Кубок СССР по футболу 1953
Поделись знанием:
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
14-й розыгрыш Кубка СССР состоялся в сентябре-октябре 1953 года. Обладателем Кубка во второй раз стало московское «Динамо». Предыдущий обладатель Кубка московское «Торпедо» выбыло из борьбы в четвертьфинале.
В финальных соревнованиях участвовало 56 команда: 11 команд класса «А», 27 команд класса «Б» и 18 команд обладателей кубков союзных республик, Москвы и Ленинграда. Армейские клубы, снятые с чемпионата страны в кубке СССР не играли. Список команд обладателей кубков в союзных республиках:
- Карело-Финская ССР — «Динамо» (Петрозаводск)
- Эстонская ССР — «Динамо» (Таллин)
- Латвийская ССР — «Красный металлург» (Лиепая)
- Литовская ССР — «Лима» (Каунас)
- Белорусская ССР — «Спартак» (Минск)
- Украинская ССР — «Торпедо» (Кировоград)
- Молдавская ССР — «Динамо» (Кишинёв)
- Грузинская ССР — «Динамо» (Кутаиси)
- Армянская ССР — «Химик» (Кировакан)
- Азербайджанская ССР — «Динамо» (Баку)
- Казахская ССР — кубок не проводился, в кубок СССР от республики заявлен клуб «Динамо» (Чимкент)
- Узбекская ССР — «Химик» (Чирчик)
- Киргизская ССР — кубок не проводился, в кубок СССР от республики заявлен клуб «Динамо» (Фрунзе), который в списке игр написан как Киргизская ССР
- Таджикская ССР — «Динамо» (Сталинабад)
- Туркменская ССР — «Локомотив» (Мары)
- РСФСР — «Торпедо» (Владимир)
- г. Москва — «Динамо»-2
- г. Ленинград — «Динамо»-2
Содержание
1/128 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 02.09.1953 | Динамо (Кишинёв) | +:- | Динамо (Минск) |
| 02.09.1953 | Динамо (Кутаиси) | 1:0 | Торпедо (Горький) |
| 02.09.1953 | Динамо (Петрозаводск) | +:- | Динамо (Ереван) |
| 02.09.1953 | Динамо (Сталинабад) | 3:3 д.в. | Авангард (Челябинск) |
| 03.09.1953 | Динамо (Сталинабад) | 1:3 | Авангард (Челябинск) |
| 02.09.1953 | Динамо (Таллин) | 1:2 | Химик (Москва) |
| 02.09.1953 | Динамо (Чимкент) | 1:4 | Металлург (Запорожье) |
| 02.09.1953 | Динамо-2 (Ленинград) | 3:1 | Калев (Таллин) |
| 02.09.1953 | Зенит (Москва) | 0:1 | Торпедо (Сталинград) |
| 02.09.1953 | Киргизская ССР | +:- | Знамя (Иваново) |
| 02.09.1953 | Красный металлург (Лиепая) | 3:0 | Команда г. Молотова |
| 02.09.1953 | Нефтяник (Баку) | 4:2 | Красная звезда (Петрозаводск) |
| 02.09.1953 | Спартак (Ашхабад) | 4:1 | Металлург (Одесса) |
| 02.09.1953 | Спартак (Ташкент) | 1:0 | Спартак (Тбилиси) |
| 02.09.1953 | Торпедо (Владимир) | 0:1 д.в. | Динамо (Алма-Ата) |
| 02.09.1953 | Торпедо (Кировоград) | 1:2 | Авангард (Свердловск) |
| 02.09.1953 | Химик (Кировакан) | 1:0 | Спартак (Калинин) |
1/64 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 06.09.1953 | Буревестник (Кишинёв) | 3:0 | Динамо-2 (Ленинград) |
| 06.09.1953 | Динамо (Баку) | 2:5 | Торпедо (Ростов-на-Дону) |
| 06.09.1953 | Динамо (Кишинёв) | 1:1 д.в. | Динамо (Алма-Ата) |
| 07.09.1953 | Динамо (Кишинёв) | 0:1 | Динамо (Алма-Ата) |
| 06.09.1953 | Динамо (Петрозаводск) | -:+ | Авангард (Челябинск) |
| 06.09.1953 | Команда г. Ленинабада | +:- | Авангард (Свердловск) |
| 06.09.1953 | Лима (Каунас) | 0:4 | Металлург (Днепропетровск) |
| 06.09.1953 | Локомотив (Мары) | 0:9 | Шахтер (Сталино) |
| 06.09.1953 | Металлург (Запорожье) | 8:3 | Химик (Кировакан) |
| 06.09.1953 | Нефтяник (Баку) | 1:1 д.в. | Химик (Москва) |
| 07.09.1953 | Нефтяник (Баку) | 4:1 | Химик (Москва) |
| 06.09.1953 | Спартак (Ашхабад) | 2:1 | Красный металлург (Лиепая) |
| 06.09.1953 | Спартак (Минск) | 1:2 | Искра (Фрунзе) |
| 06.09.1953 | Спартак (Ташкент) | 0:0 д.в. | Динамо (Кутаиси) |
| 07.09.1953 | Спартак (Ташкент) | 4:2 | Динамо (Кутаиси) |
| 06.09.1953 | Торпедо (Сталинград) | +:- | Киргизская ССР |
| 06.09.1953 | Химик (Чирчик) | 0:3 | Даугава (Рига) |
1/32 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 13.09.1953 | Буревестник (Кишинёв) | 0:1 | Динамо (Алма-Ата) |
| 13.09.1953 | Искра (Фрунзе) | 0:2 | Даугава (Рига) |
| 13.09.1953 | Команда г. Ленинабада | 8:4 | Нефтяник (Баку) |
| 13.09.1953 | Металлург (Днепропетровск) | 1:0 | Торпедо (Ростов-на-Дону) |
| 13.09.1953 | Спартак (Ашхабад) | 1:0 | Спартак (Ташкент) |
| 13.09.1953 | Торпедо (Сталинград) | 1:4 | Металлург (Запорожье) |
| 13.09.1953 | Шахтер (Сталино) | +:- | Авангард (Челябинск) |
1/16 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 17.09.1953 | Даугава (Рига) | 5:1 | Металлург (Днепропетровск) |
| 17.09.1953 | Динамо (Алма-Ата) | 6:2 | Команда г. Ленинабада |
| 17.09.1953 | Металлург (Запорожье) | 6:2 | Спартак (Ашхабад) |
| 17.09.1953 | Шахтер (Сталино) | 1:0 | Динамо-2 (Москва) |
1/8 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 21.09.1953 | Даугава (Рига) | 0:0 д.в. | Спартак (Вильнюс) |
| 22.09.1953 | Даугава (Рига) | 1:0 | Спартак (Вильнюс) |
| 21.09.1953 | Динамо (Москва) | 2:2 д.в. | Динамо (Ленинград) |
| 22.09.1953 | Динамо (Москва) | 3:0 | Динамо (Ленинград) |
| 21.09.1953 | Динамо (Тбилиси) | 4:0 | Динамо (Киев) |
| 21.09.1953 | Локомотив (Москва) | 1:0 | Локомотив (Харьков) |
| 21.09.1953 | Спартак (Москва) | 5:0 | Металлург (Запорожье) |
| 21.09.1953 | Торпедо (Москва) | 3:1 | Зенит (Ленинград) |
| 21.09.1953 | Шахтер (Сталино) | 0:0 д.в. | Динамо (Алма-Ата) |
| 22.09.1953 | Шахтер (Сталино) | 2:0 | Динамо (Алма-Ата) |
1/4 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 01.10.1953 | Динамо (Москва) | 1:0 | Динамо (Тбилиси) |
| 30.09.1953 | Локомотив (Москва) | 1:0 д.в. | Спартак (Москва) |
| 30.09.1953 | Торпедо (Москва) | 0:1 | Зенит (Куйбышев) |
| 30.09.1953 | Шахтер (Сталино) | 2:1 | Даугава (Рига) |
1/2 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 05.10.1953 | Динамо (Москва) | 1:0 | Шахтер (Сталино) |
| 05.10.1953 | Локомотив (Москва) | 0:2 | Зенит (Куйбышев) |
Финал
| 10 октября 1953 |
|
Стадион: Динамо, Москва Зрителей: 65 000 Судья: Чхатарашвили (Тбилиси) |
||||||
Динамо: Яшин (Беляев 59'), Родионов, Крижевский (к), Б. Кузнецов, Водягин, Байков, Рыжкин, Бесков, Савдунин, Сальников (В. Ильин), Шабров |
||||||||
Напишите отзыв о статье "Кубок СССР по футболу 1953"
Ссылки
- [wildstat.ru/p/2002/ch/URS_CUP_1953/stg/all/tour/all Результаты на WildStat.ru]
- [talks.klisf.ru/index.app?cmd=tomatch&lang=ru&id=228404691053091872701273087270 На сайте КЛИСФ]
- [www.fc-dynamo.ru/cup/rezult.php?gd=1953 Протоколы матчей кубка СССР]
- [www.rsssf.com/tabless/su53.html#53c На сайте RSSSF]
|
||||||||||
Отрывок, характеризующий Кубок СССР по футболу 1953
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
