Кубок Федерации футбола СССР 1989
Поделись знанием:
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.
Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.
Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.
Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.
ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.
Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
Кубок Федерации футбола СССР 1989 | |
Кубок Футбольного союза СССР 1989 | |
Данные турнира | |
---|---|
Даты проведения: | |
Количество команд: |
16 |
Итоговая расстановка | |
Победитель: |
«Днепр» (Днепропетровск) |
Финалист: | |
Статистика турнира | |
Сыграно матчей: |
49 (из 55) |
Забито: |
129 (2,63 за игру) |
Бомбардир(ы): |
Михаил Мархель (5) |
← 1988 ... 1990 → |
Кубок Федерации футбола СССР 1989 — четвёртый розыгрыш Кубка Федерации футбола СССР. Обладателем кубка второй раз стал днепропетровский «Днепр».
Матчи
Групповой турнир
Группа «A»
1 тур 26 февраля 1989 | «Зенит» | 1:2 </span> | «Днепр» | Сочи | |
1:1 Аркадий Афанасьев 10' (пен) | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1120 Протокол] | 0:1 Владимир Багмут 3' 1:2 Антон Шох 34' |
Стадион: Центральный Зрителей: 2 000 Судья: В.Бутенко | ||
«Зенит»: М.Бирюков, В.Иванов, А.Степанов, В.Панчик, А.Афанасьев, Н.Ларионов, Д.Баранник (В.Артамонов, 75), Д.Радченко (Б.Матвеев, 75), В.Чухлов, К.Иванов, В.Попелнуха. «Днепр»: С.Краковский, В.Геращенко, А.Сидельников, С.Пучков, А.Червоный (В.Рафальчук, 60), Н.Кудрицкий, В.Багмут, Э.Сон (Е.Яровенко, 46), А.Шох, В.Лютый, И.Шквырин (В.Москвин, 77). |
1 тур 26 февраля 1989 | «Арарат» | 3:0 (+:−) </span> | «Ротор» | Октемберян | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1130 Протокол] | Стадион: Юбилейный Судья: Г.Оганесян | ||||
2 тур 4 марта 1989 | «Ротор» | 2:1 </span> | «Зенит» | Сочи | |
1:1 Александр Никитин 46' 2:1 Александр Хомутецкий 78' (пен) |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1140 Протокол] | 0:1 Дмитрий Радченко 37' | Стадион: Центральный Зрителей: 1 000 Судья: Г.Сепиашвили | ||
«Ротор»: С.Приходько, Б.Кузнецов, С.Кузнецов, С.Стогов, А.Большаков, А.Хомутецкий, В.Филимонов (С.Борисов, 70), О.Крушин, И.Суровикин, А.Никитин, С.Сергеев. «Зенит»: Ю.Окрошидзе, В.Иванов, А.Степанов, В.Панчик, А.Афанасьев, Н.Ларионов, Д.Баранник, Д.Радченко (Ф.Жангиров, 70), Б.Чухлов, К.Иванов (Б.Матвеев, 70), В.Попелнуха. |
2 тур 5 марта 1989 | «Днепр» | 2:0 </span> | «Арарат» | Сочи | |
1:0 Евгений Шахов 4' 2:0 Эдуард Сон 67' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1150 Протокол] | Стадион: Центральный Зрителей: 500 Судья: А.Горин | |||
«Днепр»: В.Городов, В.Геращенко, И.Вишневский, А.Сидельников (А.Сорокалет, 57), Е.Яровенко, Н.Кудрицкий, В.Багмут, А.Чередник (Э.Сон, 46), А.Червоный, В.Лютый, Е.Шахов (В.Москвин, 85). «Арарат»: А.Подшивалов, Е.Сукиасян, В.Хачатрян, В.Агасян, С.Оганесян (О.Погосян, 52), Г.Енгибарян, Э.Осипян (К.Маркосян, 60), Б.Меликян (А.Хашманян, 50), Р.Кочарян, П.Галустян, Э.Веранян. |
3 тур 21 марта 1989 | «Зенит» | 3:1 </span> | «Арарат» | Ленинград | |
1:0 Борис Чухлов 34' 2:0 Борис Чухлов 36' 3:0 Валерий Попелнуха 43' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1160 Протокол] | 3:1 Тигран Гспеян 82' | Стадион: ЛОС Зенит Зрителей: 800 Судья: А.Румянцев | ||
«Зенит»: М.Бирюков, В.Иванов, А.Степанов (Н.Воробьёв, 55), В.Панчик, А.Афанасьев, Н.Ларионов, Д.Баранник, А.Захариков (Ф.Жангиров, 46), Б.Чухлов (Б.Матвеев, 46), Д.Радченко, В.Попелнуха. «Арарат»: А.Подшивалов, М.Тоноян, К.Галстян, А.Тоноян (Т.Гспеян, 38), Е.Татевосян, А.Демирчян, А.Бабаларян (С.Чахалян, 52), А.Карапетян, А.Овсепян, А.Акопян (Э.Месропян, 70), В.Аветисян. |
3 тур 22 марта 1989 | «Днепр» | 2:1 </span> | «Ротор» | Днепропетровск | |
1:0 Владимир Геращенко 70' 2:1 Игорь Шквырин 83' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1170 Протокол] | 1:1 Сергей Худорожков 79' (пен) | Стадион: Метеор Зрителей: 2 000 Судья: Е.Канана | ||
«Днепр»: Городов, Геращенко, Вишневский, Сидельников (Шквырин 46), Червоный, Пучков, Багмут (Художилов 67), Сон, Шох (Кривченко 75), Москвин, Шахов. «Ротор»: Приходько, Осколков, Рыков, Крушин, Лозовский, Наследов (Боженко 59), Филимонов, Худорожков, Коротин, Полстянов, Чупин. |
4 тур 23 апреля 1989 | «Днепр» | 1:0 </span> | «Зенит» | Днепродзержинск | |
1:0 Игорь Шквырин 34' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1190 Протокол] | Стадион: Победа Зрителей: 4 500 Судья: Е.Есин | |||
«Днепр»: Краковский, Буц, Пучков, Тищенко, Червоный, Юдин, Багмут (Художилов, 46), Сон, Шох (Вишневский, 46), Шквырин (Шахов, 77), Кабаев. «Зенит»: Окрошидзе (Кузнецов, 46), Почепцов, Кондрашов, Тимофеев, Чашка, Уханов, Захариков, Артамонов, Жангиров (Тихомиров, 60), Данилов, Баушев. |
4 тур 23 апреля 1989 | «Ротор» | 5:0 </span> | «Арарат» | Волгоград | |
1:0 Сергей Сергеев 2' 2:0 Александр Никитин 24' 3:0 Александр Хомутецкий 34' (пен) 4:0 Валерий Чупин 56' 5:0 Александр Никитин 86' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1180 Протокол] | Стадион: Центральный Зрителей: 12 000 Судья: В.Ярыгин | |||
«Ротор»: Клейменов, Осколков, Федоровский, Стогов, Калитвинцев, Хомутецкий, Б.Кузнецов, Крушин (Большаков, 80), Суровикин (Чупин, 10), Никитин, Сергеев (Полстянов, 46). «Арарат»: Антонян, Татевосян, Галстян, Карамян, Айвазян (Чахалян, 46), Месропян, Аветисян (Сафарян, 46), Бабаларян, Демирчян, Хашманян (Ягмурян, 46), Овсепян. Суровикин. |
5 тур 7 мая 1989 | «Арарат» | 2:1 </span> | «Зенит» | Ереван | |
1:1 Артур Демирчян 26' 2:1 Артур Демирчян 44' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1200 Протокол] | 0:1 Игорь Данилов 10' | Стадион: Раздан Зрителей: 1 500 Судья: П.Балиян | ||
«Арарат»: Подшивалов, Месропян, Погосян, Хачатрян, Камалян, Демирчян, Осипян (Оганесян, 68), Хашманян, Веранян, Агасян (Енгибарян, 62), Карапетян (Овсепян, 20). «Зенит»: Кузнецов, Почепцов, Тихомиров, Тимофеев, Чашка, Захариков, Веденеев, Никитин (Баушев, 30), Жангиров, Данилов, Матвеев. Баушев. |
5 тур 7 мая 1989 | «Ротор» | 1:0 </span> | «Днепр» | Волгоград | |
1:0 Сергей Полстянов 63' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1210 Протокол] | Стадион: Центральный Зрителей: 5 000 Судья: В.Ярыгин | |||
«Ротор»: Клейменов, Осколков, С.Кузнецов, Большаков, Калитвинцев, Сизов (Коротин, 80), Худорожков (Рыков, 46), Полстянов, Чупин, Никитин, Сергеев. «Днепр»: Павлов, Соловьев, Вишневский, Буц, Сорокалет, Филимонов (Козарь, 75), Художилов, Мелешко, Полунин, Дмитриев, Похлебаев. |
6 тур 29 мая 1989 | «Арарат» | 1:0 </span> | «Днепр» | Ереван | |
1:0 Аршак Карапетян 65' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1230 Протокол] | Стадион: Раздан Зрителей: 1 000 Судья: Г.Оганесян | |||
«Арарат»: Подшивалов, Айвазян (Месропян, 70), В.Хачатрян, А.Хачатрян, Оганесян, Енгибарян, Осипян, Меликян (Карапетян, 55), Маркосян (Камалян, 83), Агасян, Демирчян. «Днепр»: Городов, Буц, Геращенко, Пучков, Козарь, Червоный, Кабаев, Яровенко, Шох, Лютый, Шквырин. Геращенко. |
6 тур 29 мая 1989 | «Зенит» | 0:0 </span> | «Ротор» | Выборг | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1220 Протокол] | Стадион: Авангард Зрителей: 3 600 Судья: А.Румянцев | ||||
«Зенит»: Бирюков (Окрошидзе, 17), Почепцов, Степанов, Тимофеев, Чашка, Захариков, Баранник (Уханов, 46), Воробьев, Чухлов, Данилов (Матвеев, 55), Попелнуха. «Ротор»: Приходько, Уршанов, С.Кузнецов, Лозовский, Иванов, Наследов, Сизов, Худорожков (Боженко, 88), Коротин (Торгашин, 85), Тройнин, Монасипов. |
Турнирная таблица. Группа «A»
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | ±М | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | «Днепр» (Днепропетровск) | 6 | 4 | 0 | 2 | 7 | 4 | +3 | 8 |
2 | «Ротор» (Волгоград) | 6 | 3 | 1 | 2 | 9 | 6 | +3 | 7 |
3 | «Арарат» (Ереван) | 6 | 3 | 0 | 3 | 7 | 11 | −4 | 6 |
4 | «Зенит» (Ленинград) | 6 | 1 | 1 | 4 | 6 | 8 | −2 | 3 |
Примечание: первые две команды из группы выходили в 1/4 финала.
Группа «B»
1 тур 26 февраля 1989 | «Динамо» (Москва) | 3:1 </span> | «Локомотив» | Москва | |
1:1 Александр Бородюк 47' 2:1 Игорь Колыванов 60' 3:1 Александр Бородюк 77' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1250 Протокол] | 0:1 Александр Житков 24' | Стадион: ЛФК ЦСКА Зрителей: 2 500 Судья: А.Картавцев | ||
«Динамо» (Москва): Харин (Уваров, 46), Лосев, Чернышов, Кобелев (Смертин, 64), Долгополов, Поздняков, Буланов, Каратаев, Еременко (Дмитриев, 74), Колыванов, Бородюк. «Локомотив»: Биджиев, Головня, Горлукович, Соловцов, Калайчев, Горьков, Атаулин, Галлакберов, Митин (Иванов, 62), Русяев, Житков (Илялетдинов, 57). |
1 тур 26 февраля 1989 | «Спартак» | 1:2 </span> | «Торпедо» | Москва | |
1:0 Андрей Берлизев 18' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1240 Протокол] | 1:1 Владимир Гречнев 20' (пен) 1:2 Александр Гицелов 55' |
Стадион: ФМ Спартак Зрителей: 500 Судья: А.Шаргаев | ||
«Спартак»: Еремин, О.Шарапов, Капустин, Сморгачев, Хлестов, В.Шарапов, Шикунов, Шестаков (Никишов, 75), Бутюгин, Дробежкин, Берлизев. «Торпедо»: Сарычев, Полукаров, Макеев, Афанасьев, Роговской, Гречнев, Ю.Савичев (Тишков, 69), Гицелов, Рудаков (Гришин, 46), Ширинбеков, Чугунов. Макеев. |
2 тур 4 марта 1989 | «Локомотив» | 0:2 </span> | «Торпедо» | Хоста | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1260 Протокол] | 0:1 Николай Писарев 26' 0:2 Владимир Гречнев 62' |
Стадион: Локомотив Зрителей: 1 200 Судья: С.Хусаинов | |||
«Локомотив»: Биджиев, Головня, Горлукович, Милешкин, Суров, Горьков, Митин, Галлакберов, Илялетдинов, Русяев, Панченко (Житков, 57). «Торпедо»: Сарычев, Соловьев, Ковач, Жуков (Гришин, 55), Роговской, Гречнев (Чугунов, 65), Ю.Савичев, Писарев (Гицелов, 66), Н.Савичев, Ширинбеков, Агашков. |
2 тур 5 марта 1989 | «Динамо» (Москва) | 0:1 </span> | «Спартак» | Москва | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1270 Протокол] | 0:1 Николай Бутюгин 79' | Стадион: ЛФК ЦСКА Зрителей: 1 500 Судья: С.Анохин | |||
«Динамо» (Москва): Харин, Красавин, Сабитов, Веревкин (Березнер, 70), Ощепков, Кирьяков (Щетников, 46), Нейман, Деркач, Смертин, Добровольский (Долбоносов, 78), Дмитриев. «Спартак»: Еремин, О.Шарапов (Хлестов, 67), Базулев, Сморгачев, Капустин, В.Новиков, Шикунов, В.Шарапов, Бутюгин, Дробежкин (Косолапов, 46), Берлизев. |
3 тур 21 марта 1989 | «Спартак» | 2:1 </span> | «Локомотив» | Москва | |
1:0 Валерий Шикунов 6' 2:0 Игорь Поваляев 13' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1280 Протокол] | 2:1 Александр Житков 28' | Стадион: ФМ Спартак Зрителей: 1 000 Судья: А.Маляров | ||
«Спартак»: Черчесов, Бокий, Суслопаров (Хлестов, 46), Поваляев, Капустин, В.Шарапов, Шикунов, Иванов, С.Новиков (Бутюгин, 46), Дробежкин, Берлизев (Косолапов, 63). «Локомотив»: Биджиев, Головня, Митин, Бодак, Калайчев (Гремяцкий, 46), Горьков (Проничев, 46), Атаулин, Илялетдинов, Суров, Русяев, Житков (Панченко, 67). |
3 тур 22 марта 1989 | «Торпедо» | 1:2 </span> | «Динамо» (Москва) | Москва | |
1:1 Геннадий Гришин 54' (пен) | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1290 Протокол] | 0:1 Игорь Добровольский 49' 1:2 Сергей Деркач 67' |
Стадион: ЛФК ЦСКА Зрителей: 800 Судья: Ю.Вергопуло | ||
«Торпедо»: Гуленков, Ульянов (Строганов, 70), Филимонов, Макеев, Тарасов (Зоря, 80), Афанасьев, Арефьев (П.Кобзев, 60), Чельцов, Гицелов, Гришин, Кузьмичев. «Динамо» (Москва): Уваров, Лосев, Чернышов, Еременко (Нейман, 57), Силкин, Поздняков, Сабитов (Долгополов, 46), Деркач, Каратаев, Добровольский (Щетников, 75), Дмитриев. Нереализованный пенальти: Геннадий Гришин (90', вратарь). |
4 тур 23 апреля 1989 | «Торпедо» | 3:0 </span> | «Спартак» | Москва | |
1:0 Юрий Тишков 21' 2:0 Юрий Тишков 25' 3:0 Олег Тарасов 60' (пен) |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1300 Протокол] | Стадион: Торпедо Зрителей: 2 500 Судья: Ю.Вергопуло | |||
«Торпедо»: Сарычев, Ульянов, Соловьев (Кобзев, 55), Филимонов, Тарасов, Афанасьев, Чугайнов, Чельцов, Рудаков (Стародубцев, 65), Жуков (Строганов, 64), Тишков. «Спартак»: Прудников (Стауче, 75), Муравьев, Косолапов, Сморгачев, Хлестов, В.Шарапов, Шикунов, Иванов, Бутюгин, Артемов, Дробежкин. Чугайнов. |
4 тур 24 апреля 1989 | «Локомотив» | 2:3 </span> | «Динамо» (Москва) | Москва | |
1:0 Виктор Панченко 57' 2:1 Михаил Русяев 69' (пен) |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1310 Протокол] | 1:1 Сергей Нейман 61' (пен) 2:2 Сергей Нейман 72' (пен) 2:3 Алексей Ерёменко 76' |
Стадион: Локомотив Зрителей: 1 000 Судья: В.Овчинников | ||
«Локомотив»: Михалычев (Биджиев, 46), Милешкин, Гремяцкий, Бодак, Нестеров (Атаулин, 46), Горьков, Илялетдинов, Иляскин (Житков, 70), Суров, Русяев, Панченко. «Динамо» (Москва): Уваров, Костин, Скляров (Щетников, 46), Мох, Силкин, Долгополов, АСмирнов (Долбоносов, 46), Еременко, Кужлев (Рыбаков, 46), Нейман, Кирьяков. Нереализованный пенальти: Михаил Русяев (22', штанга). |
5 тур 7 мая 1989 | «Торпедо» | 4:1 </span> | «Локомотив» | Москва | |
1:0 Александр Кузьмичёв 29' 2:0 Андрей Рудаков 35' 3:0 Андрей Рудаков 40' 4:0 Дмитрий Ульянов 53' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1320 Протокол] | 4:1 Виктор Панченко 77' | Стадион: Торпедо Зрителей: 1 300 Судья: В.Овчинников | ||
«Торпедо»: Сарычев, Кузьмичев, Ковач, Макеев, Филимонов, Афанасьев, Ульянов, Чельцов, Гречнев, Рудаков, Тишков (Тарасов, 46). «Локомотив»: Михалычев (Юркус, 46), Головня, Проничев (Панченко, 46), Гремяцкий, Калайчев, Горьков (Иляскин, 46), Атаулин, Галлакберов, Суров, Русяев, Кузнецов. |
5 тур 8 мая 1989 | «Спартак» | 2:2 </span> | «Динамо» (Москва) | Москва | |
1:0 Фёдор Черенков 12' 2:1 Андрей Берлизев 59' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1330 Протокол] | 1:1 Алексей Ерёменко 42' 2:2 Владимир Долбоносов 65' |
Стадион: Центральный им. В.И.Ленина Зрителей: 9 500 Судья: Ю.Хлопотнов | ||
«Спартак»: Черчесов (Стауче, 46), Хлестов, Суслопаров, Муравьев, А.Иванов, В.Новиков (В.Шарапов, 80), Шикунов, Пасулько (Артемов, 46), С.Новиков, Черенков, Берлизев. «Динамо» (Москва): Уваров, Чернышов, Скляров, Мох, Силкин, Долгополов, Буланов, Костин (Долбоносов, 65), Каратаев, Еременко, Кужлев. |
6 тур 29 мая 1989 | «Локомотив» | 1:2 </span> | «Спартак» | Москва | |
1:0 Виктор Кузнецов 16' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1340 Протокол] | 1:1 Геннадий Морозов 21' 1:2 Геннадий Морозов 88' |
Стадион: Локомотив Зрителей: 1 000 Судья: А.Маляров | ||
«Локомотив»: Михалычев, Митин, Арифуллин, Бодак, Нестеров, Горьков, В.Кузнецов, Галлакберов, Суров, Иляскин (Илялетдинов, 75), Панченко (Проничев, 60). «Спартак»: Черчесов, Базулев, Б.Кузнецов, Морозов, Шалимов, Бокий, Е.Кузнецов, Капустин (Пасулько, 46), Шмаров, Черенков (Шикунов, 78), С.Новиков (Черников, 63). В.Кузнецов — Базулев. |
6 тур 30 мая 1989 | «Динамо» (Москва) | 4:1 </span> | «Торпедо» | Москва | |
1:1 Андрей Кобелев 45' (пен) 2:1 Сергей Кирьяков 59' 3:1 Андрей Кобелев 61' (пен) 4:1 Василий Каратаев 76' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1350 Протокол] | 0:1 Николай Писарев 42' | Стадион: Динамо Зрителей: 2 000 Судья: А.Будугосский | ||
«Динамо» (Москва): Сметанин, Лосев, Скляров (Новгородов, 46), Мох, Чернышов, Кобелев, Смертин (Щетников, 60), Сабитов, Каратаев, Еременко (Рыбаков, 56), Кирьяков. «Торпедо»: Пчельников, Чугунов, Афанасьев, Филимонов, Тарасов (Д.Кузнецов, 60), Н.Савичев, Чугайнов, Чельцов, Писарев, Гречнев, Тишков (Кузьмичев, 73). |
Турнирная таблица. Группа «B»
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | ±М | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | «Динамо» (Москва) | 6 | 4 | 1 | 1 | 14 | 8 | +6 | 9 |
2 | «Торпедо» (Москва) | 6 | 4 | 0 | 2 | 13 | 8 | +5 | 8 |
3 | «Спартак» (Москва) | 6 | 3 | 1 | 2 | 8 | 9 | −1 | 7 |
4 | «Локомотив» (Москва) | 6 | 0 | 0 | 6 | 6 | 16 | −10 | 0 |
Примечание: первые две команды из группы выходили в 1/4 финала.
Группа «C»
1 тур 26 февраля 1989 | «Черноморец» | 0:2 </span> | «Шахтёр» | Адлер | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1360 Протокол] | 0:1 Игорь Петров 26' (пен) 0:2 Сергей Ященко 29' |
Стадион: Труд Зрителей: 500 Судья: В.Чехоев | |||
«Черноморец»: Жекю, С.Кузнецов, Спицын, Телесненко, Процюк, Смотрич, Никифоров, Щербаков, Имреков, Кондратьев, Перепаденко. «Шахтёр»: Михайлов, Драгунов, Сопко, Гошкодеря, Евсеев, Леонов, Ященко, Свистун (Кобозев, 31), Петров (Гуляев, 71), Смолянинов, Грачев. |
1 тур 26 февраля 1989 | «Металлист» | 0:0 </span> | «Динамо» (Киев) | Харьков | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1370 Протокол] | Стадион: канатного завода Зрителей: 7 000 Судья: Ю.Сергиенко | ||||
«Металлист»: Кутепов, Деркач, Романчук, Панчишин, Яловский, Колоколов (Хомин, 62), Баранов (Ланцфер, 69), Сусло, Назаренко, Меньшиков, Есипов (Иванов, 57). «Динамо» (Киев): Жидков, Бессонов, Стельмах, Корниец, Высокос (Никитин, 15), Лужный, Канчельскис, Яковенко (Сурель, 46), В.Мороз, Погодин, Лобас. |
2 тур 4 марта 1989 | «Динамо» (Киев) | 0:0 </span> | «Черноморец» | Сочи | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1380 Протокол] | Стадион: Центральный Зрителей: 3 000 Судья: Т.Безубяк | ||||
«Динамо» (Киев): Чанов (Жидков, 46), Бессонов, Лужный, О.Кузнецов, Демьяненко, Рац, Михайличенко, Литовченко, Яремчук, Протасов, Стельмах (Горилый, 46). «Черноморец»: Гришко, Кузнецов, Спицын, Ищак, Смотрич, Никифоров (Гусев, 46), Процюк, Щербаков, Имреков, Кондратьев, Перепаденко. |
2 тур 5 марта 1989 | «Металлист» | 1:2 </span> | «Шахтёр» | Сочи | |
1:0 Сергей Ралюченко 25' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1390 Протокол] | 1:1 Сергей Свистун 40' 1:2 Сергей Подпалый 82' |
Стадион: Центральный Зрителей: 1 000 Судья: В.Филиппов | ||
«Металлист»: Кутепов, Колоколов, Романчук, Сусло, Панчишин, Яловский, Аджоев, Ралюченко, Якубовский (Назаренко, 46), Баранов (Тарасов, 46), Есипов (Меньшиков, 58). «Шахтёр»: Михайлов, Драгунов, Сопко, Подпалый, Евсеев, Леонов, Ященко, Свистун (Щербаков, 60), Петров (Кобозев, 50; Гуляев, 85), Смолянинов, Грачев. |
3 тур 21 марта 1989 | «Динамо» (Киев) | 1:1 </span> | «Шахтёр» | Киев | |
1:1 Михаил Стельмах 90' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1400 Протокол] | 0:1 Юрий Гуляев 25' | Стадион: Динамо Зрителей: 1 000 Судья: А.Попов | ||
«Динамо» (Киев): Жидков, Бессонов (Белкин, 53), Баль, Горилый, Тернавский, Стельмах, Высокос (Остроушко, 78), Саркисян, В.Мороз, Никитин, Лобас. «Шахтёр»: Шутков, Ветров, Бедный, Сердюк, С.Мазур, В.Мазур, Гуляев, Красников, Жигулин, Ателькин, Мартюк. |
3 тур 22 марта 1989 | «Черноморец» | 4:0 </span> | «Металлист» | Одесса | |
1:0 Юрий Секинаев 34' 2:0 Сергей Гусев 36' 3:0 Юрий Секинаев 71' 4:0 Георгий Кондратьев 74' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1410 Протокол] | Стадион: Центральный Зрителей: 1 300 Судья: А. Дегтярев | |||
«Черноморец»: Жекю, Кузнецов, Гущин (Наконечный, 70), Ищак, Процюк, Третьяк, Еремин (Зирченко, 75), Секинаев, Имреков, Гусев, Перепаденко (Кондратьев, 46). «Металлист»: Симакович, Королев, Ланцфер, Касторный, Панков, Деревинский, Черненок, Призетко, Назаренко, Квасов (Павловский, 65), Бондарь (Есипов, 77). |
4 тур 23 апреля 1989 | «Черноморец» | 3:0 (+:−) </span> | «Динамо» (Киев) | Белгород-Днестровский | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1430 Протокол] | Стадион: Центральный Зрителей: 2 000 Судья: А.Кафаджи | ||||
4 тур 23 апреля 1989 | «Шахтёр» | 6:0 </span> | «Металлист» | Краматорск | |
1:0 Сергей Подпалый 3' 2:0 Сергей Свистун 7' 3:0 Сергей Ященко 9' 4:0 Сергей Свистун 17' 5:0 Игорь Леонов 22' 6:0 Алексей Кобозев 47' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1420 Протокол] | Стадион: Прапор Зрителей: 3 000 Судья: В.Пьяных | |||
«Шахтёр»: Шиповский, Драгунов (В.Мазур, 76), Свистун, Сердюк, Евсеев, Леонов, Ященко, Кобозев, Петров (Сопко, 20), Подпалый, Грачев (Гошкодеря, 38). «Металлист»: Хотян, Науменко, Королев, Скиш (Корощенко, 47), Ланцфер, Квасов, Назаренко, Чуприн, Назаров, Деркач (Суббота, 50), Призетко. Леонов — Ланцфер. |
5 тур 7 мая 1989 | «Динамо» (Киев) | 0:1 </span> | «Металлист» | Киев | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1450 Протокол] | 0:1 Александр Иванов 21' | Стадион: Динамо Зрителей: 1 000 Судья: А.Балакин | |||
«Динамо» (Киев): Жидков, Таран, Саркисян, Корниец, Тернавский, Стельмах, Горилый, Яковенко (Ниченко, 68), В.Мороз, Погодин, Онопко (Игнатьев, 46). «Металлист»: Кутепов, Колоколов, Ланцфер, Яловский, Деркач, Иванов, Баранов, Деревинский, Якубовский (Кандауров, 57), Есипов (Ралюченко, 46), Меньшиков (Квасов, 46). |
5 тур 7 мая 1989 | «Шахтёр» | 1:0 </span> | «Черноморец» | Комсомольское | |
1:0 Юрий Гуляев 88' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1440 Протокол] | Стадион: Металлург Зрителей: 4 500 Судья: В.Звягинцев | |||
«Шахтёр»: Шиповский, Драгунов, Ролевич (Сопко, 46), Гошкодеря (С.Щербаков, 57), Евсеев, Леонов, Ященко, Кобозев (Гуляев, 28), Петров, Свистун, Грачев. «Черноморец»: Жекю, Наконечный, Спицын (Третьяк, 46), Ищак, Шелепницкий, Смотрич, Никифоров, А.Щербаков, Имреков (Еремин, 46), Секинаев, Перепаденко (Гущин, 70). |
6 тур 29 мая 1989 | «Металлист» | 0:1 </span> | «Черноморец» | Харьков | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1470 Протокол] | 0:1 Александр Щербаков 32' | Стадион: Металлист Зрителей: 4 500 Судья: Л.Бавыкин | |||
«Металлист»: Кутепов, Колоколов, Деркач, Яловский, Панчишин, Иванов (Аджоев, 46), Деревинский, Сусло (Меньшиков, 46), Есипов (Квасов, 46), Тарасов, Ралюченко. «Черноморец»: Гришко, Наконечный, Еремин, Ищак, Процюк, Смотрич, Никифоров, Щербаков (Гущин, 88), Имреков (Шелепницкий, 46), Кондратьев, Перепаденко (Спицын, 46). |
6 тур 29 мая 1989 | «Шахтёр» | 1:0 </span> | «Динамо» (Киев) | Донецк | |
1:0 Алексей Кобозев 28' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1460 Протокол] | Стадион: Шахтёр Зрителей: 9 000 Судья: Е.Канана | |||
«Шахтёр»: Михайлов, Подпалый (Гошкодеря, 46), Ролевич, Сердюк, Евсеев, Леонов, Юрченко (Ященко, 70), Щербаков, Петров, Свистун (Драгунов, 62), Кобозев. «Динамо» (Киев): Жидков, Горилый, Заец, Беженар (Корниец, 46), Шматоваленко, Стельмах, Яковенко, Саркисян, В.Мороз, Погодин, Юран (Никифоров, 32; Онопко, 70). Стельмах. |
Турнирная таблица. Группа «C»
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | ±М | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | «Шахтёр» (Донецк) | 6 | 5 | 1 | 0 | 13 | 2 | +11 | 11 |
2 | «Черноморец» (Одесса) | 6 | 3 | 1 | 2 | 8 | 3 | +5 | 7 |
3 | «Металлист» (Харьков) | 6 | 1 | 1 | 4 | 2 | 13 | −11 | 3 |
4 | «Динамо» (Киев) | 6 | 0 | 3 | 3 | 1 | 6 | −5 | 3 |
Примечание: первые две команды из группы выходили в 1/4 финала.
Группа «D»
1 тур 26 февраля 1989 | «Памир» | 2:2 </span> | «Динамо» (Минск) | Душанбе | |
1:1 Александр Азимов 52' (пен) 2:1 Сергей Бауэр 70' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1480 Протокол] | 0:1 Андрей Шалимо 25' 2:2 Александр Метлицкий 85' |
Стадион: Республиканский им. М.В.Фрунзе Зрителей: 14 000 Судья: А.Мамаджанов | ||
«Памир»: Мананников, Фузайлов, Рафиков (Арсланов, 72), Сысенко, Рахимов, Ермолаев, Долганов (Ибадуллаев, 75), Батуренко, Азимов, Забиров (Бауэр, 55), Мухамадиев. «Динамо» (Минск): Сацункевич, Родненок, Лесун (Гомонов, 71), Демидов, Павлючук, Рассихин (Герасимец, 53), Гоцманов, Широкий, Метлицкий, Сокол (Мархель, 60), Шалимо. |
1 тур 26 февраля 1989 | «Жальгирис» | 3:0 (+:−) </span> | «Динамо» (Тбилиси) | Вильнюс | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1490 Протокол] | Стадион: Локомотив Зрителей: 600 Судья: С.Слива | ||||
2 тур 3 марта 1989 | «Динамо» (Тбилиси) | 0:1 </span> | «Динамо» (Минск) | Тбилиси | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1500 Протокол] | 0:1 Юрий Антонович 35' | Стадион: Динамо им. В.И.Ленина Зрителей: 3 500 Судья: В.Миминошвили | |||
«Динамо» (Тбилиси): Габелия, Тетрадзе, Тедеев, Чедия, Арзиани, Апциаури (Панцулая, 75), Сванадзе, Цвейба (Кавелашвили, 46), Цаава, Качарава (Кецбая, 60), Гогичаишвили. «Динамо» (Минск): Курбыко, Родненок, Лесун (Гуринович, 88), Рассихин, Павлючук, Зыгмантович, Антонович (Герасимец, 88), Широкий, С.Алейников, Сокол (Гомонов, 88), Шалимо. |
2 тур 4 марта 1989 | «Памир» | 3:0 (+:−) </span> | «Жальгирис» | Душанбе | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1510 Протокол] | |||||
3 тур 22 марта 1989 | «Динамо» (Минск) | 4:2 </span> | «Жальгирис» | Молодечно | |
1:1 Михаил Мархель 16' 2:1 Михаил Мархель 36' 3:1 Сергей Герасимец 43' 4:1 Михаил Мархель 50' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1530 Протокол] | 0:1 Гинтарас Квиткаускас 4' 4:2 Вергиниюс Балтушникас 73' |
Стадион: Городской Зрителей: 7 000 Судья: Г.Гоман | ||
«Динамо» (Минск): Курбыко (Суцункевич, 46), Гомонов, Яхимович, Демидов, Алчагиров, Герасимец, Антонович, Рассихин, Метлицкий (Павлючук, 71), Сокол (Гуринович, 52), Мархель. «Жальгирис»: Сетула (Бряунис, 62), Чирба, Жекас, Балтушникас, Бузмаков, Нарушявичюс, Зданчюс (Сакалас, 46), Квиткаускас, Шюгжда, Римкус, Квилюнас. Бузмаков, Нарушявичюс. |
3 тур 22 марта 1989 | «Динамо» (Тбилиси) | 1:0 </span> | «Памир» | Тбилиси | |
1:0 Михаил Кавелашвили 83' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1520 Протокол] | Стадион: Динамо им. В.И.Ленина Зрителей: 4 000 Судья: Т.Лацабидзе | |||
«Динамо» (Тбилиси): Хапов, Цвейба, Джишкариани, Чедия, Мачавариани, Немсадзе, Сванадзе, Панцулая (Качарава, 46), Цаава (Гогичаишвили, 46), Кавелашвили, Кецбая (Джамараули, 60). «Памир»: Гертнер, Арсланов, Омельченко, Сысенко, Абдуразаков, Зангиев, Назаров (Мамаджанов, 82), Азизов, Яркин, Забиров, Ибадуллаев. |
4 тур 23 апреля 1989 | «Памир» | 1:0 </span> | «Динамо» (Тбилиси) | Душанбе | |
1:0 Аслан Зангиев 15' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1540 Протокол] | Стадион: Республиканский им. М.В.Фрунзе Зрителей: 13 000 Судья: И.Гурман | |||
«Памир»: Гертнер, Фузайлов, Арсланов, Сысенко, Рахимов, Рафиков, Зангиев (Назаров, 86), Ибадуллаев (Абдуразаков, 88), Азимов, Манасян, Мухамадиев. «Динамо» (Тбилиси): Чантурия, Т.Кипиани, Геладзе, Мачавариани, Кердзевадзе, Джамараули, Арвеладзе, Л.Кипиани, Кавелашвили, Хурцилава, Казилашвили. Нереализованный пенальти: Александр Азимов (78'). |
4 тур 23 апреля 1989 | «Жальгирис» | 1:3 </span> | «Динамо» (Минск) | Вильнюс | |
1:0 Гедиминас Шюгжда 27' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1550 Протокол] | 1:1 Михаил Мархель 38' 1:2 Сергей Герасимец 49' 1:3 Сергей Герасимец 80' (пен) |
Стадион: ЦС Жальгирис Зрителей: 1 200 Судья: А.Резепов | ||
«Жальгирис»: Спетила, Чирба, Жекас, Нарушявичюс, Петраускас, Капустас, Римкус, Пейкшайтис, Шюгжда, Фридрикас, Зданчюс (Каваляускас, 80). «Динамо» (Минск): Курбыко, Родненок, Гомонов, Лесун (Вергейчик, 32), Павлючук, Алчагиров, Антонович, Герасимец, Метлицкий (Тайков, 80), Мархель, Широкий (Рассихин, 12). |
5 тур 7 мая 1989 | «Динамо» (Тбилиси) | 1:0 </span> | «Жальгирис» | Тбилиси | |
1:0 Георгий Хурцилава 70' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1560 Протокол] | Стадион: Динамо им. В.И.Ленина Зрителей: 6 000 Судья: Э.Сипагава | |||
«Динамо» (Тбилиси): Хапов, Гелава, Цвейба, Мачавариани, Арзиани, Джамараули, Арвеладзе, Л.Кипиани (Т.Кипиани, 61), Кердзевадзе, Кавелашвили, Хурцилава. «Жальгирис»: Бряунис, Жюкас, Жекас, Каваляускас (Василяускас, 46), Шульчюс, Капустас, Римкус, Терешкин, Шюгжда, Зданчюс, Ставицкас (Мика, 60). Мачавариани — Шюгжда, Капустас, Жюкас. |
5 тур 8 мая 1989 | «Динамо» (Минск) | 1:0 </span> | «Памир» | Минск | |
1:0 Сергей Герасимец 41' (пен) | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1570 Протокол] | Стадион: Динамо Зрителей: 1 000 Судья: Г.Якубовский | |||
«Динамо» (Минск): Сацункевич, Родненок, Гомонов, Яхимович, Алчагиров, Широкий, Антонович, Герасимец, Сокол (Метлицкий, 46), Мархель (Гоцманов, 46), Шалимо (Рассихин, 77). «Памир»: Мананников, Фузайлов, Сысенко, Рафиков (Зангиев, 79), Арсланов (Витютнев, 71), Сартаков, Заздравных, Батуренко, Азимов, Манасян, Мухамадиев. |
6 тур 29 мая 1989 | «Динамо» (Минск) | 3:0 </span> | «Динамо» (Тбилиси) | Минск | |
1:0 Сергей Герасимец 26' (пен) 2:0 Михаил Мархель 55' 3:0 Андрей Тимошенко 61' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1580 Протокол] | Стадион: Динамо Зрителей: 2 600 Судья: Г.Гоман | |||
«Динамо» (Минск): Курбыко (Сацункевич, 46), Родненок, Гомонов, Алчагиров, Демидов, Антонович, Гоцманов (Тимошенко, 46), Герасимец, Яхимович, Метлицкий (Рассихин, 63), Мархель. «Динамо» (Тбилиси): Хапов (Чантурия, 75), Кипиани, Димитриашвили, Мачавариани, Геладзе, Джамараули, Немсадзе, Арвеладзе (Хвадачиани, 75), Кардзевадзе (Гуджабидзе, 83), Качарава, Кизилашвили. |
6 тур 30 мая 1989 | «Жальгирис» | 3:0 (+:−) </span> | «Памир» | Вильнюс | |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1590 Протокол] | |||||
Турнирная таблица. Группа «D»
М | Клуб | И | В | Н | П | МЗ | МП | ±М | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 | «Динамо» (Минск) | 6 | 5 | 1 | 0 | 14 | 5 | +9 | 11 |
2 | «Памир» (Душанбе) | 6 | 2 | 1 | 3 | 6 | 7 | −1 | 5 |
3 | «Жальгирис» (Вильнюс) | 6 | 2 | 0 | 4 | 9 | 11 | −2 | 4 |
4 | «Динамо» (Тбилиси) | 6 | 2 | 0 | 4 | 2 | 8 | −6 | 4 |
Примечание: первые две команды из группы выходили в 1/4 финала.
Финальные матчи
1/4 финала
4 сентября 1989 | «Днепр» | 2:0 </span> | «Торпедо» | Днепродзержинск | |
1:0 Эдуард Сон 18' 2:0 Владимир Багмут 70' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1600 Протокол] | Стадион: Победа Зрителей: 3 500 Судья: Н.Бартфельд | |||
«Днепр»: Краковский, Юдин (Сорокалет, 46), Червоный, Сидельников, Тищенко, Кудрицкий, Багмут, Чередник (Буц, 75), Сон, Лютый (Москвин, 46), Пучков. «Торпедо»: Разбицков, Кузьмичёв, Востросаблин, Корсаков (Строганов, 46), Тарасов, Жуков, Княжев (Зоря, 60), Чельцов, Рудаков, Борисов (Щеголев, 70), Агашков. Строганов. |
4 сентября 1989 | «Динамо» (Москва) | 3:1 </span> | «Ротор» | Москва | |
1:0 Сергей Нейман 5' 2:0 Василий Каратаев 14' 3:0 Алексей Ерёменко 29' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1610 Протокол] | 3:1 Дмитрий Рыков 70' | Стадион: Динамо Зрителей: 1 000 Судья: А.Маляров | ||
«Динамо» (Москва): Уваров (Сметанин, 46), Лосев, Скляров, Мох, Силкин, Новгородов, Еременко (Бут, 60), Деркач (Долбоносов, 47), А.Смирнов, Нейман, Каратаев. «Ротор»: Приходько (Гузь, 46), Уршанов, Лозовский, Косенко, Фальковский, Иванов, Зверев (Боженко, 60), Тройнин, Королев (Абузяров, 46), Рыков, Торгашин. Каратаев (58'). |
4 сентября 1989 | «Динамо» (Минск) | 2:1 </span> | «Черноморец» | Минск | |
1:0 Сергей Гомонов 46' 2:0 Юрий Антонович 72' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1620 Протокол] | 2:1 Александр Никифоров 75' | Стадион: Динамо Зрителей: 4 500 Судья: Г.Якубовский | ||
«Динамо» (Минск): Курбыко, Широков, Гомонов, Алчагиров, Демидов, Рассихин (Павлючук, 73), Гоцманов (Лухвич, 46), Сокол (Лесун, 87), Герасимец, Яхимович, Антонович. «Черноморец»: Жекю, Букель, Секинаев, Телесненко, Смотрич, Кондратьев, Никифоров, Гущин (Машнягуца, 83), Юрченко, Зирченко, Гецко. |
5 сентября 1989 | «Шахтёр» | 2:1 </span> | «Памир» | Донецк | |
1:0 Алексей Кобозев 42' 2:0 Алексей Кобозев 50' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1630 Протокол] | 2:1 Ораз Назаров 75' | Стадион: ЦС Шахтёр Зрителей: 1 500 Судья: В.Звягинцев | ||
«Шахтёр»: Шиповский, Драгунов, Гуляев, Гошкодеря, Евсеев, Сердюк (Сопко, 46), Ященко, Кобозев, Петров (Юрченко, 30), Смолянинов (Леонов, 75), Усатый. «Памир»: Гертнер, Арсланов, Сысенко, Мамаджанов, Рафиков, Ермолаев, Зангиев, Тихохов, Назаров, Аваков, Воловоденко. Назаров. |
1/2 финала
6 октября 1989 | «Днепр» | 1:0 </span> | «Шахтёр» | Днепропетровск | |
1:0 Владимир Лютый 83' | [fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1640 Протокол] | Стадион: Метеор Зрителей: 3 000 Судья: Я.Грысьо | |||
«Днепр»: С.Краковский, А.Юдин (Ю.Кулиш, 60), В.Геращенко, А.Сидельников, В.Тищенко (А.Сорокалет, 46), Н.Кудрицкий, В.Багмут, П.Буц (В.Лютый, 72), Э.Сон, В.Москвин, Е.Яровенко. «Шахтёр»: С.Шиповский, Е.Драгунов, А.Сопко, В.Гошкодеря, В.Евсеев, И.Леонов (Ю.Гуляев, 75), С.Ященко (О.Смолянинов, 46), А.Кобозев, И.Петров (В.Юрченко, 60), О.Сердюк, С.Щербаков. |
6 октября 1989 | «Динамо» (Минск) | 2:1 </span> | «Динамо» (Москва) | Минск | |
1:0 Юрий Антонович 14' 2:1 Александр Метлицкий 103' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1650 Протокол] | 1:1 Василий Каратаев 24' | Стадион: Динамо Зрителей: 1 200 Судья: С.Слива | ||
«Динамо» (Минск): Сацункевич, Лесун, Домашевич, Широкий, Демидов, Алчагиров (Яхимович, 37), Антонович, Гуринович (Павлючук, 58), Герасимец (Гоцманов, 91), Метлицкий, Мархель. «Динамо» (Москва): Уваров, Лосев, Костин, Мох, Силкин, Новгородов, А.Смирнов (Бут, 118), Деркач, Нейман, Каратаев (Долбоносов, 108), Еременко. Мархель. |
Финал
5 ноября 1989 | «Днепр» | 2:1 </span> | «Динамо» (Минск) | Днепропетровск | |
1:1 Николай Кудрицкий 85' 2:1 Эдуард Сон 87' |
[fc-dynamo.ru/fed/prot.php?id=1660 Протокол] | 0:1 Сергей Рассихин 65' | Стадион: Метеор Зрителей: 6 000 Судья: А.Маляров | ||
«Днепр»: С.Краковский, А.Юдин, В.Геращенко, А.Сидельников, Ю.Кулиш, Н.Кудрицкий, В.Багмут, А.Чередник (П.Буц, 28), Э.Сон, В.Москвин (А.Червоный, 69), Е.Шахов (В.Лютый, 46). «Динамо» (Минск): А.Сацункевич, П.Роднёнок, Лухвич, С.Широкий (Э.Яхимович, 55), Павлючук, А.Зыгмантович, С.Рассихин, В.Сокол (Тайков, 63), С.Герасимец, И.Гуринович (Домашевич, 55), М.Мархель. Н.Кудрицкий — А.Лухвич. |
Обладатель Кубка Футбольного союза СССР 1989 |
---|
Днепр Второй титул |
Напишите отзыв о статье "Кубок Федерации футбола СССР 1989"
Примечания
Литература
- Ландер Ю.С. Футбол — История и статистика. «Футбол 1989—1990: Чемпионаты, турниры, кубки». — Харьков: Соцiалiстична Харькiвщина, 1990. — С. 202—212. — 360 с. — 5000 экз.
|
|
Отрывок, характеризующий Кубок Федерации футбола СССР 1989
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.
Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.
Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.
Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.
ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.
Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.