Кубок Шпенглера 2002
Кубок Шпенглера 2002 Spengler Cup 2002 | |
---|---|
Подробности турнира | |
Страна проведения | Швейцария |
Города проведения | Давос |
Время проведения | 26 декабря — 31 декабря |
Число команд | 5 |
Призовые места | |
Чемпион | Сборная Канады (9-й титул) |
Второе место | Давос |
Статистика турнира | |
Сыграно матчей | 11 |
Забито голов | 65 (5.91 за игру) |
MVP | Лонни Бохонос |
Хронология | |
Кубок Шпенглера 2002 — 76-й традиционный турнир Кубок Шпенглера. Проходил с 26 по 31 декабря 2002 года в швейцарском Давосе. Обладателем кубка стала Сборная Канады, обыгравшая в финале хозяина соревнований «Давос» со счётом 3:2.
Содержание
Участники турнира
Результаты
Предварительный этап
Клуб | И | В | ВБ | ПБ | П | ШЗ | ШП | О |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Сборная Канады | 4 | 4 | 0 | 0 | 0 | 16 | 10 | 8 |
Давос | 4 | 2 | 1 | 0 | 1 | 15 | 10 | 6 |
Кёльнер Хайе | 4 | 2 | 0 | 0 | 2 | 12 | 11 | 4 |
ТПС | 4 | 1 | 0 | 1 | 2 | 13 | 16 | 3 |
Спарта | 4 | 0 | 0 | 0 | 4 | 5 | 13 | 0 |
26 декабря 2002 | Давос | 2 : 0 (1:0, 1:0, 0:0) |
Спарта | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
26 декабря 2002 | Сборная Канады | 5 : 4 (1:2, 1:2, 3:0) |
Кёльнер Хайе | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
27 декабря 2002 | Кёльнер Хайе | 3 : 1 (1:0, 1:1, 1:0) |
Спарта | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
27 декабря 2002 | Давос | 6 : 5 (Б) (2:0, 2:3, 1:2, 0:0, 1:0) |
ТПС | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
28 декабря 2002 | Кёльнер Хайе | 3 : 0 (0:0, 1:0, 2:0) |
ТПС | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
28 декабря 2002 | Спарта | 1 : 4 (0:3, 0:0, 1:1) |
Сборная Канады | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
29 декабря 2002 | Сборная Канады | 4 : 3 (3:2, 1:1, 0:0) |
ТПС | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
29 декабря 2002 | Давос | 5 : 2 (0:1, 3:0, 2:1) |
Кёльнер Хайе | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
30 декабря 2002 | Давос | 2 : 3 (1:1, 0:0, 1:2) |
Сборная Канады | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
30 декабря 2002 | ТПС | 4 : 3 (1:1, 1:0, 2:2) |
Спарта | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
Финал
31 декабря 2002 | Сборная Канады | 3 : 2 (1:1, 1:1, 1:0) |
Давос | Айсштадион Давос |
Отчёт | ||||
---|---|---|---|---|
Символическая сборная
- Вратарь: Ларс Вайбель
- Защитники: Петтери Нуммелин — Джейми Хьюард
- Нападающие: Пол ДиПьетро — Мика Алатало — Лонни Бохонос
См. также
Напишите отзыв о статье "Кубок Шпенглера 2002"
Примечания
Ссылки
- [www.spenglercup.ch/ Официальный сайт турнира]
|
Отрывок, характеризующий Кубок Шпенглера 2002
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.