Кузовков, Иван Александрович

Иван Александрович Кузовков
Дата рождения	24 мая (6 июня) 1903(1903-06-06)
Место рождения	Борисоглебск, Тамбовская губерния
Дата смерти	17 августа 1989(1989-08-17) (86 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1923 — 1969 годы
Звание
Командовал	штаб 32-й армии штабы 126-й и 149-й стрелковых дивизий 69-я стрелковая дивизия 95-й стрелковый корпус 106-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Великая Отечественная война: Битва за Москву Курская битва Калинковичско-Мозырьская наступательная операция Львовско-Сандомирская операция
Награды и премии	Иностранных государств:

Иван Александрович Кузовков (24 мая [6 июня] 1903, Борисоглебск, Тамбовская губерния — 17 августа 1989, Москва) — советский военный деятель, генерал-полковник. Герой Советского Союза.

Биография

Иван Александрович Кузовков родился 24 мая (6 июня) 1903 года в городе Борисоглебск (ныне — Воронежской области) в семье служащего. Отец — Кузовков Александр Иванович, 1-й нештатный переписчик Борисоглебской дистанции Юго-Восточной железной дороги, мать — Елена Яковлевна Кузовкова, урождённая Митрофанова.

Закончил железнодорожное училище.

В августе 1923 года Кузовков был призван в ряды РККА и до сентября 1924 года служил красноармейцем в 49-м кавалерийском полку и в сапёрном батальоне 9-й кавалерийской дивизии, дислоцировавшейся в городе Гай (ныне Оренбургская область).

С окончанием в 1927 году Объединённой военной Кремлёвской школы имени ВЦИК в Москве Кузовков был направлен во внутренние войска ОГПУ СССР и до ноября 1933 года служил в 9-м отдельном Сибирском полку войск ОГПУ в качестве командира взвода, помощника командира кавалерийского дивизиона и командира стрелкового, пулемётного и кавалерийского дивизионов.

После окончания курсов усовершенствования командного состава при Высшей пограничной школе НКВД в 1935 году с июня того же года работал преподавателем, начальником кафедры военных дисциплин, руководителем тактики курсов младших лейтенантов и заместителем начальника Высшей пограничной школы по учебной части. В мае 1941 года Кузовков был назначен на должность исполняющего должность начальника школы. В 1939 году Кузовков заочно закончил Военную академию РККА имени М. В. Фрунзе.

Великая Отечественная война

С июля 1941 года в качестве начальника штаба 32-й армии принимал участие в Великой Отечественной войне. В октябре 1941 года был переведён на должность начальника штаба 126-й и 149-й стрелковых дивизий. С ноября 1941 работал старшим помощником начальника, а с февраля 1942 года — заместителем начальника оперативного отдела Западного фронта.

С мая 1942 года служил начальником оперативного отдела и заместителем начальника штаба 50-й армии. В январе 1943 года Кузовков был назначен на должность командира 69-й стрелковой дивизии и в этой должности принимал участие в Курской битве. В августе 1943 года дивизия после длительной подготовки овладела Севском при поддержке других частей и соединений 65-й армии.

Во время форсирования Днепра Иван Кузовков отвлёк противника организацией ложной переправы. В ночь на 15 ноября 1943 года часть дивизии переправилась на правый берег реки, а уже 16 ноября он лично руководил боевыми действиями на плацдарме по захвату деревень Щитцы и Сенская, находящихся в Лоевском районе Гомельской области, что способствовало общему успеху корпуса.

Указом № 1705 Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года за успешное руководство воинскими соединениями и проявленные при этом личное мужество и героизм генерал-майору Кузовкову Ивану Александровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

С декабря 1943 года Кузовков командовал 95-м стрелковым корпусом (65-я армия), который в апреле 1944 года был передан 18-й армии, а с июля 1944 года — 106-м стрелковым корпусом (60-я армия). Во время Львовско-Сандомирской операции принимал участие в освобождении городов Черновицы, Коломыя, Львов, Пшемысль. В октябре 1944 года был контужен и направлен на лечение в госпиталь.

Послевоенная карьера

С февраля 1945 по март 1946 года Кузовков работал начальником Организационно-мобилизационного управления Главного управления кадров Народного комиссариата обороны СССР.

В 1947 году закончил Высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова и с марта того же года работал на протяжении 22-х лет заместителем начальника Главного управления кадров Министерства обороны СССР.

В марте 1969 года генерал-полковник Иван Александрович Кузовков ушёл в отставку. После отставки работал заместителем председателя Советского комитета ветеранов войны.

Умер 17 августа 1989 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище (участок 12).

Звания

• Генерал-майор (1 сентября 1943 года);
• генерал-лейтенант (11 мая 1949 года);
• генерал-полковник (25 октября 1967 года).

Награды и звания

• Медаль «Золотая Звезда» (30.10.1943);
• два ордена Ленина (30.10.1943; 20.06.1949);
• орден Октябрьской Революции (23.05.1983);
• три ордена Красного Знамени (24.01.1943; 03.11.1944; 03.11.1953);
• два ордена Суворова 2-й степени (16.09.1943; 23.09.1944);
• два ордена Отечественной войны 1-й степени (15.04.1943; 06.04.1985);
• орден Красной Звезды (22.02.1942);
• орден «Крест Грюнвальда» (Польша)
• медали.
• Почётный гражданин города Севск (Брянская область) и посёлка Лоев (Гомельская область).

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=622 Кузовков, Иван Александрович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&AL7/c4b5157f/index Кузовков Иван Александрович на сайте проекта «Люди и Книги»].
• [loev.gomel-region.by/ru/lyudi/grazhdane/kuzovkov/ Кузовков Иван Александрович].

Отрывок, характеризующий Кузовков, Иван Александрович

В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.