Кубок СССР по футболу 1982
Поделись знанием:
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
41-й розыгрыш Кубка СССР состоялся в феврале-мае 1982 года. Обладателем Кубка в шестой раз стало киевское «Динамо». Предыдущий обладатель Кубка ростовский СКА выбыл в 1/8 финала. В этом розыгрыше вновь на первом этапе в семи зонах, состоявших из 6 клубов (кроме зон 6 и 7, состоявших из 4 клубов), прошли однокруговые турниры. Две лучших команды каждой зоны (в зонах 6 и 7 — только победители) встретились в 1/8 финала, в 1/4 финала к ним присоединились «Динамо» (Киев) и «Динамо» (Тбилиси). Все этапы игрались в один матч.
Содержание
Зональный этап
1-я зона
| М | Клуб | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Динамо (Минск) | 5 | 4 | 1 | 0 | 18 — 5 | 9 |
| 2. | Даугава (Рига) | 5 | 3 | 0 | 2 | 8 — 7 | 6 |
| 3. | Зенит (Ленинград) | 5 | 2 | 2 | 1 | 8 — 3 | 6 |
| 4. | СКА Карпаты (Львов) | 5 | 2 | 1 | 2 | 5 — 6 | 5 |
| 5. | Заря (Ворошиловград) | 5 | 1 | 2 | 2 | 7 — 10 | 4 |
| 6. | Жальгирис (Вильнюс) | 5 | 0 | 0 | 5 | 1 — 16 | 0 |
Матчи в зоне 1
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 19.02.1982 | Динамо (Минск) | 4:1 | Даугава (Рига) |
| 19.02.1982 | Жальгирис (Вильнюс) | 0:2 | СКА Карпаты (Львов) |
| 19.02.1982 | Зенит (Ленинград) | 1:1 | Заря (Ворошиловград) |
| 22.02.1982 | Жальгирис (Вильнюс) | 0:3 | Даугава (Рига) |
| 22.02.1982 | Заря (Ворошиловград) | 2:4 | Динамо (Минск) |
| 22.02.1982 | Зенит (Ленинград) | 0:1 | СКА Карпаты (Львов) |
| 25.02.1982 | Жальгирис (Вильнюс) | 1:6 | Динамо (Минск) |
| 25.02.1982 | Зенит (Ленинград) | 2:0 | Даугава (Рига) |
| 25.02.1982 | СКА Карпаты (Львов) | 2:2 | Заря (Ворошиловград) |
| 28.02.1982 | Даугава (Рига) | 3:1 | Заря (Ворошиловград) |
| 28.02.1982 | Динамо (Минск) | 3:0 | СКА Карпаты (Львов) |
| 28.02.1982 | Зенит (Ленинград) | 4:0 | Жальгирис (Вильнюс) |
| 01.03.1982 | Даугава (Рига) | 1:0 | СКА Карпаты (Львов) |
| 01.03.1982 | Заря (Ворошиловград) | 1:0 | Жальгирис (Вильнюс) |
| 01.03.1982 | Зенит (Ленинград) | 1:1 | Динамо (Минск) |
2-я зона
| М | Клуб | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Таврия (Симферополь) | 5 | 3 | 2 | 0 | 6 — 2 | 8 |
| 2. | Днепр (Днепропетровск) | 5 | 3 | 1 | 1 | 7 — 2 | 7 |
| 3. | Черноморец (Одесса) | 5 | 2 | 1 | 2 | 5 — 4 | 5 |
| 4. | Металлург (Запорожье) | 5 | 1 | 2 | 2 | 5 — 7 | 4 |
| 5. | Нистру (Кишинев) | 5 | 1 | 1 | 3 | 2 — 5 | 3 |
| 6. | СКА (Одесса) | 5 | 1 | 1 | 3 | 4 — 9 | 3 |
Матчи в зоне 2
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 20.02.1982 | Днепр (Днепропетровск) | 4:0 | СКА (Одесса) |
| 20.02.1982 | Таврия (Симферополь) | 2:0 | Металлург (Запорожье) |
| 20.02.1982 | Черноморец (Одесса) | 1:0 | Нистру (Кишинев) |
| 23.02.1982 | Днепр (Днепропетровск) | 1:0 | Нистру (Кишинев) |
| 23.02.1982 | Металлург (Запорожье) | 1:0 | Черноморец (Одесса) |
| 23.02.1982 | Таврия (Симферополь) | 1:0 | СКА (Одесса) |
| 26.02.1982 | Нистру (Кишинев) | 2:1 | Металлург (Запорожье) |
| 26.02.1982 | Таврия (Симферополь) | 1:0 | Днепр (Днепропетровск) |
| 26.02.1982 | Черноморец (Одесса) | 2:0 | СКА (Одесса) |
| 01.03.1982 | Днепр (Днепропетровск) | 1:1 | Металлург (Запорожье) |
| 01.03.1982 | СКА (Одесса) | 2:0 | Нистру (Кишинев) |
| 01.03.1982 | Таврия (Симферополь) | 2:2 | Черноморец (Одесса) |
| 04.03.1982 | Днепр (Днепропетровск) | 1:0 | Черноморец (Одесса) |
| 04.03.1982 | СКА (Одесса) | 2:2 | Металлург (Запорожье) |
| 04.03.1982 | Таврия (Симферополь) | 0:0 | Нистру (Кишинев) |
3-я зона
| М | Клуб | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | СКА (Ростов-на-Дону) | 5 | 4 | 1 | 0 | 9 — 3 | 9 |
| 2. | Нефтчи (Баку) | 5 | 3 | 1 | 1 | 6 — 4 | 7 |
| 3. | Металлист (Харьков) | 5 | 2 | 2 | 1 | 7 — 3 | 6 |
| 4. | Памир (Душанбе) | 5 | 2 | 0 | 3 | 5 — 6 | 4 |
| 5. | Ротор (Волгоград) | 5 | 1 | 2 | 2 | 5 — 6 | 4 |
| 6. | СКА (Киев) | 5 | 0 | 0 | 5 | 1 — 11 | 0 |
Матчи в зоне 3
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 20.02.1982 | Металлист (Харьков) | 4:0 | СКА (Киев) |
| 20.02.1982 | Нефтчи (Баку) | 2:2 | Ротор (Волгоград) |
| 20.02.1982 | СКА (Ростов-на-Дону) | 2:0 | Памир (Душанбе) |
| 23.02.1982 | Металлист (Харьков) | 2:1 | Памир (Душанбе) |
| 23.02.1982 | Нефтчи (Баку) | 2:0 | СКА (Киев) |
| 23.02.1982 | СКА (Ростов-на-Дону) | 3:2 | Ротор (Волгоград) |
| 26.02.1982 | Нефтчи (Баку) | 0:2 | СКА (Ростов-на-Дону) |
| 26.02.1982 | Памир (Душанбе) | 3:1 | СКА (Киев) |
| 26.02.1982 | Ротор (Волгоград) | 0:0 | Металлист (Харьков) |
| 01.03.1982 | Нефтчи (Баку) | 1:0 | Памир (Душанбе) |
| 01.03.1982 | Ротор (Волгоград) | 1:0 | СКА (Киев) |
| 01.03.1982 | СКА (Ростов-на-Дону) | 1:1 | Металлист (Харьков) |
| 04.03.1982 | Нефтчи (Баку) | 1:0 | Металлист (Харьков) |
| 04.03.1982 | Памир (Душанбе) | 1:0 | Ротор (Волгоград) |
| 04.03.1982 | СКА (Ростов-на-Дону) | 1:0 | СКА (Киев) |
4-я зона
| М | Клуб | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Пахтакор (Ташкент) | 5 | 3 | 2 | 0 | 6 — 1 | 8 |
| 2. | Арарат (Ереван) | 5 | 3 | 2 | 0 | 3 — 0 | 8 |
| 3. | ЦСКА (Москва) | 5 | 2 | 3 | 0 | 5 — 3 | 7 |
| 4. | Динамо (Киров) | 5 | 2 | 0 | 3 | 4 — 5 | 4 |
| 5. | Колос (Никополь) | 5 | 1 | 0 | 4 | 4 — 4 | 2 |
| 6. | Звезда (Джизак) | 5 | 0 | 1 | 4 | 2 — 11 | 1 |
Матчи в зоне 4
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 20.02.1982 | Арарат (Ереван) | 1:0 | Колос (Никополь) |
| 20.02.1982 | Пахтакор (Ташкент) | 3:0 | Звезда (Джизак) |
| 20.02.1982 | ЦСКА (Москва) | 2:1 | Динамо (Киров) |
| 23.02.1982 | Арарат (Ереван) | 1:0 | Звезда (Джизак) |
| 23.02.1982 | Пахтакор (Ташкент) | 1:0 | Динамо (Киров) |
| 23.02.1982 | ЦСКА (Москва) | 1:0 | Колос (Никополь) |
| 26.02.1982 | Арарат (Ереван) | 1:0 | Динамо (Киров) |
| 26.02.1982 | Колос (Никополь) | 4:0 | Звезда (Джизак) |
| 26.02.1982 | Пахтакор (Ташкент) | 1:1 | ЦСКА (Москва) |
| 01.03.1982 | Арарат (Ереван) | 0:0 | Пахтакор (Ташкент) |
| 01.03.1982 | Динамо (Киров) | 1:0 | Колос (Никополь) |
| 01.03.1982 | ЦСКА (Москва) | 1:1 | Звезда (Джизак) |
| 04.03.1982 | Арарат (Ереван) | 0:0 | ЦСКА (Москва) |
| 04.03.1982 | Динамо (Киров) | 2:1 | Звезда (Джизак) |
| 04.03.1982 | Пахтакор (Ташкент) | 1:0 | Колос (Никополь) |
5-я зона
| М | Клуб | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Факел (Воронеж) | 5 | 4 | 0 | 1 | 9 — 2 | 8 |
| 2. | Торпедо (Москва) | 5 | 4 | 0 | 1 | 7 — 2 | 8 |
| 3. | Динамо (Москва) | 5 | 4 | 0 | 1 | 4 — 2 | 8 |
| 4. | Шахтёр (Донецк) | 5 | 2 | 0 | 3 | 6 — 7 | 4 |
| 5. | Гурия (Ланчхути) | 5 | 0 | 1 | 4 | 2 — 8 | 1 |
| 6. | Шинник (Ярославль) | 5 | 0 | 1 | 4 | 2 — 9 | 1 |
Матчи в зоне 5
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 20.02.1982 | Динамо (Москва) | 1:0 | Гурия (Ланчхути) |
| 20.02.1982 | Факел (Воронеж) | 1:0 | Торпедо (Москва) |
| 20.02.1982 | Шахтёр (Донецк) | 3:1 | Шинник (Ярославль) |
| 23.02.1982 | Динамо (Москва) | 1:0 | Факел (Воронеж) |
| 23.02.1982 | Торпедо (Москва) | 1:0 | Шинник (Ярославль) |
| 23.02.1982 | Шахтёр (Донецк) | 2:0 | Гурия (Ланчхути) |
| 26.02.1982 | Динамо (Москва) | 1:0 | Шахтёр (Донецк) |
| 26.02.1982 | Торпедо (Москва) | 1:0 | Гурия (Ланчхути) |
| 26.02.1982 | Факел (Воронеж) | 3:0 | Шинник (Ярославль) |
| 01.03.1982 | Динамо (Москва) | 1:0 | Шинник (Ярославль) |
| 01.03.1982 | Торпедо (Москва) | 3:1 | Шахтёр (Донецк) |
| 01.03.1982 | Факел (Воронеж) | 3:1 | Гурия (Ланчхути) |
| 04.03.1982 | Торпедо (Москва) | 2:0 | Динамо (Москва) |
| 04.03.1982 | Факел (Воронеж) | 2:0 | Шахтёр (Донецк) |
| 04.03.1982 | Шинник (Ярославль) | 1:1 | Гурия (Ланчхути) |
6-я зона
| М | Клуб | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Кубань (Краснодар) | 3 | 2 | 1 | 0 | 3 — 0 | 5 |
| 2. | Локомотив (Москва) | 3 | 1 | 1 | 1 | 4 — 4 | 3 |
| 3. | Кайрат (Алма-Ата) | 3 | 1 | 1 | 1 | 3 — 4 | 3 |
| 4. | Торпедо (Кутаиси) | 3 | 0 | 1 | 2 | 3 — 5 | 1 |
Матчи в зоне 6
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 25.02.1982 | Кайрат (Алма-Ата) | 2:1 | Локомотив (Москва) |
| 25.02.1982 | Кубань (Краснодар) | 1:0 | Торпедо (Кутаиси) |
| 28.02.1982 | Кубань (Краснодар) | 2:0 | Кайрат (Алма-Ата) |
| 28.02.1982 | Локомотив (Москва) | 3:2 | Торпедо (Кутаиси) |
| 01.03.1982 | Кайрат (Алма-Ата) | 1:1 | Торпедо (Кутаиси) |
| 01.03.1982 | Локомотив (Москва) | 0:0 | Кубань (Краснодар) |
7-я зона
| М | Клуб | И | В | Н | П | М | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | Искра (Смоленск) | 3 | 2 | 0 | 1 | 4 — 3 | 4 |
| 2. | Спартак (Москва) | 3 | 2 | 0 | 1 | 5 — 2 | 4 |
| 3. | СКА (Хабаровск) | 3 | 1 | 1 | 1 | 4 — 4 | 3 |
| 4. | Спартак (Кострома) | 3 | 0 | 1 | 2 | 2 — 6 | 1 |
Матчи в зоне 7
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 26.02.1982 | Искра (Смоленск) | 2:0 | Спартак (Кострома) |
| 26.02.1982 | Спартак (Москва) | 2:0 | СКА (Хабаровск) |
| 01.03.1982 | Спартак (Кострома) | 1:1 | СКА (Хабаровск) |
| 01.03.1982 | Спартак (Москва) | 0:1 | Искра (Смоленск) |
| 04.03.1982 | СКА (Хабаровск) | 3:1 | Искра (Смоленск) |
| 04.03.1982 | Спартак (Москва) | 3:1 | Спартак (Кострома) |
Финальный турнир
1/8 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 14.03.1982 | Днепр (Днепропетровск) | 1:0 | СКА (Ростов-на-Дону) |
| 14.03.1982 | Искра (Смоленск) | 1:5 | Динамо (Минск) |
| 14.03.1982 | Кубань (Краснодар) | 0:1 | Факел (Воронеж) |
| 14.03.1982 | Пахтакор (Ташкент) | 1:1 д.в.,пен. 3:2 | Нефтчи (Баку) |
| 14.03.1982 | Таврия (Симферополь) | 2:1 | Арарат (Ереван) |
| 14.03.1982 | Торпедо (Москва) | 1:0 | Даугава (Рига) |
1/4 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 21.03.1982 | Динамо (Киев) | 1:0 | Динамо (Минск) |
| 21.03.1982 | Динамо (Тбилиси) | 4:1 | Таврия (Симферополь) |
| 21.03.1982 | Пахтакор (Ташкент) | 1:1 д.в.,пен. 5:6 | Торпедо (Москва) |
| 21.03.1982 | Факел (Воронеж) | 1:2 | Днепр (Днепропетровск) |
1/2 финала
| Дата | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|
| 10.04.1982 | Днепр (Днепропетровск) | 0:2 | Торпедо (Москва) |
| 29.04.1982 | Динамо (Киев) | 2:0 | Динамо (Тбилиси) |
Финал
| 9 мая 1982 |
|
Стадион: ЦС им. В. И. Ленина, Москва Зрителей: 51 200 Судья: Р. Юшка (Рига) |
||||||
Торпедо: Вяч. Чанов, Пригода, Пивцов, Гостенин, Шавейко (Соловьёв, 25'), Полукаров, Петраков, Раденко, Галайба (Петренко, 60'), Суслопаров, Редкоус (Васильев, 79')  Пивцов, Соловьёв — Евтушенко |
||||||||
Поскольку «Динамо» (Киев) также стало чемпионом СССР 1981 года, то команда участвовала в Кубке чемпионов, а «Торпедо» (Москва) получило право на участие в Кубке кубков.
Напишите отзыв о статье "Кубок СССР по футболу 1982"
Ссылки
- [wildstat.ru/p/2002/ch/URS_CUP_1982/stg/all/tour/all Результаты на WildStat.ru]
- [www.fc-dynamo.ru/cup/rezult.php?gd=1982 Протоколы матчей кубка СССР]
- [www.rsssf.com/tabless/su82.html#82c На сайте RSSSF]
Отрывок, характеризующий Кубок СССР по футболу 1982
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
