Кузнецов, Георгий Степанович

Георгий Степанович Кузнецов
Дата рождения	20 апреля 1924(1924-04-20)
Место рождения	село Чистое, Щучанский район, Челябинский округ, Уральская область, РСФСР, СССР (ныне Курганская область)
Дата смерти	18 января 1981(1981-01-18) (56 лет)
Место смерти	город Елизово, Камчатская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1942—1946
Звание	гвардии майор
Часть	55-й гвардейский стрелковый полк 20-й гвардейской стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Георгий Степанович Кузнецов (20 апреля 1924 — 18 января 1981) — гвардии майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Георгий Степанович Кузнецов родился 20 апреля 1924 года в селе Чистое Щучанского района Челябинского округа Уральской области (ныне — Курганская область) в крестьянской семье.

В 1932 году вместе с родителями переехал в Копейск. После окончания семи классов в школе № 2 поступил в Копейское горнопромышленное училище (сейчас ПУ №3). Когда началась война, с третьего курса ушёл на рудоремонтный завод имени С. М. Кирова учеником слесаря.

17 июля 1942 года Кузнецов был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. 15 августа 1942 года был ранен. В 1943 году сержант Кузнецов окончил Тюменское пехотное училище. С 1943 года член ВЛКСМ.

С февраля 1943 года — на фронтах Великой Отечественной войны. 17 июля 1943 года ранен, после выписки из госпиталя направлен на курсы младших лейтенантов. Окончив их, в январе 1944 года Г. Кузнецов принимает командование стрелковым взводом.

К апрелю 1944 года гвардии младший лейтенант Георгий Кузнецов командовал стрелковым взводом 55-го гвардейского стрелкового полка 20-й гвардейской стрелковой дивизии 37-й армии 3-го Украинского фронта. Отличился во время освобождения Молдавской ССР. 11 апреля 1944 года Кузнецов во главе группы из шести бойцов переправился через Днестр в районе Тирасполя и захватил плацдарм на его западном берегу, после чего удерживал его до переправы основных сил.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1944 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» гвардии младший лейтенант Георгий Кузнецов был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 948.

В 1946 году в звании майора Кузнецов был уволен в запас. Вернулся в Копейск, работал на заводе им. С.М. Кирова диспетчером цеха М-3. Окончил одногодичные курсы узких специалистов, получил профессию технолога, трудился в цехе технологом. С марта 1952 года работал начальником цеха М-5. В 1964 году стал секретарем партийного комитета завода. На этой должности работал до 1968 года.

С 1947 года член ВКП(б), в 1952 году партия переименована в КПСС.

Дважды избирался в депутаты Челябинского областного Совета народных депутатов.

С 1969 года Кузнецов жил и работал в городе Елизово Камчатской области. Трудился заместителем начальника производственного управления «Камчатсксельстрой». В эти годы он занимался активной общественной работой, возглавлял городской совет ветеранов. Принимал активное участие в создании Елизовского городского музея.

Георгий Степанович Кузнецов после тяжелой и продолжительной болезни скончался 18 января 1981 года. Похоронен на Аллее Славы Елизовского городского кладбища.

Награды

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1944 года удостоен высокого звания Героя Советского Союза:
  • медаль «Золотая Звезда» (№ 948);
  • орден Ленина.
• Орден Трудового Красного Знамени (1965).
• Медали, в том числе.
  • медаль «За отвагу»;
  • медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»;
  • медаль «За взятие Будапешта»;
  • медаль «За взятие Вены».

Память

В честь Кузнецова установлен его бюст в Копейске.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Андреев С. А. Совершённое ими бессмертно. Книга 1. М.: Высшая школа, 1976.
• Золотые Звёзды курганцев / сост. В. И. Гусев. — Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1975. — 312 с.

Отрывок, характеризующий Кузнецов, Георгий Степанович

Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.