Кубок Англии по футболу 1897/1898
Поделись знанием:
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
| Кубок Англии по футболу 1897/98 | |
| 1897–98 FA Cup | |
| Данные турнира | |
|---|---|
| Место проведения: | |
| Итоговая расстановка | |
| Победитель: | |
| Финалист: | |
| ← 1896/97 ... 1898/99 → | |
Кубок Англии 1897/98 (англ. FA Cup 1897–98) — 27-й розыгрыш старейшего кубкового футбольного турнира, Кубка Футбольной ассоциации, более известного как Кубок Англии. Победителем турнира стал клуб «Ноттингем Форест», обыгравший в финальном матче «Дерби Каунти» со счётом 3:1.
Содержание
Календарь
| Раунд | Дата |
|---|---|
| Предварительный раунд | Суббота, 18 сентября 1897 |
| Первый квалификационный раунд | Суббота, 25 сентября 1897 |
| Второй квалификационный раунд | Суббота, 16 октября 1897 |
| Третий квалификационный раунд | Суббота, 30 октября 1897 |
| Четвёртый квалификационный раунд | Суббота, 20 ноября 1897 |
| Пятый квалификационный раунд | Суббота, 11 декабря 1898 |
| Первый раунд | Суббота, 29 января 1898 |
| Второй раунд | Суббота, 12 февраля 1898 |
| Третий раунд | Суббота, 26 февраля 1898 |
| Полуфиналы | Суббота, 19 марта 1898 |
| Финал | Суббота, 16 апреля 1898 |
Первый раунд
В первом раунде сыграли 32 команды, включая 8 победителей пятого квалификационного раунда, а также 18 команд из Первого дивизиона и 6 команд из Второго дивизиона («Ньютон Хит», «Бернли», «Лестер Фосси», «Гримсби Таун», «Уолсолл» и «Манчестер Сити»). Оставшиеся команды Второго дивизиона играли в квалификационных раундах, из них в первый раунд вышли только «Ньюкасл Юнайтед», «Лутон Таун» и «Вулидж Арсенал» и «Гейнсборо Тринити». Также в этом раунде сыграли 4 клуба, не входивших в Футбольную лигу, но прошедших квалификационные раунды.
| № | Хозяева | Счёт | Гости | Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Бернли | 3:1 | Вулидж Арсенал | 29 января 1898 |
| 2 | Бери | 1:2 | Сток | 29 января 1898 |
| 3 | Ливерпуль | 2:0 | Хакнолл Сент-Джонс | 29 января 1898 |
| 4 | Престон Норт Энд | 1:2 | Ньюкасл Юнайтед | 29 января 1898 |
| 5 | Саутгемптон | 2:1 | Лестер Фосси | 29 января 1898 |
| 6 | Ноттс Каунти | 0:1 | Вулверхэмптон Уондерерс | 29 января 1898 |
| 7 | Ноттингем Форест | 4:0 | Гримсби Таун | 29 января 1898 |
| 8 | Лонг Итон Рейнджерс | 0:1 | Гейнсборо Тринити | 29 января 1898 |
| 9 | Вест Бромвич Альбион | 2:0 | Нью Брайтон Тауэр | 29 января 1898 |
| 10 | Сандерленд | 0:1 | Уэнсдей | 29 января 1898 |
| 11 | Дерби Каунти | 1:0 | Астон Вилла | 29 января 1898 |
| 12 | Лутон Таун | 0:1 | Болтон Уондерерс | 29 января 1898 |
| 13 | Эвертон | 1:0 | Блэкберн Роверс | 29 января 1898 |
| 14 | Ньютон Хит | 1:0 | Уолсолл | 29 января 1898 |
| 15 | Шеффилд Юнайтед | 1:1 | Барслем Порт Вейл | 29 января 1898 |
| Переигровка | Барслем Порт Вейл | 2:1 | Шеффилд Юнайтед | 2 февраля 1898 |
| 16 | Манчестер Сити | 1:0 | Уиган Каунти | 29 января 1898 |
Второй раунд
| № | Хозяева | Счёт | Гости | Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Бернли | 3:0 | Барслем Порт Вейл | 12 февраля 1898 |
| 2 | Саутгемптон | 1:0 | Ньюкасл Юнайтед | 12 февраля 1898 |
| 3 | Сток | 0:0 | Эвертон | 12 февраля 1898 |
| Переигровка | Эвертон | 5:1 | Сток | 17 февраля 1898 |
| 4 | Ноттингем Форест | 4:0 | Гейнсборо Тринити | 12 февраля 1898 |
| 5 | Болтон Уондерерс | 1:0 | Манчестер Сити | 12 февраля 1898 |
| 6 | Вулверхэмптон Уондерерс | 0:1 | Дерби Каунти | 12 февраля 1898 |
| 7 | Вест Бромвич Альбион | 1:0 | Уэнсдей | 12 февраля 1898 |
| 8 | Ньютон Хит | 0:0 | Ливерпуль | 12 февраля 1898 |
| Переигровка | Ливерпуль | 2:1 | Ньютон Хит | 16 февраля 1898 |
Третий раунд
| № | Хозяева | Счёт | Гости | Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Бернли | 1:3 | Эвертон | 26 февраля 1898 |
| 2 | Болтон Уондерерс | 0:0 | Саутгемптон | 26 февраля 1898 |
| Переигровка | Саутгемптон | 4:0 | Болтон Уондерерс | 2 марта 1898 |
| 3 | Вест Бромвич Альбион | 2:3 | Ноттингем Форест | 26 февраля 1898 |
| 4 | Дерби Каунти | 1:1 | Ливерпуль | 26 февраля 1898 |
| Переигровка | Ливерпуль | 1:5 | Дерби Каунти | 2 марта 1898 |
Полуфиналы
- Переигровка
Финал
Финал прошёл 16 апреля 1898 года на лондонском стадионе «Кристал Пэлас». В нём встретились «Ноттингем Форест» и «Дерби Каунти». Победу со счётом 3:1 одержал ноттингемский клуб.
     Ноттингем Форест
|
Дерби Каунти
|
Напишите отзыв о статье "Кубок Англии по футболу 1897/1898"
Примечания
Ссылки
- [www.thefa.com/thefacup Официальный сайт турнира] (англ.)
- [www.rsssf.com/tablese/engcup1898.html Результаты] на сайте RSSSF.com (англ.)
Отрывок, характеризующий Кубок Англии по футболу 1897/1898
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
