Кубасов, Алексей Фёдорович

Алексей Федорович Кубасов
Дата рождения	28 января 1905(1905-01-28)
Место рождения	Нижний Новгород, Российская империя
Дата смерти	24 мая 1984(1984-05-24) (79 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1927—1963
Звание
Командовал	269-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Алексей Федорович Кубасов (28 января 1905 — 24 мая 1984) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1958) — участник Советско-финской и Великой Отечественной войны, командир 269-й стрелковой Рогачевской Краснознамённой ордена Кутузова дивизии (1943-1944).

Биография

Родился 28 января 1905 года в городе Нижний Новгород, Российская империя. Русский.

В Красной Армии с 1927 года.

Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе

Во время советско-финляндской войны 1939-40 начальник разведотдела дивизии.

В 1940 году Указом Президиума Верховного Совета СССР за боевые отличия в финской войне награждён орденом Красной Звезды.

Член ВКП(б) с 1941 года.

С 22 июня 1941 года участвует в Великой Отечественной войне.

В октябре 1941 года начальник 1-го отделения штаба 269-й стрелковой дивизии Брянского фронта капитан Кубасов при прорыве обороны противника и выходе из окружения в районе КЛИНСКОЕ—ЛИТОВНЯ вел основную колонну дивизии. Несмотря на огонь противника вывел колонну ночью, умело провел её между опорными пунктами противника. 20 октября 1941 года на переправе у ЯСНОЙ ПОЛЯНЫ прорываясь из окружения Кубасов проявил исключительную храбрость, под сильным минометным огнём в течение шести часов руководил переправой частей дивизии. Когда основные части дивизии прорвались собрал их в один отряд и вывел из окружения. За эту боевую операцию был представлен к ордену Ленина, но Приказом по Брянскому фронту № 11/н от 31.01.1942 был награждён орденом Красной Звезды.

В дальнейшем занимает должности: начальник штаба дивизии, зам. командира дивизии, начальник штаба корпуса.

В октябре 1942 года присвоено воинское звание полковник, таким образом Кубасов меньше чем за год прошёл путь от капитана до полковника.

В июле 1943 года временно исполняет обязанности командира 235-й стрелковой дивизии вместо полковника Ромашина неспособного управлять частями дивизии. Полковник Кубасов сумел правильно организовать взаимодействие родов войск и создать наступательный порыв всего личного состава дивизии на выполнение поставленных задач Военным Советом 3-й армии по прорыву сильно укрепленной оборонительной полосы противника, в результате чего части дивизии прорвали сильно укрепленную оборонительною полосу противника на реке Зуша в районе Измайлово. Ломая ожесточенное сопротивление противника и отражая яростные контратаки, нанесли большие потери противнику в живой силе и технике, за период с 12 по 22 июля 1943 года продвинулись в глубину вражеской обороны на 40 км., и освободили свыше 50 населенных пунктов, уничтожив 2000 солдат и офицеров противника.

Приказом по войскам Брянского фронта № 53/н от 27.07.1943 был награждён орденом Красного Знамени.

29 июля 1943 года полковник Кубасов назначается командиром 269-й стрелковой дивизии 3-й армии Брянского фронта.

25 сентября 1943 года стрелковая дивизия под его командованием в числе первых начала освобождение от оккупантов территории Белоруссии.

С 25 ноября по 2 декабря 1943 года в наступательных боях по выходу к реке Днепр 269 СД под командованием Кубасова умелым манёвром содействовала успешному продвижению остальных соединений 41-го стрелкового корпуса в направлении Новые Журавичи и Сопоровская Слобода. Организованным и внезапным ударом части 269 СД освободили от противника населенные пункты: Драгунск, Хатовня, Журавичи, первыми вышли на левый берег реки Днепр в районе Шапцицы полностью отчистив от немецких войск Приднепровский рубеж уничтожив при этом свыше 600 немецких солдат и офицеров.

20 декабря 1943 года Кубасову присвоено воинское звание генерал-майор

24 декабря 1943 года Приказом по войскам Брянского фронта № 90/н был награждён вторым орденом Красного Знамени.

С 21 по 25 февраля 1944 года в ожесточённых боях по форсированию реки Днепр и прорыву сильной обороны противника на западном, крутом берегу реки в районе Еленово Рогачёвского района Гомельской области Беларуси командир 269-й стрелковой дивизии генерал-майор Кубасов находился на НП дивизии и в её боевых порядках, Форсировав Днепр и овладев рядом опорных пунктов противника, части дивизии развили наступление и продвинулись вглубь на 22 километра, захватив в упорных боях населенные пункты Еленин, Хлевнищи, Лужки, Близнецы и др. Перерезав шоссейную и железную дороги Рогачев-Быхов, дивизия вышла на восточный берег реки Друть, что позволило овладеть городом Рогачев.

За отличное руководство дивизией умелую организацию взаимодействия пехоты, артиллерии и танковых частей, принятие смелых и своевременных решений на поле боя, проявленный героизм и находчивость, что обеспечило с малыми потерями, выполнение задачи по форсированию реки Днепр, комдив Кубасов был представлен командиром 41-го стрелкового корпуса генерал-майором Урбановичем к званию Героя Советского Союза, данное представление поддержал командующий 3-й армии генерал-лейтенант Горбатов, однако командующий 1-м Белорусским фронтом генерал-армии Рокоссовский понизил награду до ордена Ленина, которым Кубасов был награждён Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года.

За успешные боевые действия в Рогачёвской операции 269-й стрелковой дивизии присвоено почётное наименование «Рогачёвской», а за освобождение г. Волковыск она награждена орденом Красного Знамени.

24 июня 1944 года 269 СД под командованием генерал-майора Кубасова, после артиллерийской подготовки первой из состава 41-го стрелкового корпуса форсировала реку Друть, прорвала сильно укрепленную оборону противника, стремительно сбила его с укрепленных позиций и начала его преследование. В результате умелого руководства, дивизия обеспечила окружение Бобруйской группировки немцев, отразив многократные попытки врага выйти из кольца и уничтожила сопротивляющиеся силы противника. При форсировании реки Березина и дальнейшем преследовании противника дивизия успешно отражала яростные контратаки врага на главных направлениях корпуса, чем обеспечивала успешное продвижение других соединений. На июня 1944 года дивизией освобождено свыше 250 населенных пунктов и захвачено 3125 пленных, свыше 2000 лошадей, 101 орудие, 62 миномета, 9 бронемашин, свыше 450 автомашин, и много другого военного имущества и вооружения.

23 июля 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Кубасов награждён орденом Суворова II степени.

В декабре 1944 года генерал-майор Кубасов направлен на учёбу в академию Генштаба.

В 1945 году окончил Военную академию Генштаба.

После войны генерал-лейтенант Кубасов на ответственных командных и штабных должностях в войсках, в центральном аппарате Сухопутных войск.

После выхода в отставку жил и работал в Москве.

Умер 24 мая 1984 года, похоронен в Москве, на Кунцевском кладбище.

Награды

СССР

• орден Ленина (03.06.1944, 1952)
• три ордена Красного Знамени (27.07.1943, 24.12.1943, 1947)
• орден Суворова II степени (23.07.1944)
• три ордена Красной Звезды (22.02.1941, 31.01.1942 , 03.11.1944)
  • Медали СССР:
  • «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
  • «За оборону Москвы»
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Ветеран Вооружённых Сил СССР»
  • «30 лет Советской Армии и Флота»
  • «40 лет Вооруженных Сил СССР»
  • «50 лет Вооружённых Сил СССР»
  • «60 лет Вооружённых Сил СССР»
  • «В память 800-летия Москвы»

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен А. Ф. Кубасов

• За овладение городом и крупным железнодорожным узлом Волковыск – важным опорным пунктом обороны немцев, прикрывающим пути на Белосток. 14 июля 1944 года № 138
• За овладение городом и крупным промышленным центром Белосток – важным железнодорожным узлом и мощным укрепленным районом обороны немцев, прикрывающим пути к Варшаве. 27 июля 1944 года № 151
• За овладение городом городом и крепостью Остроленка – важным опорным пунктом обороны немцев на реке Нарев. 6 сентября 1944 года № 184

Иностранные награды

• Медаль «Китайско-советской дружбы» (КНР)

Почётный гражданин

Кубасов Алексей Федорович был избран почётным гражданином: Краснополье (1982) и Костюковичи (1985)

Память

• Именем А. Ф. Кубасова названа улица в г. п. Краснополье; в Костюковичском краеведческом музее ему посвящён стенд.

Ссылки

• [will-remember.ru/familii_na_k/kubasov_aleksei_fyodorovich.htm Will-remember.ru]
• [www.podvignaroda.mil.ru Сайт Подвиг народа]

Отрывок, характеризующий Кубасов, Алексей Фёдорович

Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.