Кубок французской лиги по футболу
Кубок французской лиги по футболу | |
Основан | |
---|---|
Регион | |
Кол-во команд |
45 |
Действующий чемпион | |
Наиболее титулован |
ПСЖ (6) |
Сайт |
[www.lfp.fr/coupeLigue/ www.lfp.fr] |
Кубок лиги 2015/16 |
Ку́бок францу́зской ли́ги по футбо́лу (фр. Coupe de la Ligue française de football) или Ку́бок ли́ги (фр. Coupe de la Ligue) — ежегодное соревнование для французских футбольных клубов, проводимое Профессиональной футбольной лигой Франции с 1994 г.
В Кубке имеют право участвовать только профессиональные футбольные клубы. Победитель Кубка получает право выступить в Лиге Европы.
В отличие от Кубка Франции который организует Федерация футбола Франции, Кубок Лиги организуется Профессиональной футбольной лигой. Все клубы члены ПФЛ должны принимать участие в этом соревновании.
Содержание
История
До 1994, Кубок Лиги был летним состязанием, позволяющим клубам наигрывать своих игроков. Это бывшее состязание имело целью ликвидировать отсутствие игровой практики у игроков в межсезонье. Большинство элитных клубов отказывались от участия в этих испытаниях или посылали резервный состав. Состязание, которое более или менее походило на современный Кубкок Лиги состоялось два раза. В сезоне 1963-64 его обладателем стал Страсбур, а в сезоне 1964-65 - Нант.
С 1994, в Кубке Лиги представлены все клубы Лиги 1 и Лиги 2 так же как клубов Лиги 3 которые еще обладают профессиональным статусом.
С 1995 до 1997, финальный матч проходил на стадионе Парк де Пренс, а с 1998 стал проводиться на стадионе Стад де Франс.
В 2006 президент Профессиональной футбольной лиги решил внести существенные изменения начиная с сезона 2006-2007:
- изменен календарь турнира: начало в августе или сентябре, финал в марте или апреле;
- жеребьевка 1/8 финала одновременно с 1/4;
- оба квалифицированных клуба в Лигу Чемпионов по итогам прошлого сезона начинают турнир с 1/16.
Эти изменения спровоцировали реакции слабых клубов, чувствовавшие себя обделенными по отношению к «грандам». И в первый же год оба клуба квалифицировавшихся в Лигу Чемпионов встретились в финале.
Финалы
Достижения
Клуб | Кол-во побед | Кол-во финалов | Последняя победа | Последний финал | |
---|---|---|---|---|---|
1 | ПСЖ | 6 | 1 | 2016 | 2000 |
2 | Бордо | 3 | 3 | 2009 | 2010 |
3 | Марсель | 3 | 0 | 2012 | |
4 | Страсбур | 3 | 0 | 2005 | |
5 | Лион | 1 | 4 | 2001 | 2014 |
6 | Ланс | 1 | 1 | 1999 | 2008 |
- | Мец | 1 | 1 | 1996 | 1999 |
- | Монако | 1 | 1 | 2003 | 2001 |
- | Сошо | 1 | 1 | 2004 | 2003 |
10 | Геньон | 1 | 0 | 2000 | |
- | Нанси | 1 | 0 | 2006 | |
- | Сент-Этьен | 1 | 0 | 2013 | |
13 | Бастия | 0 | 2 | 2015 | |
- | Кан | 0 | 1 | 2005 | |
- | Лорьян | 0 | 1 | 2002 | |
- | Нант | 0 | 1 | 2004 | |
- | Ницца | 0 | 1 | 2006 | |
- | Ванн | 0 | 1 | 2009 | |
- | Монпелье | 0 | 1 | 2011 | |
- | Ренн | 0 | 1 | 2013 | |
- | Лилль | 0 | 1 | 2016 |
Напишите отзыв о статье "Кубок французской лиги по футболу"
Примечания
- ↑ В 1963-1964 и 1964-1965, названное турнира «Кубок Лиги» остается спорным.
Ссылки
- [www.lfp.fr/coupeLigue/ Кубок французской лиги на сайте LFP]
|
|
|
Отрывок, характеризующий Кубок французской лиги по футболу
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.