Кузнецова, Наталия Ивановна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Наталия Ивановна Кузнецова
Дата рождения:

1947(1947)

Страна:

СССР СССРРоссия Россия

Основные интересы:

методология, философия науки, история науки

Оказавшие влияние:

Н. Ф. Овчинников, Г. П. Щедровицкий, М. А. Розов

Премии:
[iek.edu.ru/info/wnkuzn.htm], [ff-rggu.ru/prepod/kuznetsova_n_i/]

Ната́лия Ива́новна Кузнецо́ва (род. 1947) — советский и российский философ, доктор философских наук (1998). Дочь философа И. В. Кузнецова.





Биография

Окончила философский факультет Московского университета (1970).

В 196776 годах активный участник Московского методологического кружка[1] С 1976 года — руководитель т. н. «кружка Кузнецовой», из которого вышли многие известные российские философы и историки науки среднего поколения.

Кандидатская диссертация — «Гносеологические особенности историко-научного исследования» (1977), докторская диссертация — «Философия науки и история науки: проблемы синтеза» (1998).

Автор ряда концепций в философии науки, в частности концепции «экологии науки», а также целого ряда историко-научных идей в концептуальном труде об истории науки в России[2]. Совместно с М. А. Розовым развивала концепцию «надрефлексивной» познавательной позиции в эпистемологии и философии науки.

В 1989—1991 годах — член редколлегии журнала «Вопросы философии» — флагмана перестроечных процессов в советской философии, в 1991—1992 годах — заведующая отделом международного философского журнала «Путь». С 1992 по 2001 год — заместитель главного редактора журнала «Вопросы истории естествознания и техники».

С 1996 по 2004 год заведующая отделом аспирантуры и докторантуры Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН, профессор кафедры проблем современной философии РГГУ, преподаватель философского факультета Университета Российской Академии образования (УРАО), преподаватель Института европейских культур (1999)[3]. Член Американского общества историков науки.

Труды

Монографии

  • Кузнецова Н. И. Наука в её истории (методологические проблемы). — М., 1982.
  • Кузнецова Н. И. Социокультурные проблемы формирования науки в России (XVIII — середина XIX вв.). — М., 1999.

Избранные статьи

  • Кузнецова Н. И. Принцип соответствия в истории науки // Принцип соответствия. — М., 1979.
  • Кузнецова Н. И. История науки как гуманитарная дисциплина // Проблемы гуманитарного познания. — Новосибирск, 1986.
  • Кузнецова Н. И. Научная рефлексия как объект историко-научного анализа // Проблемы рефлексии. — Новосибирск, 1987.
  • Кузнецова Н. И. Аксиологические условия формирования науки // Наука и ценности. — Новосибирск, 1987.
  • Кузнецова Н. И. Социальный эксперимент Петра I и формирование науки в России // Вопросы философии. 1989. № 3.
  • Кузнецова Н. И. О разнообразии научных революций // Традиции и революции в истории науки. — М., 1991.
  • Кузнецова Н. И. Презентизм и антикваризм как дилемма историко-научного исследования // Познание социальной реальности. Теория познания. Т. 4. — М., 1995.
  • Кузнецова Н. И. История науки на распутье // Вопросы истории естествознания и техники. — 1996. № 1.
  • Кузнецова Н. И. «Дух науки» в науках о Духе // Вестник РГГУ. — 1996. № 3.
  • Кузнецова Н. И. Историко-научные исследования и теория социальных эстафет // Теория социальных эстафет: история — идеи — перспективы. — Новосибирск, 1997.
  • Кузнецова Н. И. Философия науки и история науки: эволюция взаимоотношений на фоне XX столетия // Философия науки. Вып. 4. — М., 1998.
  • Кузнецова Н. И. Российская философия второй половины XX века в лицах // Вопросы философии. 1999. № 2.
  • Кузнецова Н. И. На подступах к теории физического знания // Судьбы творцов российской науки. — М., УРСС, 2002. — С. 121—127.
  • Кузнецова Н. И. История естествознания в контексте естественнонаучных и гуманитарных дисциплин // Науковедение. 2002. № 4. — С. 84-120.
  • Кузнецова Н. И. Знания и наука. Огонь Прометея, бомба для террориста и спички для ребёнка // Человечество. XXI век. Энциклопедия для детей. — Аванта, 2003. С. — 161—172.
  • Кузнецова Н. И. Историко-научные исследования и теория социальных эстафет // На теневой стороне. Материалы к истории семинара М. А. Розова по эпистемологии и философии науки в Новосибирском Академгородке. — Новосибирск, Сибирский хронограф, 2004. — С. 311—355.
  • Кузнецова Н. И. Жестокий опыт истории: уроки «советизации» науки и высшего образования // Вестник РАН. 2004. Т. 74. № 2. — С. 160—166.
  • Кузнецова Н. И. Неопознанный Фейерабенд // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. III. № 1. — С. 210—216.
  • Кузнецова Н. И. Социальный эксперимент Петра I и формирование науки в России // Глава в книге (С. 502—528): Философия науки. Методология и история конкретных наук. Учебное пособие. Коллектив авторов. — М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2007.
  • Кузнецова Н. И. Наука в средоточии европейских ценностей: ретроспективная панорама // История науки в философском контексте (памяти В. И. Кузнецова) /Отв. Ред. А. А. Печенкин. — СПб., 2007. — С. 155—196.
  • Кузнецова Н. И. О специфике формирования университетского образования в России // Высшее образование в России. 2007. № 6. — С. 120—125.
  • Кузнецова Н. И. Моральный кодекс служителя науки // Вестник РАН. 2008. — Т. 78. № 12. — С. 1122—1126.
  • Кузнецова Н. И. Социальная мимикрия в науке // Социальные трансформации. Вып. 15. — Смоленск, 2008. — С. 71-81.
  • Кузнецова Н. И. Презентизм и антикваризм — две картины прошлого // Arbor mundi. 2009. Вып. 15. — С. 164—196.
  • Кузнецова Н. И. Кастальский ключ Георгия Щедровицкого (в соавторстве с Т. И. Ойзерманом) // Вопросы философии. 2009. № 2. — С. 181—190.

Титульное и научное редактирование

  • Кузнецова Н. И. (ред.-сост.) Познающее мышление и социальное действие (наследие Г. П. Щедровицкого в контексте отечественной и мировой философской мысли). — М., 2004. — 544 с. — ISBN 5-8125-0415-6.

Напишите отзыв о статье "Кузнецова, Наталия Ивановна"

Примечания

  1. Кузнецова Н. И. Кузнецова, Наталия Ивановна. // ММК в лицах. — М., 2006. — С. 91—97. — ISBN 978-5-903065-09-7
  2. Кузнецова Н. И. [spf.ff-rggu.ru/prepod/kuznecova_n_i/nauka_v_rossii Социокультурные проблемы формирования науки в России (XVIII — середина XIX вв.)]. — М., 1999.
  3. См. [iek.edu.ru/info/wnkuzn.htm Кузнецова Наталия Ивановна]
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Кузнецова, Наталия Ивановна

– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».