Кубок обладателей кубков УЕФА

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кубок кубков УЕФА»)
Перейти к: навигация, поиск
Кубок обладателей кубков УЕФА
UEFA Cup Winners' Cup
Основан

1960

Упразднён

1999

Регион

Европа (УЕФА)

Кол-во команд

49

Последний чемпион

Лацио

Наиболее титулован

Барселона (4)

Сайт

[en.archive.uefa.com/competitions/ecwc/index.html www.uefa.com]

Кубок обладателей кубков (англ. UEFA Cup Winners Cup) — европейский футбольный кубковый турнир, в котором участвовали победители национальных кубковых турниров стран-участниц УЕФА. Первый розыгрыш прошёл в сезоне 1960-61, последний — 1998/99. Соревнование было упразднено, а клубы-победители национальных кубков получили право участвовать в Кубке УЕФА (в сезоне 2009/10 переименованном в Лигу Европы УЕФА), втором по значимости европейском клубном футбольном турнире.

С 1972 года победитель турнира получил право играть с победителем Кубка европейских чемпионов (ныне Лига чемпионов УЕФА) за Суперкубок УЕФА. После отмены соревнования в 1999 году Суперкубок разыгрывается между победителем Лиги чемпионов и Кубка УЕФА (ныне Лига Европы УЕФА).

До 1994 года соревнование было известно как «Кубок обладателей кубков Европы» (англ. European Cup Winners Cup) , с сезона 1994/95 УЕФА изменила название на «Кубок обладателей кубков УЕФА».

Первым обладателем трофея стала итальянская «Фиорентина» в 1961 году, последним — римский «Лацио» в 1999.





Формат

Всю 39-летнюю историю Кубок разыгрывался по олимпийской системе из 2-х матчей (дома и в гостях) вплоть до финала. Финал проходил на нейтральном поле, единственные исключения были в первом розыгрыше: тогда финал состоял из двух матчей. Во втором розыгрыше (1961/62) победитель тоже был определён по итогам двух матчей из-за того, что первый матч был завершён вничью, а по регламенту тогда требовалось проводить ещё одну встречу.

Формат турнира был идентичен классическому Кубку европейских чемпионов с 32 командами, оспаривающими 4 раунда до финала. Кубок обычно длился с сентября по май. В более поздних розыгрышах был добавлен предварительный отборочный раунд, который проходил в августе, чтобы сохранить число клубов-участников в финальной стадии до 32. Это стало необходимостью из-за притока новых стран-участниц в УЕФА в 1990-х годах.

Регламент предписывал участие в турнире одному клубу от каждой национальной футбольной ассоциации УЕФА, единственное исключение было сделано клубу, выигравшему Кубок, участвовать в следующем сезоне наравне с нынешним победителем национального кубка и «защищать» его. Однако ни одному клубу не удавалось сделать это. Однако, если команда-обладатель Кубка вышла в Лигу чемпионов, тогда никто другой не может занять их место в турнире.

В случаях, когда клуб выиграл и чемпионат страны, и кубок, тогда он выходил в Лигу чемпионов, а место в Кубке обладателей кубков занимает финалист национального кубка. В сезоне 1998/99, заключительном, нидерландский клуб «Херенвен» вошёл в Кубок, несмотря на то, что в национальном кубке дошёл лишь до полуфинала. Это произошло из-за того, что «Аякс» и «ПСВ» уже получили место в Лиге Чемпионов («Аякс» как чемпион страны, а ПСВ из-за того, что недавно расширенная Лига чемпионов изменила регламент). «Херенвен» выиграл встречу за 3-е место и стал единственным клубом, участвующем в Кубке обладателей кубков, который в национальном кубке, дающем ему право попасть в этот турнир, даже не играл в финале.

Победителям соревнований Кубка лиги, проводимых в некоторых странах, никогда не разрешали участвовать в Кубке обладателей кубков. Вместо этого победителям этих соревнований иногда разрешали играть в Кубке УЕФА.

Переходящий трофей Кубка вручался команде-победительнице на один год, команда должна была возвратить трофей за месяц до следующего финального поединка. Взамен победитель Кубка навсегда получал уменьшенную копию. Кубок становился собственностью команды в том случае, если клуб завоюет его три раза подряд или в общей сложности пять раз. Ни первого, ни второго за всю историю Кубка не случилось. После окончания розыгрыша трофея в 1999 году кубок навечно отдан испанской «Барселоне» как клубу, добившемуся больше всего побед в Кубке.

Футболистам команды-победительницы вручалось 20 золотых медалей, финалистам — 20 серебряных.

История

Также как и с созданным пятью годами ранее Кубком чемпионов, идея создания Кубка обладателей кубков пришла от видных европейских журналистов. Кубок чемпионов был очень престижен, Кубок ярмарок тоже оказался популярным — в результате, казалось бы, все идеи были реализованы. Но одно предложение всё же возникло: сделать турнир, по схеме напоминающий Кубок чемпионов, но с участниками — клубами-победителями национальных кубков.

Первый Кубок был разыгран в сезоне 1960/61 и был полуофициальным экспериментальным турниром. Однако начальная реакция на создание соревнования была не очень восторженной со стороны многих лучших клубов Европы: у многих европейских ассоциации не было национальных кубков в то время, а в тех странах, в которых он существовал, уважение к нему было ниже, чем к национальному чемпионату. Только в таких странах, как Англия, Шотландия и, в меньшей степени, Германия и Испания, выиграть кубок считалось очень престижным. Многие скептически относились к жизнеспособности Кубка, и многие из крупных клубов, имеющих право участвовать в Кубке, такие как «Атлетико Мадрид» и «Монако» не включили себя в заявку.

В конечном итоге в первом розыгрыше участвовало всего 10 клубов, хотя посещаемость на играх была хорошей. Впоследствии интерес общественности и СМИ сменился с «холодного» на положительный и даже восторженный. Во втором розыгрыше в сезоне 1961/62 УЕФА приняла заявки всех команд-участниц, имеющих право играть в Кубке. К 1968 году все страны-участницы УЕФА проводили соревнование на национальный кубок из-за успеха этого соревнования, которое к тому времени утвердилось как второй самый престижный турнир для европейских футбольных клубов.

Престиж

Кубок обладателей кубков был ключевым компонентом европейского футбольного календаря в течение 1970-х и 1980-х. Кубок был расценён УЕФА как второй по значимости в европейском футболе, даже при том, что турнир выглядел более слабым, чем Кубок чемпионов и даже Кубок УЕФА с точки зрения общего качества принимавших в нём участие команд, так как кубок в странах нередко выигрывают не самые сильные команды (в том числе не из высших национальных лиг).

Снижение популярности

После учреждения Лиги чемпионов УЕФА (взамен ушедшего Кубка европейских чемпионов) в начале 1990-х престиж Кубка обладателей кубков начал снижаться. С расширением Лиги чемпионов в 1997 году, которое позволило принимать участие в соревновании не только команде-чемпиону, но и призёрам чемпионатов (это зависело от положения национальных футбольных ассоциаций стран-участниц УЕФА), Кубок начал выглядеть заметно слабее по составу играющих команд. Во время расширения Лиги чемпионов УЕФА также рассматривал и расширение Кубка с 32 команд до 64, что позволило бы участвовать не только победителям кубков, но и финалистам — в конечном итоге УЕФА от этой идеи отказался и оставила регламент Кубка неизменным. Многие из команд, которые ранее могли сыграть только в Кубке, получили право играть в Лиге чемпионов, финишируя вторыми в национальном чемпионате — например, «Барселона» в 1997/98, мюнхенская «Бавария» и «ПСВ» в сезоне 1998-99: это в конечном итоге сильно ослабило соревнование. Интерес к турниру понизился, поэтому после завершения сезона 1998-99 УЕФА приняло решение соревнование упразднить. Трофей был навсегда отдан испанской «Барселоне» как наиболее титулованному клубу, несмотря на протесты римского «Лацио», который выиграл последнее соревнование. С тех пор победители национальных кубков, если они не квалифицировались в Лигу чемпионов, получили право играть в Кубке УЕФА (Лиге Европы УЕФА).

Некоторые рекорды и интересные факты

  • «Тоттенхэм Хотспур» стал первым английским клубом, выигравшим европейский трофей, когда они выиграли Кубок в 1963 году. Им же принадлежит самый большой счёт в финальных матчах (в матчах с одним финалом) — 5:1 против «Атлетико Мадрид».
  • Обыграв в 1965 году на «Уэмбли» «Мюнхен 1860», Бобби Мур из «Вест Хэм Юнайтед» стал единственным капитаном, поднимавшим на «Уэмбли» три различных трофея в трёх последовательных сезонах: Кубок Англии и Кубок обладателей кубков соответственно в 1964 и 1965 годах за «Вест Хэм Юнайтед» и Кубок мира в 1966 году.
  • Дортмундская «Боруссия» стала первым западногерманским клубом обладателем Кубка, выиграв в сезоне 1965/66 со счётом 2:1 у «Ливерпуля». Первым восточногерманским клубом, выигравшим кубок, стал «Магдебург» в сезоне 1973/74.
  • Итальянский «Милан» стал первым клубом, который смог на следующий сезон после выигрыша Кубка обладателей кубков (в сезоне 1967/68) выиграть Кубок чемпионов (1968/69). Вторым таким клубом стал «Ювентус», завоевав Кубок в сезоне 1983/84.
  • Бельгийский «Андерлехт» три раза подряд играл в финалах Кубка, причём в сезонах 1975/76 и 1977/78 они праздновали победу, а в 1976/77 в финале уступили немецкому «Гамбургу».
  • В 1979 году «Барселона» завоевала свой первый Кубок, обыграв «Фортуну» из Дюссельдорфа со счётом 4:3. Всего же «Барселона» выиграла четыре Кубка, что в итоге стало рекордом для европейского футбола.
  • В 1982 году «Барселона» выиграла свой второй Кубок, обыграв льежский «Стандард» на «Камп Ноу», став тем самым первой командой, которой удалось выиграть Кубок на своём собственном стадионе.
  • Шотландский «Абердин», обыграв мадридский «Реал» в 1983 году, стал единственной шотландской командой, которой в одном сезоне покорились два европейских клубных турнира — Кубок обладателей кубков и Суперкубок УЕФА. В борьбе за Суперкубок УЕФА был обыгран немецкий «Гамбург».
  • Английский «Эвертон» в 1985 году завоевал Кубок и выиграл чемпионат Англии, при этом англичанам не хватило совсем чуть-чуть, чтобы выиграть «требл» — спустя три дня после финала Кубка, где «Эвертон» обыграл венский «Рапид», ливерпульцы уступили в финале Кубка Англии «Манчестер Юнайтед». Клуб признавали фаворитом в следующем сезоне Кубка чемпионов, однако после трагедии на «Эйзеле» всем английским клубам было запрещено участвовать в европейских турнирах УЕФА сроком на пять лет.
  • В 1988 году бельгийский «Мехелен» выиграл Кубок, в первый раз участвуя в европейском турнире. Период завоевания трофея стал самым знаковым для команды, которая ещё несколько лет назад была не в элите бельгийского футбола.
  • Йохан Кройф после выигрыша «Барселоной» третьего Кубка в 1989 году стал первым из двух тренеров, которые выигрывали Кубок с двумя разными клубами. Двумя годами ранее он привёл к победе амстердамский «Аякс».
  • «Манчестер Юнайтед» выиграл Кубок в 1991 году, став первой командой, которая выиграла европейский трофей после дисквалификации английских клубов из-за трагедии на «Эйзеле» в 1985 году. «Манчестер» обыграл в финале «Барселону», это произошло за год до того, как Йохан Кройф привёл каталонский клуб к первой их победе в Кубке чемпионов. Тренер «Манчестер Юнайтед» Алекс Фергюссон стал вторым тренером, который выигрывал Кубок с двумя разными командами (первый он выиграл будучи главным тренером шотландского «Абердина» в 1983 году).
  • Последним обладателем Кубка стал римский «Лацио» с главным тренером Свеном-Ёраном Эрикссоном в 1999 году.
  • Больше всего финальных матчей принимал роттердамский стадион «Де Куип» — рекордные шесть раз. По четыре раза финалы принимали бельгийский «Эйзель» и базельский «Санкт-Якоб Парк».
  • В течение сезона 1994/95 у Англии было два представителя на турнире, ни один из которых не был победителем Кубка Англии прошлого сезона. Первым участником стал «Арсенал», обладатель Кубка прошлого сезона, который «защищал титул», а вторым участником стал «Челси», который стал финалистом Кубка Англии, уступив «Манчестер Юнайтед». Обе команды на пути к финалу были обыграны «Реалом» из Сарагосы, будущим победителем турнира.
  • 7 раз победитель Кубка определялся в финале в дополнительное время, и лишь один раз пришлось прибегать к послематчевым пенальти для определения победителя — в 1980 году «Валенсия» обыграла лондонский «Арсенал» со счётом 5:4, причём этот матч стал единственным в истории Кубка финалом, где не было забито ни одного мяча с игры.
  • Ни одному из клубов не удалось «защитить» Кубок на следующий сезон. «Фиорентина», «Атлетико» (Мадрид), «Милан», «Андерлехт», «Аякс», «Парма», «Арсенал» и «Пари Сен-Жермен» были близки дважды подряд выиграть соревнование, однако на следующий год после завоевания трофея проигрывали в финале. При этом «Арсенал» был наиболее близок к завоеванию трофея второй раз, но в финале сезона 1994/95 проиграл «Реалу» из Сарагосы в дополнительное время, причём победный гол за испанский клуб забил марокканец Найим на последней минуте добавленного времени ударом с 50 метров.
  • Из 24 розыгрышей Суперкубка УЕФА с 1973[1] по 1999 год, который разыгрывали победители Лиги чемпионов и Кубка обладателей кубков, 12 побед у победителей наиболее престижного клубного трофея «старого света», а 12 — у победителей Кубка обладателей кубков.

Победители

По клубам

Команда Победы Финалы Годы побед Годы финалов
Барселона 4 2 1979, 1982, 1989, 1997 1969, 1991
Андерлехт 2 2 1976, 1978 1977, 1990
Милан 2 1 1968, 1973 1974
Челси 2 0 1971, 1998
Динамо Киев 2 0 1975, 1986
Атлетико Мадрид 1 2 1962 1963, 1986
Рейнджерс 1 2 1972 1961, 1967
Арсенал 1 2 1994 1980, 1995
Фиорентина 1 1 1961 1962
Вест Хэм Юнайтед 1 1 1965 1976
Гамбург 1 1 1977 1968
Аякс 1 1 1987 1988
Сампдория 1 1 1990 1989
Парма 1 1 1993 1994
Пари Сен-Жермен 1 1 1996 1997
Тоттенхэм Хотспур 1 0 1963
Спортинг Лиссабон 1 0 1964
Боруссия Дортмунд 1 0 1966
Бавария Мюнхен 1 0 1967
Слован Братислава 1 0 1969
Манчестер Сити 1 0 1970
Магдебург 1 0 1974
Валенсия 1 0 1980
Динамо Тбилиси 1 0 1981
Абердин 1 0 1983
Ювентус 1 0 1984
Эвертон 1 0 1985
Мехелен 1 0 1988
Манчестер Юнайтед 1 0 1991
Вердер 1 0 1992
Реал Сарагоса 1 0 1995
Лацио 1 0 1999
Реал Мадрид 0 2 1971, 1983
Рапид Вена 0 2 1985, 1996
МТК 0 1 1964
Мюнхен 1860 0 1 1965
Ливерпуль 0 1 1966
Гурник 0 1 1970
Динамо Москва 0 1 1972
Лидс Юнайтед 0 1 1973
Ференцварош 0 1 1975
Аустрия Вена 0 1 1978
Фортуна 0 1 1979
Карл Цейсс 0 1 1981
Стандард Льеж 0 1 1982
Порту 0 1 1984
Локомотив Лейпциг 0 1 1987
Монако 0 1 1992
Антверпен 0 1 1993
Штутгарт 0 1 1998
Мальорка 0 1 1999

Статистика

Больше всего раз Кубок выигрывали английские команды — 8 раз. По 7 раз выигрывали клубы из Испании и Италии, пять раз обладателями трофея становились немецкие клубы[2]. Бельгийские и советские клубы выигрывали по три раза, шотландские — два. По одному разу становились победителями клубы из Нидерландов, Португалии, Франции и Чехословакии.

Самое большое количество побед в турнире: «Барселона» — 4 (1978/79, 1981/82, 1988/89, 1996/97)
Самое большое количество участии в финале: «Барселона» — 6 (1968/69, 1978/79, 1981/82, 1988/89, 1990/91, 1996/97)
Самое большое количество участии в финале подряд: «Андерлехт» — 3 (1975/76, 1976/77, 1977/78)
Самый большой счёт в финале: 1962/63, «Тоттенхэм Хотспур» 5:1 «Атлетико» (Мадрид)
Самое большое количество голов в финале: 1978/79, «Барселона» 4:3 «Фортуна» (Дюссельдорф)
Самое большое количество голов в игре: 1963/64, «Спортинг Лиссабон» 16:1 «АПОЭЛ»

Напишите отзыв о статье "Кубок обладателей кубков УЕФА"

Примечания

  1. Матчи 1972 года «Аякса» и «Рейнджерс» УЕФА не признаёт официальными.
  2. Совместно ФРГ и ГДР

Ссылки

  • [en.archive.uefa.com/competitions/ecwc/history/index.html История Кубка обладателей кубков УЕФА]. УЕФА. [www.webcitation.org/61CZCsm0Q Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
  • [www.rsssf.com/tablese/ec2.html Кубок обладателей кубков УЕФА]. RSSSF. [www.webcitation.org/61CZDRTON Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Кубок обладателей кубков УЕФА

– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.