Кудряшов, Леонид Васильевич

Леонид Васильевич Кудряшов
Дата рождения:	13 февраля 1910(1910-02-13)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	31 июля 1976(1976-07-31) (66 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	ботаника
Место работы:	Московский университет
Учёная степень:	доктор биологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский государственный университет им. М. Н. Покровского
Награды и премии:

Леонид Васильевич Кудряшов (13 февраля 1910, Москва — 31 июля 1976, там же) — советский ботаник, доктор биологических наук, профессор, заведующий кафедрой высших растений МГУ (1963—1970).

Биография

Родился в многодетной семье народного учителя (отец проработал 32 года учителем средней школы села Верхние Лихоборы). В годы гражданской войны попал в детский дом, где пробыл 8 лет до окончания средней школы в 1926 г. В 1927—1930 гг. учился в Лесном техникуме. В 1933 г. окончил Московский государственный университет им. М. Н. Покровского по специальности «геоботаника»; одновременно с 1929 г. преподавал естествознание в средней школе. В 1933—1935 гг. — ассистент кафедры ботаники во Всесоюзном пушном институте (г. Балашиха) и одновременно преподаватель техникума.

С 1935 г. — ассистент кафедры геоботаники и младший научный сотрудник ботанического сада МГУ; затем перешёл ассистентом на кафедру высших растений, с 1940 г. доцент, с 1945 г. — профессор; в 1947 г. одновременно был директором Ботанического сада МГУ. В 1963—1970 гг. — заведующий кафедрой высших растений.

Читал лекции по общим и специальным курсам: «Высшие растения», «Морфология растений», «География растений», «Систематика покрытосеменных», «Архегониальные растения», вёл занятия со студентами кафедры, летом — флористическую практику в Лужках, Звенигороде. Наряду с работой в Московском университете читал лекции в Московском государственном педагогическом институте имени В. И. Ленина, Ярославском педагогическом институте и в других учебных заведениях.

В октябре 1970 г. вышел на пенсию.

Научная деятельность

Студентом участвовал в ботанических экспедициях (в Карелию, бассейн Северной Двины, на Кольский полуостров), материал которых послужил основой для кандидатской диссертации «Географическое распространение сфагновых мхов в Европейской части СССР», защищённой в 1939 г. Весной 1945 г. защитил докторскую диссертацию «География сфагновых (торфяных) мхов Земного шара», в которой исследовал историю, развитие и распространение в мировом масштабе рода Sphagnum, рассматривая проблемы биополярного распространения растений, эндемизма и др. Собранные им коллекции до сих пор хранятся в гербарии МГУ. Исследования морфогенеза гаметофита сфагновых мхов впоследствии вошли в спецкурс «Бриология», разработанный Владимиром Романовичем Филиным.

Был заместителем председателя Московского отделения Всесоюзного ботанического общества (член общества с 1939 г.), заместителем председателя Научно-технического совета Министерства высшего образования СССР, членом редакционной коллегии «Ботанического журнала», Экспертной комиссии Высшей аттестационной комиссии при Министерстве высшего и среднего образования СССР, Национального комитета советских биологов, Координационного научного совета АН СССР по проблеме «Биологические основы рационального использования, преобразования и охраны растительного мира», членом Учебно-методического совета Министерства просвещения РСФСР.

Редактировал научные монографии, был научным консультантом разделов по морфологии, эмбриологии и анатомии растений третьего издания БСЭ и автором многих опубликованных в ней статей. Автор многих учебников и учебных пособий для университетов и педагогических институтов.

Избранные труды

• Алёхин В. В., Кудряшов Л. В., Говорухин В. С. География растений с основами ботаники : [Учебник для геогр. фак. пед. ин-тов]. — 2-е изд. — М.: Учпедгиз, 1957. — 520 с. — 12 000 экз.
  • . — 2-е изд. — М.: Учпедгиз, 1961. — 532 с. — 22 000 экз.
• Генкель П. А., Кудряшов Л. В. Ботаника : Учебник для учительских ин-тов. — М.: Учпедгиз, 1950. — 536 с.
  • . — 2-е изд., испр. — М.: Учпедгиз, 1952. — 560 с. — 25 000 экз.
  • . — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Просвещение, 1964. — 695 с. — 40 000 экз.
• Кудряшов Л. В. Ботаника : Контрольные работы для заочников учительских ин-тов : Естеств.-геогр. отд-е. — М., 1949. — 8 с. — 4000 экз.
• Кудряшов Л. В. Ботаника : Учеб.-метод. пособие для студентов-заочников учительских ин-тов. — Ч. 2. Систематика и география растений. — М.: Учпедгиз, 1949. — 120 с. — 6000 экз.
• Комарницкий Н. А., Кудряшов Л. В., Уранов А. А. Систематика растений :[Учебник для пед. ин-тов]. — М.: Учпедгиз, 1962. — 726 с. — 16 000 экз.
  • . — 7-е изд., перераб. — М.: Просвещение, 1975. — 608 с. — 40 000 экз.
• Кудряшов Л. В., Родионова Г. Б., Гуленкова М. А., Козлова В. Н. Ботаника с основами экологии : [Учеб. пособие для пед. ин-тов по спец. 2121 «Педагогика и методика нач. обучения»]. — М.: Просвещение, 1979. — 320 с. — 60 000 экз.

Награды

• орден «Знак Почёта»
• медаль «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
• почётные грамоты.

Литература

Барыкина Р. П. Леонид Васильевич Кудряшов: вехи жизни и творчества // Леонид Васильевич Кудряшов : Ad Memoriam : Сборник статей. — М.: МАКС Пресс, 2012. — С. 6-20.

Ссылки

• [geoman.ru/ggnames/item/f00/s01/e0001221/index.shtml Кудряшов]. GeoMan.ru: Библиотека по географии. Проверено 11 октября 2012. [www.webcitation.org/6Csm14wAh Архивировано из первоисточника 13 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Кудряшов, Леонид Васильевич

Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211