Кузнецов, Феликс Феодосьевич

Феликс Феодосьевич Кузнецов
Место рождения:	Маныловица, Тотемский район, Северный край, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	литературовед, литературный критик
Направление:	социалистический реализм
Язык произведений:	русский
Премии:
Награды:

Фе́ликс Феодо́сьевич Кузнецо́в (22 февраля 1931, Маныловица, Северный край — 15 октября 2016) — советский и российский литературовед, литературный критик, специалист в области истории русской и советской литературы. Член КПСС с 1958 года. Член-корреспондент АН СССР с 23 декабря 1987 года по Отделению литературы и языка (литературоведение).

Биография

Родился в семье сельских учителей, выходцев из крестьян. После Великой Отечественной войны отец, Феодосий Федорович Кузнецов, заслуженный учитель РСФСР, долгие годы был директором Тотемской средней школы.

Окончил факультет журналистики МГУ (1953, первый выпуск), затем аспирантуру там же (научный руководитель Ефим Степанович Ухалов).

В 1977—1987 годах — 1-й секретарь Московской организации Союза писателей СССР. В 1987—2005 годах директор Института мировой литературы РАН.

Главный редактор серии «Литературное наследство».

Дело «Метрополя»

Как руководитель Московской организации Союза писателей СССР играл ключевую роль в разгроме неподцензурного альманаха «Метрополь», участниками которого были Белла Ахмадулина, Андрей Битов, Андрей Вознесенский, Фазиль Искандер и другие известные авторы. В частности, на совещании «Идеологическая работа с московскими писателями» 7 мая 1979 года заявил:

Альманах этот, где в обилии представлены литературная безвкусица и беспомощность, серятина и пошлость, с полным единодушием осудили ведущие наши писатели и критики, по заслугам оценившие этот сборник как порнографию духа.

«МетрОполь» оказался золотой жилой для Феликса Феодосьевича. Он стал залетать в такие кабинеты, в которых раньше и не надеялся побывать. Большой теоретик нравственности в литературе, на практике любил он, для разнообразия, поклеветать,

— вспоминал один из участников событий Виктор Ерофеев. Один из экземпляров альманаха, библиографическую редкость, Кузнецов оставил себе, впоследствии отрицал это, но в конце концов был вынужден вернуть составителю альманаха Евгению Попову по решению суда.

Гражданская позиция

По мнению Феликса Кузнецова,

большой ошибкой после революции было то, что Россия отказалась от религии — того духовного скрепа, который возник на протяжении столетий

Вместе с членом-корреспондентом Г. В. Мальцевым и академиками РАН Т. М. Энеевым, Г. А. Заварзиным и Г. С. Голицыным выступил с критикой «Письма десяти академиков» по поводу клерикализации жизни страны.

Награды и премии

• Государственная премия РСФСР имени М. Горького (1978) — за книгу «Перекличка эпох»
• Орден Октябрьской революции (1984)
• Орден Трудового Красного Знамени (1981)

Библиография

• Избранное в двух томах. М., Современник, 1981.

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9-3982.htm Кузнецов, Феликс Феодосьевич] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-2563.ln-ru Профиль Феликса Феодосьевича Кузнецова] на официальном сайте РАН
• [about-msu.ru/next.asp?m1=person1&type=kor&fio=%CA%F3%E7%ED%E5%F6%EE%E2%20%D4%E5%EB%E8%EA%F1%20%D4%E5%EE%E4%EE%F1%FC%E5%E2%E8%F7 Страница] на сайте «Всё о Московском университете»
• [isaran.ru/?q=ru/person&guid=9809ABF1-EB61-2F52-2780-46954ACE874E Историческая справка] на сайте Архива РАН
• [vologda-oblast.ru/ru/region/famous/list/index.php?id_15=776 Страница] в «Списке известных вологжан» (недоступная ссылка с 23-12-2013 (3769 дней))
• [ruskline.ru/author/k/kuznecov_feliks_feodos_evich Публикации] на «Русской народной линии»
• Дорошенко Н. [pereplet.ru/text/feliks.html Критик в роли политика, политик в роли критика (к 70-летию Феликса Кузнецова)]

Отрывок, характеризующий Кузнецов, Феликс Феодосьевич

На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.