Кубок Англии по футболу 1885/1886
Поделись знанием:
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
| Кубок Англии по футболу 1885/1886 | |
| 1885–86 FA Cup | |
| Данные турнира | |
|---|---|
| Место проведения: |
|
| Количество команд: |
130 |
| Итоговая расстановка | |
| Победитель: | |
| Финалист: | |
| ← 1884/1885 ... 1886/1887 → | |
Кубок Англии по футболу 1885-86 — 15-й розыгрыш старейшего футбольного турнира в мире. На участие в нём заявилось 130 футбольных клубов, на 16 больше, чем в предыдущем сезоне, хотя 7 из них не сыграли ни одного матча.
Содержание
Первый раунд
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Аккрингтон | 5 : 4 | Уиттон | 17 октября 1885 |
| Болтон Уондерерс | 6 : 0 | Игли | 17 октября 1885 |
| Дарвен Олд Уондерерс | 11 : 0 | Бернли | 17 октября 1885 |
| Линкольн Линдум | 4 : 0 | Гримсби Дистрикт | 17 октября 1885 |
Терд Ланарк 
|
4 : 2 | Блэкберн Парк Роуд | 17 октября 1885 |
| Уолсолл Таун | 0 : 5 | Астон Вилла | 17 октября 1885 |
| Хайер Уолтон | 3 : 4 | Саут Шор | 17 октября 1885 |
| Шеффилд Хили | 2 : 1 | Экингтон Уоркс | 19 октября 1885 |
| Аптон Парк | 4 : 2 | Юнайтед Лондон Свифтс | 24 октября 1885 |
| Барнслем Порт Вейл | 3 : 0 | Чирк 
|
24 октября 1885 |
| Боллингтон | 0 : 5 | Освестри Таун | 24 октября 1885 |
| Гейнсборо Тринити | 4 : 1 | Грэнтем | 24 октября 1885 |
| Клизироу | 0 : 2 | Блэкберн Роверс | 24 октября 1885 |
| Ноттс Каунти | 15 : 0 | Ротерем Таун | 24 октября 1885 |
| Редкар | 3 : 0 | Сандерленд | 24 октября 1885 |
| Росендейл | 6 : 2 | Клизироу Лоу Мур | 24 октября 1885 |
| Хартфорд Сент-Джонс | 1 : 3 | Ньютаун
|
24 октября 1885 |
| Хендон | 0 : 4 | Клэптон | 24 октября 1885 |
| Астли Бридж | 3 : 2 | Саутпорт | 31 октября 1885 |
| Барнс | 1 : 7 | Лансинг Олд Бойз | 31 октября 1885 |
| Блэкберн Олимпик | 4 : 2 Матч опротестован, назначена переигровка |
Чёрч | 31 октября 1885 |
| Брентвуд | 3 : 0 | Мейденхед | 31 октября 1885 |
| Вест Бромвич Альбион | 4 : 1 | Астон Юнити | 31 октября 1885 |
| Вулверхэмптон Уондерерс | 7 : 0 | Дерби Сент-Люкс | 31 октября 1885 |
| Гановер Юнайтед | 1 : 1 | Ромфорд | 31 октября 1885 |
| Далвич | 1 : 2 | Саут Рединг | 31 октября 1885 |
| Дарвен | 2 : 2 | Дерби Джанкшн | 31 октября 1885 |
| Дерби Каунти | 3 : 0 | Митчел Сент Джорджес | 31 октября 1885 |
| Дерби Мидленд | 2 : 1 | Бирмингем Экселсиор | 31 октября 1885 |
| Дэвенем | 2 : 1 | Голденхилл | 31 октября 1885 |
| Клэпем Роверс | 12 : 0 | Фёрст Суррей Райфлз | 31 октября 1885 |
| Куинз Парк
|
5 : 1 | Партик Тисл
|
31 октября 1885 |
| Лик | 6 : 3 | Рексхэм Олимпик
|
31 октября 1885 |
| Линкольн Сити | 0 : 2 | Гримсби Таун | 31 октября 1885 |
| Локвуд Бразерз | 2 : 2 | Ноттс Рейнджерс | 31 октября 1885 |
| Лонг Итон Рейнджерс | 2 : 0 | Уэнсдей | 31 октября 1885 |
| Лутон Уондерерс | 3 : 2 | Чезем | 31 октября 1885 |
| Маклсфилд Таун | 4 : 1 | Нортвич Виктория | 31 октября 1885 |
| Марлоу | 3 : 0 | Лутон Таун | 31 октября 1885 |
| Стаффорд Роуд | 7 : 0 | Мэтлок | 31 октября 1885 |
| Ноттингем Форест | 6 : 2 | Меллорз | 31 октября 1885 |
| Ноттс Уондерерс | 2 : 2 | Ноттс Олимпик | 31 октября 1885 |
| Ньюарк | 0 : 3 | Шеффилд | 31 октября 1885 |
| Олд Брайтониенс | 2 : 1 | Эктон | 31 октября 1885 |
| Олд Вестминстерс | 3 : 1 | Хотспур | 31 октября 1885 |
| Олд Уайкхемистс | 5 : 0 | Аксбридж | 31 октября 1885 |
| Освуолдтвисл Роверз | 3 : 1 | Лоуэр Дарвен | 31 октября 1885 |
| Ройал Энджинирс | 1 : 5 | Олд Форестерс | 31 октября 1885 |
| Рочестер | 6 : 1 | Рединг | 31 октября 1885 |
| Свифтс | 7 : 1 | Кэжуэлз | 31 октября 1885 |
| Смол Хит Элайенс | 9 : 2 | Бёртон Уондерерс | 31 октября 1885 |
| Стаффорд Рейнджерс | 1 : 4 | Друидс
|
31 октября 1885 |
| Сток | 2 : 2 | Кру Александра | 31 октября 1885 |
| Стэйвли | 1 : 1 | Мексборо | 31 октября 1885 |
| Уэнзбери Олд Атлетик | 5 : 1 | Бёртон Свифтс | 31 октября 1885 |
| Холлиуэлл | 2 : 1 | Фишуик Рэмблерз | 31 октября 1885 |
| Хёрст | 2 : 1 Матч опротестован, назначена переигровка |
Брэдшоу | 31 октября 1885 |
| Чатем | 0 : 2 | Олд Картузианс | 31 октября 1885 |
| Дарлингтон | Обе команды вышли в следующий раунд | Уолсолл Свифтс | |
| Мидлсбро | т.п. | Хорнкасл | |
| Олд Итонианс | т.п. | Борнмут Роверз | |
| Олд Харроувианс | т.п. | Сент-Джеймс | |
| Престон Норт Энд | т.п. | Грейт Левер | |
| Пэдихем | т.п. | Харт оф Мидлотиан
|
|
| Ротенстол | т.п. | Глазго Рейнджерс
|
Переигровка первого раунда
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Брэдшоу | 1 : 1 Матч опротестован, назначена переигровка |
Хёрст | 4 ноября 1885 |
| Чёрч | 2 : 2 | Блэкберн Олимпик | 4 ноября 1885 |
| Дарвен | 4 : 0 | Дерби Джанкшн | 7 ноября 1885 |
| Кру Александра | 1 : 0 | Сток | 7 ноября 1885 |
| Ноттс Олимпик | 4 : 1 | Ноттс Уондерерс | 7 ноября 1885 |
| Ноттс Рейнджерс | 4 : 0 | Локвуд Бразерз | 7 ноября 1885 |
| Ромфорд | 3 : 0 | Гановер Юнайтед | 7 ноября 1885 |
| Стэйвли | т.п. | Мексборо | |
| Хёрст | 3 : 2 | Брэдшоу | 9 ноября 1885 |
| Чёрч | 3 : 1 | Блэкберн Олимпик | 9 ноября 1885 |
Второй раунд
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Брентвуд | 6 : 1 | Лансинг Олд Бойз | 14 ноября 1885 |
| Дерби Каунти | 2 : 0 | Астон Вилла | 14 ноября 1885 |
| Смол Хит Элайенс | 3 : 1 | Дарвен | 14 ноября 1885 |
| Престон Норт Энд | 11 : 3 | Астли Бридж | 18 ноября 1885 |
| Хёрст | 3 : 1 Матч опротестован, назначена переигровка |
Холлиуэлл | 18 ноября 1885 |
| Блэкберн Роверс | 1 : 0 | Освуолдтвисл Роверз | 21 ноября 1885 |
| Вест Бромвич Альбион | 3 : 2 | Уэнзбери Олд Атлетик | 21 ноября 1885 |
| Вулверхэмптон Уондерерс | 4 : 2 | Стаффорд Роуд | 21 ноября 1885 |
| Гейнсборо Тринити | 1 : 2 | Мидлсбро | 21 ноября 1885 |
| Гримсби Таун | 8 : 0 | Дарлингтон | 21 ноября 1885 |
| Дарвен Олд Уондерерс | 2 : 1 | Аккрингтон | 21 ноября 1885 |
| Дерби Мидленд | 1 : 3 | Уолсолл Свифтс | 21 ноября 1885 |
| Друидс
|
2 : 2 | Барнслем Порт Вейл | 21 ноября 1885 |
| Дэвенем | 8 : 1 | Маклсфилд Таун | 21 ноября 1885 |
| Лонг Итон Рейнджерс | 1 : 4 | Стэйвли | 21 ноября 1885 |
| Марлоу | 6 : 1 | Олд Итонианс | 21 ноября 1885 |
| Ноттингем Форест | 4 : 1 | Ноттс Олимпик | 21 ноября 1885 |
| Ноттс Каунти | 8 : 0 | Шеффилд | 21 ноября 1885 |
| Олд Вестминстерс | 3 : 0 | Олд Брайтониенс | 21 ноября 1885 |
| Олд Картузианс | 6 : 0 | Аптон Парк | 21 ноября 1885 |
| Олд Уайкхемистс | 10 : 0 | Лутон Уондерерс | 21 ноября 1885 |
| Олд Харроувианс | 2 : 1 | Олд Форестерс | 21 ноября 1885 |
| Освестри Таун | 1 : 1 | Кру Александра | 21 ноября 1885 |
| Редкар | 2 : 0 | Линкольн Линдум | 21 ноября 1885 |
| Росендейл | 9 : 1 | Пэдихем | 21 ноября 1885 |
| Ротенстол | 3 : 3 Ротенстол дисквалифицирован |
Болтон Уондерерс | 21 ноября 1885 |
| Саут Рединг | 1 : 1 | Клэптон | 21 ноября 1885 |
| Свифтс | 5 : 1 | Рочестер | 21 ноября 1885 |
| Шеффилд Хили | 1 : 6 | Ноттс Рейнджерс | 21 ноября 1885 |
| Лик | т.п. | Ньютаун
|
|
| Саут Шор | т.п. | Куинз Парк
|
|
| Чёрч | т.п. | Терд Ланарк
|
|
| Клэпем Роверс | дальше | ||
| Ромфорд | дальше |
Переигровка второго раунда
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Барнслем Порт Вейл | 5 : 1 | Друидс
|
28 ноября 1885 |
| Кру Александра | Освестри дисквалифицирован | Освестри Таун | |
| Саут Рединг | Клэптон дисквалифицирован | Клэптон | |
| Холлиуэлл | т.п. | Хёрст |
Третий раунд
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Блэкберн Роверс | 6 : 1 | Дарвен Олд Уондерерс | 5 декабря 1885 |
| Болтон Уондерерс | 2 : 3 Престон Норт Энд дисквалифицирован |
Престон Норт Энд | 12 декабря 1885 |
| Вулверхэмптон Уондерерс | 2 : 1 | Уолсолл Свифтс | 12 декабря 1885 |
| Дэвенем | 2 : 1 | Кру Александра | 12 декабря 1885 |
| Ноттс Каунти | 3 : 0 | Ноттс Рейнджерс | 12 декабря 1885 |
| Олд Вестминстерс | 5 : 1 | Ромфорд | 12 декабря 1885 |
| Смол Хит Элайенс | 4 : 2 | Дерби Каунти | 12 декабря 1885 |
| Стэйвли | 2 : 1 | Ноттингем Форест | 12 декабря 1885 |
| Чёрч | 5 : 1 | Росендейл | 12 декабря 1885 |
| Лик | 2 : 3 Матч опротестован, назначена переигровка |
Барнслем Порт Вейл | 19 декабря 1885 |
| Мидлсбро | 2 : 1 | Гримсби Таун | 19 декабря 1885 |
| Холлиуэлл | 1 : 6 | Саут Шор | 19 декабря 1885 |
| Марлоу | Обе команды дисквалифицированы | Олд Уайкхемистс | |
| Саут Рединг | Клэпхэм Роверс дисквалифицирован | Клэпем Роверс | |
| Свифтс | Олд Харроувианс дисквалифицирован | Олд Харроувианс | |
| Брентвуд | дальше | ||
| Вест Бромвич Альбион | дальше | ||
| Олд Картузианс | дальше | ||
| Редкар | дальше |
Переигровка третьего раунда
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Барнслем Порт Вейл | т.п. | Лик |
Четвёртый раунд
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Вест Бромвич Альбион | 3 : 1 | Вулверхэмптон Уондерерс | 2 января 1886 |
| Саут Рединг | 0 : 3 | Брентвуд | 2 января 1886 |
| Барнслем Порт Вейл | дальше | ||
| Болтон Уондерерс | дальше | ||
| Дэвенем | дальше | ||
| Мидлсбро | дальше | ||
| Ноттс Каунти | дальше | ||
| Олд Вестминстерс | дальше | ||
| Олд Картузианс | дальше | ||
| Редкар | дальше | ||
| Саут Шор | дальше | ||
| Свифтс | дальше | ||
| Смол Хит Элайенс | дальше | ||
| Стэйвли | дальше | ||
| Чёрч | дальше |
Пятый раунд
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Барнслем Порт Вейл | 2 : 1 Матч опротестован, назначена переигровка |
Брентвуд | 16 января 1886 |
| Дэвенем | 1 : 2 | Смол Хит Элайенс | 16 января 1886 |
| Чёрч | 2 : 6 | Свифтс | 16 января 1886 |
| Блэкберн Роверс | 7 : 1 | Стэйвли | 23 января 1886 |
| Вест Бромвич Альбион | 1 : 0 | Олд Картузианс | 23 января 1886 |
| Редкар | 2 : 1 | Мидлсбро | 23 января 1886 |
| Саут Шор | 2 : 1 | Ноттс Каунти | 23 января 1886 |
| Олд Вестминстерс | Болтон Уондерерс дисквалифицирован | Болтон Уондерерс |
Переигровка пятого раунда
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Брентвуд | 4 : 4 | Барнслем Порт Вейл | 30 января 1886 |
| Брентвуд | т.п. | Барнслем Порт Вейл |
Шестой раунд
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Вест Бромвич Альбион | 6 : 0 | Олд Вестминстерс | 13 февраля 1886 |
| Саут Шор | 1 : 2 | Свифтс | 13 февраля 1886 |
| Смол Хит Элайенс | 2 : 0 | Редкар | 13 февраля 1886 |
| Брентвуд | 1 : 3 | Блэкберн Роверс | 27 февраля 1886 |
Полуфиналы
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Вест Бромвич Альбион | 4 : 0 | Смол Хит Элайенс | 6 марта 1886 |
| Блэкберн Роверс | 2 : 1 | Свифтс | 13 марта 1886 |
Финал
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Блэкберн Роверс | 0 : 0 | Вест Бромвич Альбион | 3 апреля 1886 |
Переигровка финала
| Домашняя команда | Счёт | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|
| Блэкберн Роверс | 2 : 0 | Вест Бромвич Альбион | 10 апреля 1886 |
Напишите отзыв о статье "Кубок Англии по футболу 1885/1886"
Ссылки
- [www.rsssf.com/tablese/engcup1886.html Кубок Англии по футболу 1885—1886 на www.rsssf.com] (англ.)
- [wildstat.ru/p/2302/ch/ENG_CUP_1885_1886 Кубок Англии 1885/86 на wildstat.ru]
Отрывок, характеризующий Кубок Англии по футболу 1885/1886
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
