковых есаулов, сотников, хорунжих, не утверждённых в армейских чинах — 285 сотенных есаулов, канониров и казаков — 15079, всего 15464 чел. В соответствии с этой численностью, комплект Черноморского войска определён в 10 конных и 10 пеших пятисотенных полков того же состава, что и в Донском войске, то есть полк должен был состоять из 1 войскового полковника или войскового старшины, 5 полковых есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, 1 квартермистра, 1 писаря и 483 урядников и казаков; всего 501 чел. До этого времени Черноморские полки, в отношении состава, отличались от Донских полков тем, что не имели писарей и квартермистров.
Черноморские казаки составляли большую часть казачества в Ейском, Екатеринодарском и Темрюкском отделах Кубанской области.
Линейные казаки
Линейцами называют казаков, которые при формировании Кубанского казачьего войска в 1860 году перешли в него из состава Кавказского линейного казачьего войска.
Первый из них — Кубанский полк, его казаки были потомками донских и волжских, переселившихся на среднюю Кубань непосредственно после вхождения Кубани в состав России в 1780-х годах. Изначально планировалось переселить бо́льшую часть Донского войска, но это решение вызывало бурю протестов на Дону, и тогда Антон Головатый предложил Черноморцам уйти из Буджака на Кубань в 1790 году.
Второй — Хопёрский полк, донские казаки проживавшие между реками Хопёр и Медведица с 1444 года. После восстания Булавина в 1708 году земля казаков была почти вычищена Петром I. Часть донских казаков, ушедшая на Кубань, под командованием атамана Игната Некрасова — Некрасовских казаков, позже ушедших на Балканы, а затем в Турцию. Несмотря на фактическую очистку Хопра, в 1716 году туда вернулись казаки, которые были вовлечены в Северную войну, и после помилования от воронежского губернатора им разрешили построить Новохопёрскую крепость. За полвека Хопёрский полк снова вырос. Летом 1777 года, во время строительства Азовско-Моздокской линии, часть казаков была переселена на Средний Кавказ, где они воевали против Кабарды и основали крепость Ставрополь. В 1828 году после покорения карачаевцев они осели на верхней Кубани. Они составляли часть первой русской экспедиции на Эльбрус в 1829 году.
После образования Кубанского войска в 1860 году его старшинство было позаимствовано от казаков Хопёрского полка Хопёрского округа области Войска Донского, как старейших. В 1696 году хопёрцы отличились при взятии Азова во время Азовских походов Петра I.
Также был установлен войсковой праздник — 30 августа, день Александра Невского. Накануне революции линейцы населяли Кавказский, Лабинский, Майкопский и Баталпашинский отделы Кубанской области.
Приписные инородцы К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3102 дня]
В первой половине XIX века на Кубань переселялись государственные крестьяне, кантонисты и отставные солдаты, зачисляемые в казаки. Иногда они селились в уже существующих станицах, иногда образовывали новые.
Во время Отечественной войны казаков перераспределяли по всем уголкам страны, где впоследствии они и основывали новые поселения.
Хронология значимых дат и событий в истории кубанского казачества
XVII век
- 1696 — Хопёрские казаки Войска Донского отличились 21 мая, поучаствовав в разгроме турецкого флота, и 17 июля при взятии Азова, эта дата стала затем старшинством Кубанского войска.
XVIII век
- 1708 — уход казаков-Некрасовцев с Хопра и Дона на Кубань.
- 1700−1721 — участие донских казаков в Северной войне.
- 1777 — строительство Азовско-Моздокской линии и переселение донских казаков.
- 1781 — участие Хопёрских казаков в походе на Анапу;
- 1787−1791 — участие Черноморских казаков в составе конного полка Чепеги и пешего полка Белого в Русско-турецкой войне.
- 1788 14 января — объявлено Монаршее благоволение полковнику бывшего Запорожского войска Сидору Белому и прочим старшинам этого войска, и разрешено запорожцам, не перешедшим на Дунай, селиться на полуострове Тамань.
- 1788 27 февраля — граф Суворов пожаловал Войску верных запорожцев войсковое знамя с надписью «За веру и верность».
- 1788 13 мая — поселённое на Тамани войско «Коша верных казаков Запорожских» названо «Войском верных казаков Черноморских».
- 1792 — первые черноморские казаки прибыли на Тамань.
- 1792 30 июня — войску Черноморских казаков, «в изъявление особливых внимания и милости, за мужественные подвиги на суше и на водах и неустрашимую верность в течение благополучно оконченной войны с Портой Отоманской», пожалован остров Фанагория с землями, между Кубанью и Азовским морем лежащими, «в вечное владение» и, кроме того, 2 серебряные литавры, 2 серебряные трубы и войсковое знамя «За веру и верность».
- 1792−1796 — участие Черноморского казачьего полка в Русско-польской войне, где отличился при взятии Праги в 1794 году.
- 1793 — заложен город Екатеринодар.
- 1796 — два Черноморских казачьих полка, вместе с поселёнными на Кавказской линии донскими казаками Хопёрского и Кубанского полков, были направлены в Персидский поход, в результате чего от голода и болезней потеряли половину своего состава. Это вызвало в 1797 году так называемый Персидский бунт со стороны вернувшихся на Кубань черноморцев.
- 1799 18 октября — при войске Черноморских казаков учреждена флотилия.
XIX век
- 1800 — Черноморские казаки участвовали в карательной экспедиции против горцев в ответ за набеги на свои селения.
- 1801 16 февраля — повелено войску «в означение службы его Престолу» употреблять дарованные: войсковое знамя «Благодать оному», 14 знамён полковых, булаву и пернач.
- 1802 13 ноября — утверждено первое «Положение о Черноморском казачьем войске», в составе 10 конных и 10 пеших (5-сотенных) полков, причём на пеших казаков возлагалась и служба при орудиях, и на флотилии.
- 1803 13 мая — подтверждены прежние грамоты войску и даровано ещё 6 знамён полковых.
- 1806−1812 — четыре казачьих полка участвовали в Русско-турецкой войне.
- 1807 — два полка Черноморских казаков участвовали во взятии Анапы, полк полковника Ляха наряжен в Крым и полк полковника Поливоды на войну с Турцией.
- 1808 12 марта — повелено переселить на земли Черноморского войска, с зачислением в него, около 15000 малороссийских казаков.
- 1810 — служба казаков на флотилии прекращена.
- 1811 18 мая — сформирована из лучших людей войска Гвардейская Черноморская сотня, причисленная к Лейб-гвардии Казачьему полку.
- 1812 — в Отечественной войне участвовали 9-й пеший полк Черноморского казачьего войска, 1-й сборный конный полк полковника Плохого и Гвардейская Черноморская сотня.
- 1813−1814 — участие Черноморских казаков в заграничных походах Русской Армии.
- 1813 25 апреля — за подвиги, оказанные в Отечественной войне, Гвардейскую Черноморскую сотню повелено содержать во всём на положении Лейб-гвардии Казачьего полка.
- 1813 15 июня — Л.-Гв. Черноморской сотне пожалованы серебряные трубы «За отличие против неприятеля в минувшую компанию 1813 года».
- 1815 — наряжено 4 конных Черноморских полка полковников: Дубоносова, Бурсака, Порохни и Голуба в заграничный поход, но достигли лишь границ Польши.
- 1820−1864 — Черноморские казаки вместе с казаками Кавказского линейного войска принимали участие во всех походах и экспедициях против горцев на Кавказе.
- 1820 17 апреля — Черноморское казачье войско причислено к составу войск Грузинского корпуса.
- 1820 19 апреля — в войско зачислено 25000 малороссийских казаков.
- 1825 — от Черноморского войска на службу наряжены: один конный полк на Прусскую границу и восемь конных и шесть пеших полков на внутреннюю службу.
- 1826−1828 — участие двух конных Черноморских полков, конно-артиллерийской роты и особой пятисотенной команды в Русско-иранской войне.
- 1828−1829 — участие трёх Черноморских полков: одного пешего полковника Житовского и двух конных: Залесского и Завгородного (на Дунае), а также четырёх пеших полков и конно-артиллерийской роты Черноморского войска (у крепости Анапа) в Русско-турецкой войне.
- 1828 — штурм 12 июня казаками турецкой крепости Анапа.
- 1830−1831 — 2 конных Черноморских полка участвовали в Русско-польской войне.
- 1831 25 декабря — составлено расписание Черноморского казачьего войска в составе:
- Л.-Гв. Черноморского эскадрона (в составе Лейб-гвардии Казачьего полка),
- Черноморской конно-артиллерийской казачьей 4-й роты,
- 11 конных и 10 пеших полков.
- 1832−1853 — казаки участвуют в боевых действиях на Кавказе.
- 1842 1 июля — утверждено новое Положение о Черноморском казачьем войске, по которому оно разделено на 3 округа: Таманский, Екатеринодарский и Ейский и обязано выставлять Лейб-гвардии Черноморский казачий дивизион, 12 конных полков, 9 пеших батальонов и 1 конно-артиллерийскую бригаду (из 3-х конно-артиллерийских лёгких батарей и 1-й гарнизонной артиллерийской пешей роты).
- 1843 10 октября — пожаловано войсковое Георгиевское знамя без надписи, в ознаменование 50-летнего существования войска и во внимание к полезной службе черноморцев и их храбрости.
- 1849 — участие Сборно-Линейного полка в Венгерском походе.
- 1853−1856 — во время Крымской войны черноморские казаки успешно отражали вылазки англо-французских десантов у берегов Тамани, а 2-й и 8-й пластунские (пешие) батальоны приняли участие в обороне Севастополя.
- 1856−1864 — в военных действиях на Кавказе участвовало почти всё Черноморское казачье войско вместе с Кавказским линейным казачьим войском.
- 1856 26 августа — Черноморскому войску пожаловано войсковое Георгиевское знамя «За храбрость и примерную службу в войну против французов, англичан и турок в 1853, 1854, 1855 и 1856 годах».
- 1856 30 августа — Л.-Гв. Черноморскому казачьему дивизиону пожалован Георгиевский штандарт в память подвигов Л.-Гв. Казачьего полка, к составу которого он принадлежал.
- 1857 12 апреля — Л-Гв. Черноморскому дивизиону пожалованы серебряные трубы: «Л.-Гв. Черноморскому казачьему дивизиону за отличие, оказанное гвардейской сотней против неприятеля в 1813 году, в составе Л.-Гв. Казачьего полка».
- 1860 — состав Войска: 22 конных полка, 3 эскадрона, 13 пеших батальонов и 5 батарей.
- 1861 — Сборно-Линейный полк и два конных Кубанских полка участвовали в подавлении Польского мятежа.
- 1861 2 февраля — повелено Лейб-гвардии Черноморский казачий дивизион, соединив с Лейб-гвардии Кавказским линейным казачим эскадроном Собственного ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА конвоя, переформировать в Л.-Гв. 1-й, 2-й и 3-й Кавказские эскадроны Собственного ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА конвоя, в которых иметь 3/4 казаков Кубанского войска и 1/4 Терского войска. Штандарт и серебряные трубы Л.-Гв. Черноморского казачьего дивизиона повелено иметь при том эскадроне, который находится на службе.
- 1862 10 мая — для заселения предгорий Западного Кавказа повелено переселить туда 12400 человек кубанских казаков, 800 человек Азовского казачьего войска, 2000 государственных крестьян (считая, в том числе, малороссийских казаков) и 600 человек женатых нижних чинов Кавказской армии, включив всех в состав Кубанского войска.
- 1864 11 октября — за переселением в Кубанскую область большей части казаков Азовского войска, войско это, как самостоятельное, упразднено и знамёна его повелено передать в Кубанское войско.
- 1865 20 июля — Кубанскому казачьему войску пожаловано войсковое Георгиевское знамя «За Кавказскую войну», ряду полков (10 и 11-му, 12 и 13-му, 14 и 15-му, 16 и 17-му, 18 и 19-му, 20 и 21-му, 22-му) — Георгиевские знамёна «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 году», с сохранением и прежних надписей; всем остальным полкам, пешим батальонам и конно-артиллерийским батареям Кубанского казачьего войска — знаки отличия на головные уборы «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 году».
- 1867 7 октября — терские казаки Л.-Гв. выделены в особый эскадрон, а из кубанских составлены Л.-Гв. 1-й и 2-й Кавказские Кубанские казачьи эскадроны Собственного ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА конвоя.
- 1870 1 августа — утверждено новое положение о воинской повинности и о содержании строевых частей Кубанского казачьего войска, по которому состав войска в обыкновенное мирное время определился следующий: 1) два Л.-Гв. Кубанских казачих эскадрона Собственного ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА конвоя; 2) десять конных полков; 3) два пеших пластунских батальона; 4) пять конно-артиллерийских батарей, 5) один дивизион в Варшаве и 6) один учебный дивизион.
- 1873 — часть Ейского полка Кубанского войска участвовала в Хивинском походе в Среднюю Азию.
- 1874 28 марта — установлено старшинство Кубанского казачьего войска по Хопёрскому полку с 1696 года, полков: Урупского — с 1858 года, Лабинского — с 1842 года и Кубанского — с 1732 года, а остальных полков и батальонов — с 1788 года. Батареям особого старшинства присвоено не было.
- 1877−1878 — по случаю войны с Турцией приняло участие в военных действиях всё Кубанское войско, казаки воевали в Болгарии; особенно же они отличились при обороне Шипки (пластуны), Баязета (две сотни Уманцев), при защите Зорского перевала, при Деве-Бойну и при взятии Карса, а равным образом при подавлении восстания горцев в Дагестане и в действиях против турок в Абхазии. За это ряд казачьих частей был награждён Георгиевскими штандартами.
- 1880 30 августа — Войску пожаловано войсковое Георгиевское знамя «За отличие в Турецкую войну 1877 и 1878 годов».
- 1881 — три полка Кубанского войска — Таманский, Полтавский и Лабинский — участвовали во взятии туркменской крепости Геок-Тепе.
- 1882 24 июня — утверждено новое положение о военной службе Кубанского казачьего войска, по которому служилый состав его разделён на 3 разряда, из которых строевой, кроме того, на 3 очереди. Войску велено выставлять на службу: 1) в мирное время: два эскадрона конвоя Его Величества, десять конных полков, один конный дивизион, два пластунских батальона и пять конно-артиллерийских батарей; 2) в военное время, кроме этих частей, ещё: двадцать конных полков и четыре пластунских батальона.
- 1890 24 декабря — установлен день войскового праздника: 30 августа.
- 1891 12 марта — эскадроны конвоя названы Л.-Гв. 1-я и 2-я Кубанские казачьи сотни Собственнаго Его Императорского Величества конвоя.
- 1896 1 марта — есаул Кубанского казачьего войска Николай Степанович Леонтьев возглавил группу русских добровольцев в Абиссинии, принявших участие в знаменитом сражении при Адуа во время Итало-эфиопской войны (1895—1896)[8].
- 1896 8 сентября — в ознаменование особого Монаршего благоволения за верность и преданность Престолу и Отечеству войску пожалованы: войсковое Георгиевское знамя «В память 200-летнего существования Кубанского казачьего войска» «1696—1896» с юбилейной Александровской лентой — Кубанскому казачьему войску. Георгиевское знамя «За отличие в Турецкую войну и в делах, бывших против Горцев в 1828 и 1829 годах и при покорении Западного Кавказа в 1864 году» «1696—1896» — 1-му Хопёрскому Ея Императорского Высочества Великой Княгини Анастасии Михайловны полку; Георгиевское знамя «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 году» «1696—1896» — 2-му Хопёрскому полку; простое знамя «За отличие в Турецкую войну и в делах, бывших против Горцев в 1828 и 1829 годах» «1696—1896» — 3-му Хопёрскому полку, все три — с юбилейными Александровскими лентами.
XX век
- 1904−1905 — около 2-х тысяч кубанских казаков участвовали в русско-японской войне. В мае 1905 года казаки под командованием генерала П. И. Мищенко в ходе конного рейда взяли в плен 800 японских солдат и уничтожили артиллерийский склад противника.
- 1904 26 августа — в вечное сохранение и напоминание славных имён военачальников Кубанского войска, водивших его к победам, повелено придать первоочерёдным полкам: Таманскому, Полтавскому, Уманскому, Екатеринодарскому, Лабинскому и Урупскому имена: генерала Безкровного, кошевого атамана Сидора Белого, бригадира Головатого, кошевого атамана Чепеги, генерала Засса и генерала Вельяминова.
- 1905−1906 — вся вторая очередь Кубанского войска была мобилизована для поддержания порядка внутри Империи.
- 1910 22 апреля — в вечное сохранение и напоминание славного имени устроителя Екатеринославского и Черноморского войск Наместника Екатеринославского, Генерал-Фельдмаршала Князя Потёмкина-Таврического, повелено имя его придать 1-му Кавказскому полку Кубанского казачьего войска.
- 1910 8 августа — в память заслуг перед Россией славных Запорожских казаков, долгое время несших порубежную службу, и в память основательницы Черноморского войска, повелено 1-й Ейский полк Кубанского казачьего войска именовать 1-м Запорожским Императрицы Екатерины Великой полком, Кубанского казачьего войска, а 2-й и 3-й Ейские полки — именовать 2-м и 3-м Запорожскими.
- 1911 18 мая — пожалован Георгиевский штандарт «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году и за подвиг, оказанный в сражении при Лейпциге 4-го Октября 1813 года» «1811-1911» Л.-Гв. 1-й и 2-й Кубанским сотням Собственного Его Императорского Величества конвоя, с юбилейной Андреевской лентой.
- 1914 — численность войска: 11 конных полков и 1 дивизион, 2,5 гвардейские сотни, 6 пластунских батальонов, 5 батарей, 12 команд и 1 сотня милиции (всего до 19 тыс. человек).
- 1914−1918 Первая мировая война. Кубанское казачье войско выставило 37 конных полков и 1 отдельную казачью дивизию, 2,5 гвардейские сотни, 24 пластунских батальона и 1 отдельный пластунский батальон, 6 батарей, 51 различных сотен, 12 команд (всего около 90 тыс. человек).
- 1917−1920 — часть казаков во главе с Кубанской Радой поддержала идею независимости Кубани. Другая часть во главе с атаманом полковником А. П. Филимоновым в союзе с Добровольческой армией выступала за лозунг «Единой и неделимой России».
- 1918−1920 — 28 января 1918 года Кубанской Радой на землях бывшей Кубанской области была провозглашена независимая Кубанская народная республика со столицей в Екатеринодаре, просуществовавшая до 1920 года. Руководство республики поддержало идею об объединении Кубани с Украинской Державой гетмана Скоропадского на правах федерации. В Киев были отправлены послы, но объединению не суждено было сбыться, так как Екатеринодар был занят Красной армией, а через некоторое время власть Скоропадского пала после восстания Директории[9].
- 1920 — Республика и Войско упразднены.
- 1920−1932 — репрессии и раскулачивание.
- 1932−1933 — голод и массовые выселения (см. Голод в СССР (1932—1933)).
После 1933 года репрессивные меры к казачеству были отменены, восстановлен Кубанский казачий хор, формировались казачьи части Красной армии.
Во время Великой Отечественной войны, при угрозе оккупации Кубани, был создан целый корпус, который насчитывал около 20 тысяч кубанских казаков.
- В сентябре 1943 года из казаков-кубанцев была сформирована 9-я Краснодарская Краснознамённая, орденов Кутузова и Красной Звезды, пластунская добровольческая стрелковая дивизия. Кубанское казачье войско является покровителем преемников пластунской кубанской дивизии: 9-я мотострелковая дивизия Майкоп, 131-я Краснодарская Краснознамённая, орденов Кутузова и Красной Звезды отдельная мотострелковая Кубанская казачья бригада Майкоп, 7-я Краснодарская Краснознамённая, орденов Кутузова и Красной Звезды военная база Гудаута Абхазия.
Также существовали казачьи части на стороне третьего рейха[10].
В конце 1940-х годов на экраны вышел художественный фильм «Кубанские казаки».
В начале 1990-x гг. Кубанское казачье войско было возрождено в виде ряда общественных казачьих организаций. Воссозданное таким образом войско проявило себя в грузино-абхазской войне, ворвавшись первым в Сухум в 1993 году. В наши дни Кубанское казачье войско существует в виде общественной казачьей организации «Кубанское войсковое казачье общество» (КВКО), которое внесено в Государственный реестр казачьих обществ Российской Федерации и имеет в своём реестре более 40 тысяч казаков.
- Об истории создания и нынешнего существования КВКО и его особенностях см. основную статью Кубанское войсковое казачье общество
XXI век
В 2009 году на Кубани к казакам себя относило 130 тыс. человек[11]. В 2014 году численность кубанских казаков достигла 146 тыс. человек и составила почти треть от всех казаков России[12]. 9 мая 2015 года сводная рота кубанских казаков под предводительством атамана Долуды приняла участие в Параде Победы на Красной площади в Москве[13]
Организация Кубанского казачьего войска в конце XIX−начале XX в
Кубанские казаки являлись свободным военизированным сельскохозяйственным населением. Во главе Кубанского казачьего войска стоял наказной атаман (одновременно — начальник Кубанской области), который в военном отношении пользовался правами начальника дивизии, а в гражданском — правами губернатора. Он назначал атаманов отделов, которым подчинялись выборные атаманы станиц и хуторов. Высшим органом станичной власти был станичный сход, который избирал атамана и правление (состояло из атамана и двух избранных судей, с 1870 — атаман, судьи, помощник атамана, писарь, казначей). Станичные общества выполняли различные обязанности: войсковую, «общие по поиску» (содержание почтовых станций, ремонт дорог и мостов и др.), станичные (содержание «летучей почты», сопровождение арестантов, караульная служба и др.). В 1890 году был установлен день войскового праздника — 30 августа. С 1891 года казаки избирали дополнительных судей, которые были кассационной инстанцией на решения станичных судов.
В 1863−1917 годах выходили «Кубанские войсковые ведомости»; в 1914−1917 — журнал «Кубанский казачий вестник», печатались и другие издания.
К началу царствования императора Николая II Кубанское войско подразделялось на 7 отделов:
- Екатеринодарский с центром город Екатеринодар
- Таманский с центром станица Славянская
- Ейский с центром станица Уманская
- Кавказский с центром станица Кавказская
- Лабинский с центром селение Армавир
- Майкопский с центром город Майкоп
- Баталпашинский с центром станица Баталпашинская
Население
К 1894 году войско насчитывало:
- 885 140 лиц мужского пола и 827 838 женского пола,
- в том числе, войскового сословия 361 610 лиц мужского пола и 362 784 женского пола;
- служилый состав войска определялся в 1 362 генерала, штаб- и обер-офицера, 83 491 нижних чинов и 34 528 лошадей,
- на действительной же службе числилось: 723 офицерских чина, 14 559 нижних чинов и 4 команды.
Накануне 1914 г. войско также состояло из 7 отделов и имело:
- около 1 300 000 казаков,
- 278 станиц и 32 хутора
- общая площадь — 6,8 млн десятин земли.
Казаки в 1916 году составляли 43 % населения Кубанской области (1,37 млн человек), то есть немногим менее половины. Большая часть пахотной земли принадлежала казакам. Казаки противопоставляли себя неказацкой части населения. Отношение к иногородним («гамселам»), мужикам было высокомерно-пренебрежительным . К этому времени насчитывалось 262 станицы и 246 хуторов. Основную часть их населения составляли казаки. Иногородние большей частью проживали в городах, селах. Верующие кубанские казаки православные[14].
Довольно высоким для начала XX века был у кубанских казаков уровень грамотности — более 50 %. Первые школы появились у казаков Кубани в конце XVIII века.
Войсковая организация
| Наименование | Старшинство (год образования) | Стоянка / штаб-квартира |
Подчинение | Примечание |
|---|---|---|---|---|
| лейб-гвардии 1-я и 2-я Кубанские сотни Собственного Его Императорского Величества конвоя | 1811 (18 мая) | Императорская Главная Квартира (Царское Село) 1.02.1913 |
Собственный Его Императорского Величества Конвой в подчинении командующего Императорской Главной квартирой |
Общий праздник конвоя — 4 октября, в день Св. Ерофея. Основная масса чинов Конвоя (в том числе и офицеры) выбривали головы. Общая масть коней — гнедая (у трубачей — серая). |
| 1-я Кавказская казачья дивизия | ||||
| 1-я Кавказская казачья дивизия (2-я Кавказская кавалерийская дивизия), | 1883−1918 (1878−1883) |
Карс | 1-й Кавказский армейский корпус | |
| 1-й Кубанский Генерал-Фельдмаршала Великого Князя Михаила Николаевича полк Кубанского казачьего войска |
1732 | село Каракурт, Карсская область |
1-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада |
|
| 1-й Уманский бригадира Головатого полк Кубанского казачьего войска |
1788 | Карс | 1-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада |
|
| 1-й Хопёрский Её Императорского Высочества Великой Княгини Анастасии Михайловны полк Кубанского казачьего войска |
1696 | Кутаиси | 1-я Кавказская казачья дивизия 2-я бригада |
|
| 2-я Кавказская казачья дивизия | ||||
| 2-я Кавказская казачья дивизия (3-я Кавказская кавалерийская дивизия), | 1883−1918 (1878−1883) |
Тифлис | 2-й Кавказский армейский корпус | |
| 1-й Полтавский кошевого атамана Сидора Белого полк Кубанского казачьего войска | 1788 | село Кинакиры, Эриванская губерния |
2-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада |
|
| 1-й Черноморский полковника Бурсака 2-го полк Кубанского казачьего войска | Джалал-оглы, Тифлисская губерния (ныне Степанаван) |
2-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада |
||
| 2-й Черноморский полк Кубанского казачьего войска |
Тифлис | 2-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада |
— уточнить подчинённость | |
| 1-й Запорожский Императрицы Екатерины Великой полк Кубанского казачьего войска | 1788 | Кагызман, Карская область |
2-я Кавказская казачья дивизия, 2-я бригада |
|
| 1-й Лабинский генерала Засса полк Кубанского казачьего войска |
1842 | колония Еленендорф, близ Елизаветполя |
2-я Кавказская казачья дивизия, 2-я бригада |
|
| 2-я Сводная казачья дивизия | ||||
| 2-я Сводная казачья дивизия | 1889−1918 | Каменец-Подольск | 12-й армейский корпус | |
| 1-й Линейный генерала Вельяминова полк Кубанского казачьего войска, (бывший 1-й Урупский) |
1858 | Ромны | 2-я Сводная казачья дивизия, 2-я бригада |
|
| 3-я Кавказская казачья дивизия | ||||
| 3-я Кавказская казачья дивизия | 1910−1918 | 3-й Кавказский армейский корпус | ||
| 1-й Екатеринодарский кошевого атамана Чепеги полк Кубанского казачьего войска | 1788 | Екатеринодар | 3-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада |
|
| 3-я Кубанская казачья батарея | 1914 | Майкоп | 3-я Кавказская казачья дивизия, 3-й Кавказский казачий дивизион |
Формирование 2-й очереди, развернуто по мобилизации 18 июля 1914 года |
| 5-я Кавказская казачья дивизия | ||||
| 5-я Кавказская казачья дивизия (Закаспийская казачья бригада) (Закаспийская конная казачья бригада) |
1915−1918 (1894−1915) (1890−1894) |
(Ашхабад) (Ашхабад) |
2-й Туркестанский армейский корпус | |
| 1-й Кавказский наместника Екатеринославского генерал-фельдмаршала князя Потёмкина-Таврического полк Кубанского казачьего войска |
1788 | Мерв, Закаспийская область |
5-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада (Закаспийская казачья бригада) |
|
| 1-й Таманский генерала Безкровного полк Кубанского казачьего войска |
1788 | село Каши (близ Ашхабада), Закаспийская область |
5-я Кавказская казачья дивизия, 1-я бригада (Закаспийская казачья бригада) |
|
| 3-й Екатеринодарский полк Кубанского казачьего войска |
1914 | 5-я Кавказская казачья дивизия, 2-я бригада | Формирование 2-й очереди, развернуто по мобилизации 18 июля 1914 года | |
| 3-й линейный полк Кубанского казачьего войска |
1914 | 5-я Кавказская казачья дивизия, 2-я бригада | Формирование 2-й очереди, развернуто по мобилизации 18 июля 1914 года | |
| 10-я Кубанская отдельная конная сотня | 5-я Кавказская казачья дивизия, 2-я бригада | |||
| 30-я Кубанская отдельная конная сотня | 5-я Кавказская казачья дивизия, 2-я бригада | |||
| 4-я Кубанская казачья батарея | 1914 | село Каахка, Закаспийская область |
5-я Кавказская казачья дивизия 4-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион |
Формирование 2-й очереди, развернуто по мобилизации 18 июля 1914 года |
| 6-я Кубанская казачья батарея | 1914 | 5-я Кавказская казачья дивизия 4-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион |
Формирование 2-й очереди, развернуто по мобилизации 18 июля 1914 года | |
| Кубанская пластунская бригада | ||||
| Кубанская пластунская бригада | Тифлис | |||
| 1-й Кубанский пластунский Генерал-Фельдмаршала Великого Князя Михаила Николаевича батальон | 1788 | Артвин, Кутаисская губерния |
||
| 2-й Кубанский пластунский Её Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны батальон | 1788 | Баку | ||
| 3-й Кубанский пластунский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича батальон | Пятигорск | |||
| 4-й Кубанский пластунский Его Императорского Высочества Великого Князя Георгия Михайловича батальон | Баку | |||
| 5-й Кубанский пластунский Его Императорского Высочества Великого Князя Бориса Владимировича батальон | Тифлис | |||
| 6-й Кубанский пластунский Его Величества батальон | укрепление Гуниб, Дагестанская область |
|||
| Кубанская казачья артиллерия[15] | ||||
| Кубанский казачий дивизион | 1830 | Варшава | Варшавский военный округ | |
| 1-я Кубанская Генерал-Фельдмаршала Великого Князя Михаила Николаевича казачья батарея | Эривань | |||
| 2-я Кубанская казачья батарея | село Сарыкамыш, Карсская область |
1-й Кавказский кавалерийский корпус | ||
| 5-я Кубанская казачья батарея | 1914 | село Кинакиры, Эриванская губерния |
Формирование 2-й очереди, развернуто по мобилизации 18 июля 1914 года | |
| Местные казачьи команды | ||||
| Армавирская | Армавир | |||
| Баталпашинская | Баталпашинск | |||
| Лабинская | Лабинск | |||
| Усть-Лабинская | Усть-Лабинск | |||
| Части 2-й очереди, развернутые при мобилизации 18 июля 1914 года[15] | ||||
| 2-й Кубанский полк | ||||
| 3-й Кубанский полк | ||||
| 2-й Таманский полк | ||||
| 3-й Таманский полк | ||||
| 2-й Екатеринодарский полк | ||||
| 2-й Полтавский полк | ||||
| 3-й Полтавский полк | ||||
| 2-й Хопёрский полк | ||||
| 3-й Хопёрский полк | ||||
| 2-й Запорожский полк | ||||
| 3-й Запорожский полк | ||||
| 2-й Лабинский полк | ||||
| 3-й Лабинский полк | ||||
| 2-й Уманский полк | ||||
| 3-й Уманский полк | ||||
| 2-й Кавказский полк | ||||
| 3-й Кавказский полк | ||||
| 2-й Линейный полк | ||||
| 2-я Кубанская пластунская бригада | ||||
| 7-й Кубанский пластунский батальон | ||||
| 8-й Кубанский пластунский батальон | ||||
| 9-й Кубанский пластунский батальон | ||||
| 10-й Кубанский пластунский батальон | ||||
| 11-й Кубанский пластунский батальон | ||||
| 12-й Кубанский пластунский батальон | ||||
| 3-я Кубанская пластунская бригада | ||||
| 13-й Кубанский пластунский батальон | 1914 (конец года) |
|||
| 14-й Кубанский пластунский батальон | 1914 (конец года) |
|||
| 15-й Кубанский пластунский батальон | 1914 (конец года) |
|||
| 16-й Кубанский пластунский батальон | 1914 (конец года) |
|||
| 17-й Кубанский пластунский батальон | 1914 (конец года) |
|||
| 18-й Кубанский пластунский батальон | 1914 (конец года) |
|||
В Первую мировую войну Кубанское войско выставило 41 конный полк (включая 2 полка горцев), 1 пластунский полк, 2 конных дивизиона, 27 пластунских батальонов, 50 особых конных сотен, 9 конных батарей и 1 запасную конно-артиллерийскую батарею — всего около 89 000 чел. и 45 тысяч строевых лошадей. После вступления России в войну с Германией и Австро-Венгрией (19 июля 1914 г.) на территории Кубанской области была объявлена государственная реквизиция лошадей у населения до окончания военных действий.
Приветствие кубанских казаков
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить на соответствие критериям взвешенности изложения. Возможно, содержание данной статьи нарушает принцип взвешенного изложения, представляя малозначимые мнения и факты так же, как и более важные, либо уделяет слишком много места описанию какого-то одного аспекта темы в ущерб другим, не менее существенным. Пожалуйста, улучшите её в соответствии с правилами написания статей. На странице обсуждения должны быть подробности.
|
В казачьих хуторах или станицах было принято приветствовать даже незнакомого человека. Среди распространённых приветствий были «Здорово, казаки!», «Здорово бывали, казаки!», «Здоровенько булы казаки!», «Здорово дневали (вечеревали, ночевали)!». Ответом было «Слава Богу»[16]. Согласно воинскому уставу в строю на приветствия казаки отвечали «Здравия желаю, господин…!».
Помимо общераспространённых приветствий, среди некоторых кубанских станичников используется приветствие «Слава Кубани!» с ответом «Героям слава!»[17][18].
В романе Виктора Лихоносова «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж» (1986), действие которого происходит в 1908 году, кубанские казаки используют приветствие «Слава героям, слава Кубани!»[19]. Доктор философских наук Е. С. Троицкий считает такое приветствие воодушевляющим, патриотическим[20].
Борис Алмазов в книге «Охваченные членством» (2004 год) описывает приветствие «Слава Кубани!» и отклик «Героям слава!»[21] как обычные для кубанской станицы конца 1990-х годов.
Атаман Кубанского казачьего Войска в 1990—2007 годах Владимир Громов считает, что до революции такого приветствия на Кубани не было, что, скорее всего, оно вошло в обиход в начале 90-х, с началом возрождения казачьего движения[22]. Ничего страшного атаман в приветствии не видит, считает, что в него вкладывается любовь и гордость за героические ратные подвиги Кубани.
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[i.tyzhden.ua/content/2011/06.11/29/slawa_kubani_.jpg Приветствие «Слава Кубани! Героям слава!» ] над автострадой на хуторе Ленинский Путь с GPS-координатами 44.863442,37.629865 |
Фраза «Слава Кубани!» с откликом «Героям слава!» несколько раз упоминалась в газетах как вариант казачьего приветствия[17][18]. На территории Краснодарского края существует случай размещения фразы совместно с гербом Кубанской области на растяжке-транспаранте наружной рекламы. Армавирский филиал Краснодарского краевого института дополнительного профессионального педагогического образования в одной из методичек предлагает использовать его при проведении школьных внеклассных мероприятий[23], существует случай его применения для сценария праздника в начальных классах средних школ[24]. В «казачьих» классах при школах Новороссийска приветствие использовалось регулярно[22]. В связи с событиями на Украине, в апреле 2015 года Управление образования муниципального образования город Новороссийск отменило использование приветствия «Слава Кубани! — Героям слава!» в «казачьих» классах[22].
См. также
Напишите отзыв о статье "Кубанские казаки"
Примечания
- ↑ Илл. 359. Всадник и обер-офицер Кубанского конно-иррегулярного эскадрона. (В парадной форме.) 8 мая 1861. // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.
- ↑ Илл. 546. Конно-артиллерийские батареи Кубанского и Терского войск. (Обер-Офицер и Бомбардир парадная форма) 16 декабря 1871. // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.
- ↑ Илл. 64. Местные команды Кубанских казачьих войск. Обер-офицер — в парадной форме, фельдфебель и рядовой — в парадной и обыкновенной форме. (приказ по воен. вед. 1884 г. № 181) // Иллюстрированное описание перемен в обмундировании и снаряжении войск Императорской Российской армии за 1881–1900 гг.: в 3 т.: в 21 вып.: 187 рис. / Сост. в Техн. ком. Гл. интендантского упр. — СПб.: Картографическое заведение А.Ильина, 1881–1900.
- ↑ Илл. 185. Офицер Терского казачьего войска и казаки Терского и Кубанского казачьих войск, в мундирах (черкесках) темно-серого сукна. (прик. воен. вед. 1900 г. № 129.) // Иллюстрированное описание перемен в обмундировании и снаряжении войск Императорской Российской армии за 1881–1900 гг.: в 3 т.: в 21 вып.: 187 рис. / Сост. в Техн. ком. Гл. интендантского упр. — СПб.: Картографическое заведение А.Ильина, 1881–1900.
- ↑ Полное Собрание Законов. Т. ХХХ, № 30327.
- ↑ Военная энциклопедия. Том 14. [Круковский, Феликс Антонович — Линита.] — СПб., 1914. — С. 363 [dlib.rsl.ru/viewer/01004002280#?page=52]
- ↑ [www.runivers.ru/bookreader/book9831/#page/346/mode/1up 17.058.—Июля 1. Жалованная грамота войску Черноморскому.— О вспоможенiи козакамъ переселяющимся на новопожалованныя сему войску земли.].1 (12) июля 1792 года
- ↑ [kazak-center.ru/load/71-1-0-189 Казачий информационно-аналитический центр]
- ↑ [www.history.org.ua%2FJournALL%2Fregions%2F3%2F11.pdf&ei=JSbGTvzPHc6r8QPvl7V5&usg=AFQjCNHPp1ajPpmOSRNbr10KV76sCNSVbw Бойко, Олена. Територія, кордони і адміністративно-територіальній поділ Української Держави гетьмана П. Скоропадського (1918) // Регіональна історія України. Збірник наукових статей. — 2009. — Випуск 3]
- ↑ Крикунов П., 2005, [www.istmira.com/kazaki-mezhdu-gitlerom-i-stalinym/2446-15-j-kazachij-kavalerijskij-korpus-ss.html Гл. 15-й казачий кавалерийский корпус СС.].
- ↑ [www.yuga.ru/news/178802/ Численность казаков на Кубани в 2009 году выросла до почти 130 тыс. человек // © Интернет-портал Южного региона «ЮГА.ру» (www.yuga.ru) 30.01.2010.]
- ↑ Кучеров Н. Где живут казаки? «Кавполит» выяснял, сколько в России казаков и в каких регионах они проживают // Сайт «Кавказская политика» (kavpolit.com) 02 января 2014 (недоступная ссылка — история, копия) — цит. по [kvzn.zp.ua/?go=news&news_id=2538 сайту «Казацкое Войско Запорожское Низовое» (www.kvzn.zp.ua) 03.01.2014.]
- ↑ [kuban24.tv/item/v-parade-pobedyi-v-moskve-prinyali-uchastie-kubanskie-kazaki-120078 В Параде Победы в Москве приняли участие кубанские казаки // © Сайт телеканала «Кубань 24» (kuban24.tv) 09 мая 2015.]
- ↑ Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. Под ред. Н.А.Тройницкого. С.-Петербург, 1905. — Т. I. Общий свод по Империи результатов разработки данных Первой Всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 года. — Табл. XII. Распределение населения по вероисповеданиям. — цит. по [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_rel_97.php?reg=92 сайту «Демоскоп Weekly» (demoscope.ru) (Проверено 22 августа 2016)]
- ↑ 1 2 Помимо указанных выше
- ↑ Фролов П. З. [www.yuga.ru/articles/society/4345.html Традиции и обычаи казаков]
- ↑ 1 2 [gazetavk.ru/?d=2005-05-14 Экменчи А. Казачьи субботники на Всесвятском] // Вольная Кубань. — 2005. — 14 мая.
- ↑ 1 2 Соловьева Т. [gazetavk.ru/?d=2011-08-25&r=22&s=7389 Возрождение. От казачьего класса — к казачьей школе.] // газета: «Вольная Кубань», 25.08.2011
- ↑ Лихоносов В. И. [www.imwerden.info/belousenko/books/likhonosov/likhonosov_paris_1_2.htm Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж]: Роман. — М.: Сов. писатель, 1987.
- ↑ Троицкий Е. С. [books.google.ru/books?id=4GxpAAAAMAAJ&q=%22Слава+Кубани%22&dq=%22Слава+Кубани%22&hl=ru&sa=X&ei=mO3cU6a5EIPIyAOVv4LIDw&ved=0CBsQ6AEwADgU О русской идее: очерк теории возрождения нации] в сборнике «Параллели: (Россия — Восток — Запад): Альманах философской компаративистики» / Институт философии АН СССР. — М., 1991. — С.85.И это въелось в плоть и кровь казацкой славы. Как отмечал В. Лихоносов в своем романе «Наш маленький Париж», слова «Слава героям, слава Кубани!»- служили станичникам вроде воодушевляющего, патриотического приветствия. Среди них была всегда масса людей израненных з войнах, увенчанных наградами России.
- ↑ Борис Алмазов глава [www.e-reading.me/chapter.php/1027783/180/Almazov_-_Ohvachennye_chlenstvom.html Слава Кубани!] из книги «Охваченные членством». М.:Центрполиграф, 2004. ISBN 5-9524-0911-3
- ↑ 1 2 3 [novorosinfo.ru/novorossiytsev-smutila-krichalka-slava-kubani-geroyam-slava/ Новороссийцев смутила кричалка «Слава Кубани! — Героям слава!»] // Новороссийский информационный портал «novorosinfo.ru», 14 апреля 2015.
- ↑ Пономаренко О. В. Сценарий праздника посвящения в казачата / Армавирский филиал Краснодарского краевого института дополнительного профессионального педагогического образования — Армавир, 2004. — цит. по [scarb.ru/literatura/metodicheskaja/prazdniki-linejnyh-kazakov-kubani-scenarii/ сайту «Казачий клуб СКАРБ» (scarb.ru)] [web.archive.org/web/20141108124646/scarb.ru/literatura/metodicheskaja/prazdniki-linejnyh-kazakov-kubani-scenarii/ Архивировано] из первоисточника 08.11.2014.
- ↑ Самойленко Н. Н. Сценарий семейного спортивного праздника «Посвящение в казачата» : Методическая разработка (2 класс) / МБОУ СОШ № 9 — ст. Батуринская, Брюховецкий район, 2012. — цит. по [nsportal.ru/nachalnaya-shkola/stsenarii-prazdnikov/2013/02/17/posvyashchenie-v-kazachata сайту «Социальная сеть работников образования «Наша сеть»» (nsportal.ru) 17.02.2013.]
Библиография
- Гильченко Н. В. [elib.shpl.ru/ru/nodes/21912-2-kubanskie-kazaki-antropologicheskiy-ocherk-1895#page/1/mode/grid/zoom/1 Кубанские казаки (антропологический очерк)] — СПб., 1895. — 77 с.
- Щербина Ф. А. [elib.shpl.ru/ru/nodes/16882-scherbina-f-a-istoriya-kubanskogo-kazachiego-voyska-ekaterinodar-1910-1913 История Кубанского казачьего войска.] — Екатеринодар, 1910—1913. — 2 т.
- [dlib.rsl.ru/viewer/01004486502#?page=1&view=list Казачьи войска (Хроники гвардейских казачьих частей помещены в книге «Императорской гвардии»)] / Сост. В. Х. Казин, под ред. В. К. Шенка. — СПб.: Тип. В. Д. Смирнова, 1912. — 465 с. — (Справочная книжка Императорской Главной квартиры).
- Кияшко И. И. [dlib.rsl.ru/viewer/01004917689#?page=1&view=list Именной список генералам, штаб и обер-офицерам, старшинам, нижним чинам и жителям Кубанского казачьего войска (бывших Черноморского и Кавказского линейных казачьих войск), убитым, умершим от ран и без вести пропавшим в сражениях, стычках и перестрелках с 1788 по 1908 г.]. — Екатеринодар: Тип. Кубанского обл. правл., 1911. — 340 с.
- Крикунов П. [www.istmira.com/kazaki-mezhdu-gitlerom-i-stalinym Казаки. Между Сталиным и Гитлером. Крестовый поход против большевизма]. — М: Яуза, Эскмо, 2005. — 608 с. — ISBN 5-699-09841-0.
- Кубанское казачье войско // Круковский, Феликс Антонович — Линта. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1914. — С. 363—367. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. К. И. Величко [и др.] ; 1911—1915, т. 14).</span>
- Малукало А. Н. [militera.lib.ru/h/malukalo_an01/index.html Кубанское казачье войско в 1860—1914 гг.: организация, система управления и функционирования, социально-экономический статус]. — Краснодар: Кубанькино, 2003. — 216 с.
- Мигрин И. [memoirs.ru/texts/MigrinRS78T23N9.htm Похождения или история жизни Ивана Мигрина, черноморского казака. 1770—1850 гг.] // Русская старина / Сообщ. Г. И. Мигрин. — СПб.: Тип. В. С. Балашева, 1878. — Т. 23, вып. 9. — С. 1—32.
Ссылки
- [slavakubani.ru Официальный сайт современного Кубанского казачьего войска]
- [kazakforpost.ru Официальный сайт РКО г. Майкопа, Майкопского отдела, Кубанского казачьего войска]
- [www.kubankazak.ru Сайт кубанских казаков: история, культура, современность]
- [www.kazak-kozak.com/kubanskoe-kazachestvo/voennoe-masterstvo-kubanskix-kazakov/ Военное мастерство кубанских казаков]
- [admkrai.kuban.ru/kazachestvo/history/4220.html Кубанское казачество в 1917—1920 гг. — на официальном сайте администрации Краснодарского края]
- [admkrai.kuban.ru/kazachestvo/ Кубанское казачество сегодня — на сайте администрации Краснодарского края]
- [www.cossackdom.com/book/bookkuban.html Малукало А. Н. «Кубанское казачье войско в 1860—1914 гг.» 2003 г. (монография)]
- [maps.genealogia.ru/maps/map_kuban_jpg.htm Карта Кубанской области (историческая) на genealogia.ru]
- [kubangenealogy.ucoz.ru Сайт Кубанская генеалогия]
- [www.kubancossack.ru/voisko.php Дислокация казачьих частей перед Первой Мировой Войной]
- Официальные сайты городских и хуторских казачьих обществ.
- [23rus.biz/kazak/ Лабинское Городское Казачье Общество.]
- [slavgko.ru/ Славянское Городское Казачье Общество.]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Кубанские казаки
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.
Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
