Кубок европейских чемпионов 1959/1960
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
В 1959/60 годах состоялся 5-й розыгрыш Кубка европейских чемпионов, главного кубкового турнира Европы. Трофей получил «Реал Мадрид», победивший в финале «Айнтрахт» (Франкфурт-на-Майне) со счётом 7—3, рекордный счёт финала Кубка европейских чемпионов. Это был пятый подряд Кубок чемпионов, завоёванный «Реалом».
Содержание
Предварительный раунд
Команда 1 | Итог | Команда 2 | 1-й матч | 2-й матч |
---|---|---|---|---|
Женесс | 6-2 | Лодзь | 5-0 | 1-2 |
Фенербахче | 4-3 | Чепель | 1-1 | 3-2 |
Ницца | 4-3 | Шемрок Роверс | 3-2 | 1-1 |
Форвертс (Берлин) | 2-3 | Вулверхэмптон Уондерерс | 2-1 | 0-2 |
Олимпиакос | 3-5 | Милан | 2-2 | 1-3 |
ЦДНА (София) | 4-8 | Барселона | 2-2 | 2-6 |
Рейнджерс | 7-2 | Андерлехт | 5-2 | 2-0 |
Интер (Братислава) | 4-1 | Порту | 2-1 | 2-0 |
Линфилд | 3-7 | Гётеборг | 2-1 | 1-6 |
Винер Шпорт-Клуб | 2-1 | Петролул | 0-0 | 2-1 |
Первые матчи
9 сентября 1959 |
|
Stade de la Frontiere, Esch sur Alzette Зрителей: 5,000 Судья: Курт Ченчер |
13 сентября 1959 |
|
Mithat Pasa, Стамбул Зрителей: 26,432 Судья: Лео Лемешич |
26 августа 1959 |
|
Stade du Ray, Ницца Зрителей: 13,369 Судья: Johan Heinrich Martens (Нидерланды) |
30 сентября 1959 |
|
Walter-Ulbricht, Берлин Зрителей: 65,000 Судья: Люсьен ван Нюффел |
13 сентября 1959 |
|
Караискакис, Афины Зрителей: 20,954 Судья: Фридрих Зайпельт |
3 сентября 1959 |
|
Vasil Levski, София Зрителей: 55,000 Судья: Джон Клаф |
16 сентября 1959 |
|
Айброкс, Глазго Зрителей: 69,423 Судья: Лео Хелге |
10 сентября 1959 |
|
Тегельне поле, Братислава Зрителей: 35,000 Судья: Marcel Bois (Франция) |
9 сентября 1959 |
|
Windsor Park, Белфаст Зрителей: 40,000 Судья: Johannes Malka (ФРГ) |
9 сентября 1959 |
|
Эрнст Хаппель, Вена Зрителей: 50,000 Судья: Кончетто Ло Белло |
Ответные матчи
23 сентября 1959 |
|
LKS Stadion, Лодзь Зрителей: 25,000 Судья: Ёста Акеборн |
23 сентября 1959 |
|
Ференц Пушкаш, Будапешт Зрителей: 45,000 Судья: Zivko Bajic (Югославия) |
23 сентября 1959 |
|
Dalymount Park, Дублин Зрителей: 35,000 Судья: Willem Beltman (Нидерланды) |
7 октября 1959 |
|
Molineux Stadium, Вулверхэмптон Зрителей: 55,000 Судья: Жерар Версип |
23 сентября 1959 |
|
Stadio Comunale di San Siro, Милан Зрителей: 19,894 Судья: Карл Эрих Штайнер |
23 сентября 1959 |
|
Камп Ноу, Барселона Зрителей: 80,000 Судья: Артур Эллис |
23 сентября 1959 |
|
Stade Emile Verse, Брюссель Зрителей: 27,076 Судья: Aage Poulsen (Дания) |
29 сентября 1959 |
|
Estadio das Antas, Порту Зрителей: 60,000 Судья: Марсель Лекесн |
23 сентября 1959 |
|
Уллеви, Гётеборг Зрителей: 10,475 Судья: Эрих Асмуссен |
16 сентября 1959 |
|
Petrolul Stadium, Плоешти Зрителей: 20,000 Судья: Пьетро Бонетто |
Первый раунд
Команда 1 | Итог | Команда 2 | 1-й матч | 2-й матч |
---|---|---|---|---|
Фенербахче | 3-31:5 | Ницца | 2-1 | 1-2 |
Реал Мадрид | 12-2 | Женесс | 7-0 | 5-2 |
Милан | 1-7 | Барселона | 0-2 | 1-5 |
Црвена Звезда | 1-4 | Вулверхэмптон Уондерерс | 1-1 | 0-3 |
Янг Бойз | 2-5 | Айнтрахт (Франкфурт-на-Майне) | 1-4 | 1-1 |
Б 1909 | 2-5 | Винер Шпорт-Клуб | 0-3 | 2-2 |
Спарта (Роттердам) | 4-43:1 | Гётеборг | 3-1 | 1-3 |
Рейнджерс | 5-4 | Интер (Братислава) | 4-3 | 1-1 |
Первые матчи
19 ноября 1959 |
|
Mithat Pasa, Стамбул Зрителей: 29,656 Судья: Вацлав Корелус |
21 октября 1959 |
|
Сантьяго Бернабеу, Мадрид Зрителей: 59,447 Судья: Джулио Кампанатти |
4 ноября 1959 |
|
Stadio Comunale di San Siro, Милан Зрителей: 54,000 Судья: Марсель Лекесн |
11 ноября 1959 |
|
Стадион Партизана, Белград Зрителей: 40,000 Судья: Edgar Ommerborn (ФРГ) |
4 ноября 1959 |
|
Wankdorf, Берн Зрителей: 36,000 Судья: Daniel Zariquiegui (Испания) |
21 октября 1959 |
|
Odense Stadion, Оденсе Зрителей: 18,000 Судья: Влодзимеж Стороньяк |
25 октября 1959 |
|
Het Kasteel, Роттердам Зрителей: 17,000 Судья: Jarl Hansen (Дания) |
11 ноября 1959 |
|
Айброкс, Глазго Зрителей: 80,000 Судья: Даниэль Мелле |
Ответные матчи
3 декабря 1959 |
|
Stade du Ray, Ницца Зрителей: 15,824 Судья: Мартин Мачко |
23 декабря 1959 |
|
Stade des Charmilles, Женева Зрителей: 9,166 Судья: Пауль Висслинг |
4 ноября 1959 |
|
Stade Municipal, Люксембург Зрителей: 20,000 Судья: Винченцо Орландини |
25 ноября 1959 |
|
Камп Ноу, Барселона Зрителей: 70,000 Судья: Морис Гиг |
24 ноября 1959 |
|
Molineux Stadium, Вулверхэмптон Зрителей: 55,519 Судья: Эрих Асмуссен |
25 ноября 1959 |
|
Waldstadion, Франкфурт-на-Майне Зрителей: 35,000 Судья: Jose Blanco Perez (Испания) |
4 ноября 1959 |
|
Эрнст Хаппель, Вена Зрителей: 9,000 Судья: Юзеф Коваль |
5 ноября 1959 |
|
Gamla Ullevi, Гётеборг Зрителей: 6,881 Судья: Лео Хелге |
25 ноября 1959 |
|
Судья: Альберт Душ |
18 ноября 1959 |
|
Thelne pole, Братислава Зрителей: 60,000 Судья: Йозеф Гулде |
Сетка
Четвертьфиналы | Полуфиналы | Финал | |||||||||||||||||
<td align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Ницца</td> |
3 | 0 | 3 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Реал Мадрид</td> |
2 | 4 | 6 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Реал Мадрид</td> |
3 | 3 | 6 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Барселона</td> |
1 | 1 | 2 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Барселона</td> |
4 | 5 | 9 | ||||||||||||||||
<td align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Вулверхэмптон Уондерерс</td> |
0 | 2 | 2 | ||||||||||||||||
<td align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Реал Мадрид</td> |
7 | ||||||||||||||||||
<td align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Айнтрахт (Франкфурт-на-Майне)</td> |
3 | ||||||||||||||||||
<td align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Айнтрахт (Франкфурт-на-Майне)</td> |
2 | 1 | 3 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Винер Шпорт-Клуб</td> |
1 | 1 | 2 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Айнтрахт (Франкфурт-на-Майне)</td> |
6 | 6 | 12 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Рейнджерс</td> |
1 | 3 | 4 | ||||||||||||||||
<td rowspan="2" align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td rowspan="2" style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Спарта (Роттердам)</td> |
2 | 1 | 3 | ||||||||||||||||
<td align=center bgcolor="#f2f2f2" style="border:1px solid #aaa;"> </td> <td style="border:1px solid #aaa;" bgcolor=#f9f9f9> Рейнджерс</td> |
3 | 0 | 3 |
Четвертьфиналы
Команда 1 | Итог | Команда 2 | 1-й матч | 2-й матч |
---|---|---|---|---|
Ницца | 3-6 | Реал Мадрид | 3-2 | 0-4 |
Барселона | 9-2 | Вулверхэмптон Уондерерс | 4-0 | 5-2 |
Айнтрахт (Франкфурт-на-Майне) | 3-2 | Винер Шпорт-Клуб | 2-1 | 1-1 |
Спарта (Роттердам) | 3-32:3 | Рейнджерс | 2-3 | 1-0 |
Первые матчи
4 февраля 1960 |
|
Stade du Ray, Ницца Зрителей: 21,422 Судья: Abel da Costa (Португалия) |
10 февраля 1960 |
|
Камп Ноу, Барселона Зрителей: 80,000 Судья: Жерар Версип |
3 марта 1960 |
|
Waldstadion, Франкфурт-на-Майне Зрителей: 40,000 Судья: Альбер Гинар |
9 марта 1960 |
|
Фейеноорд, Роттердам Зрителей: 53,000 Судья: John Kelly (Англия) |
Ответные матчи
2 марта 1960 |
|
Сантьяго Бернабеу, Мадрид Зрителей: 100,000 Судья: Eduardo Rosa Gouveia (Португалия) |
2 марта 1960 |
|
Molineux Stadium, Вулверхэмптон Зрителей: 55,535 Судья: Люсьен ван Нюффел |
16 марта 1960 |
|
Эрнст Хаппель, Вена Зрителей: 50,000 Судья: Dittmar Huber (Швейцария) |
16 марта 1960 |
|
Айброкс, Глазго Зрителей: 85,000 Судья: Kevin Howley (Англия) |
30 марта 1960 |
|
Хайбери, Лондон Зрителей: 34,178 Судья: Реджинальд Лиф |
Полуфиналы
Команда 1 | Итог | Команда 2 | 1-й матч | 2-й матч |
---|---|---|---|---|
Реал Мадрид | 6-2 | Барселона | 3-1 | 3-1 |
Айнтрахт (Франкфурт-на-Майне) | 12-4 | Рейнджерс | 6-1 | 6-3 |
Первые матчи
21 апреля 1960 |
|
Сантьяго Бернабеу, Мадрид Зрителей: 120,000 Судья: Реджинальд Лиф |
13 апреля 1960 |
|
Waldstadion, Франкфурт-на-Майне Зрителей: 72,000 Судья: Ёста Линдберг |
Ответные матчи
27 апреля 1960 |
|
Камп Ноу, Барселона Зрителей: 80,000 Судья: Артур Эллис |
5 мая 1960 |
|
Айброкс, Глазго Зрителей: 70,000 Судья: Бертиль Лёёв |
Финал
Реал Мадрид | 7:3 | Айнтрахт Франкфурт |
---|---|---|
Ди Стефано 27', 30', 73' Пушкаш 46', 56' (пен.), 60', 71' |
[www.uefa.com/uefachampionsleague/season=1959/index.html (отчёт)] | Кресс 18' Штайн 72', 75' |
Напишите отзыв о статье "Кубок европейских чемпионов 1959/1960"
Ссылки
- [ru.archive.uefa.com/competitions/ucl/history/season=1959/intro.html Кубок чемпионов 1959/60 на сайте УЕФА]
- [www.rsssf.com/ec/ec195960.html Статистика Еврокубков сезона 1959/60 на сайте RSSSF] (англ.)
- [www.sports-history.com/en/european-champions-cup/1960-real-madrid.html Sports History: «1959/60: Real Madrid demolish Eintracht and win the fifth consecutive European Cup!»] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Кубок европейских чемпионов 1959/1960
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.