Кузякин, Александр Петрович

Александр Петрович Кузякин
Место рождения:	Тобольская губерния, Российская империя
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Научная сфера:	зоология, биогеография, экология, охрана природы.
Учёная степень:	доктор биологических наук
Альма-матер:	биофак МГУ
Известен как:	Профессор, зоогеограф, териолог, энтомолог

Александр Петрович Кузякин (2 февраля 1915 — 17 апреля 1988) — Советский зоолог, териолог, специалист по Рукокрылым и Чешуекрылым. Профессор и заведующий кафедрой зоологии Московского областного педагогического института им. Н. К. Крупской.

А. П. Кузякин разработал новое научное направление в зоогеографии — Ландшафтная зоогеография.

А. П. Кузякин был научным руководителем нескольких поколений отечественных учёных, среди которых П. П. Второв, Мазин Л. Н., Мараков С. В. , Наумов Р. Л., Ю. С. Равкин, Ю. И. Чернов и многие другие.

Биография

Александр Петрович Кузякин родился в селе Большие Кармаки (ныне с. Успенское) Тюменского уезда Тобольской губернии. Он рос в большой крестьянской семье. Его мать умерла, когда маленькому Шуре было всего 2 года. Его отец, Пётр Афанасьевич Кузякин, женился на женщине, у которой было своих 4 детей вдобавок к 10 детям первоначальной семьи. С раннего возраста он ухаживал за многочисленным домашним скотом.

Образование

В 1922 году А. П. Кузякин переехал к сестре Евдокие Петровне в Тюмень. Там он жил посещал краеведческий музей, где его наставником стал препаратор А. М. Кузнецов, который в молодости был проводником по Южной Сибири и Казахстану у Альфреда Брема.

В 1927 году он в течение трех лет участвовал в работе кружка преподавателя биологии Тюменского педагогического техникума Ф. Ф. Ларионовым (отец онколога Л. Ф. Ларионова и орнитолога В. Ф. Ларионова).

Семья Кузякиных пострадала от коллективизации, отец был расстрелен, родственники разъехались. В 1929 году А. П. Кузякин вынужден был бросить школу и самостоятельно бежать в Москву. Любовь к животным привела его в Московский зоопарк, к П. А. Мантейфелю, организатору КЮБЗ. Так он устроился на временную работу и поселился в узкой каморке Зоопарка рядом с крысятником.

В 1930—1932 годах работал в Московском зоопарке. Был помощником руководителя по заготовке живых хищников на Северном Урале, вместе с С. П. Наумовым проводил занятия по полевой практике студентов-охотоведов на Средней Волге, занимался заготовкой живых пресмыкающихся в Туркмении. Попутно им собирались землеройки, рукокрылые и грызуны. В Ташкенте состоялось его знакомство с Р. Н. Мекленбурцевым, который изучал летучих мышей. А. П. Кузякин научился у него добывать и правильно обрабатывать рукокрылых для научных коллекций. Профессор С. И. Огнев предоставил место для их обработки в своей лаборатории.

В 1932—1935 годах А. П. Кузкин учился на рабочем факультете при Московском институте пушно-мехового хозяйства в Балашихе.

В январе 1934 года, он подписал с Зоологическим институтом АН СССР издательский договор на подготовку им монографии по рукокрылым для серии «Фауна СССР». Именно работая над этой монографией (которая вышла в 1950 году и надолго стала классическим пособием по рукокрылым для российских специалистов), Александр Петрович и создал свою теорию скачкообразного видообразования. Согласно ей, новые виды возникали не путём географической дивергенции, а внутри ареала родоначального вида в форме качественного скачка, подобно, например, образованию полиплоидных видов у растений. Для подтверждения этой гипотезы Александр Петрович обработал коллекции многих музеев, а также собрал свою собственную обширной коллекцию зверьков. Отстаивание теории скачкообразного видообразования имело длительное и местами скандальное продолжение, а сам Александр Петрович оценивал эту идею как самое важное и существенное из всего сделанного им в науке.

Начиная с 1935 года А. П. Кузякин активно занимался медицинской зоологией, изучая очаги клещевого спирохетоза и кожного лейшманиоза в Средней Азии. Он первым из териологов показал роль млекопитающих в существовании лейшманиозных очагов. В июне Александр Петрович перевёлся на Биологический факультет МГУ.

В июне 1941 года, сразу после окончания МГУ А. П. Кузякин проводил по поручению Наркомздрава СССР противоэпидемические работы в медицинских учреждениях Москвы и в местах расположения войск Центрального, Сталинградского и Калининского фронтов. За эти работы А. П. Кузякин был награждён медалями.

В октябре 1944 года А. П. Кузякин окончил аспирантуру, и через 2 месяца защитил кандидатскую диссертацию по кожному лейшманиозу (пендинка) на тему «Сезонная пендинка, факторы её очаговости и меры массовой профилактики».

Научная работа

В июне 1946 года и в апреле-июле 1947 года проводил орнитологические наблюдения и оологические сборы на северном побережье Аральского моря. Его данные до сих пор актуальны, недавно опубликовано новое издание его статьи об этом.

В 1948 году Александр Петрович участвовал в совещании по созданию государственных лесных полос. Так началось ещё одно направление его научной деятельности — сельскохозяйственная зоология. В рамках этого направления им были опубликованы разделы в учебнике «Курс зоологии» (Бобринский, Матвеев, 1949), и др. изданиях.

Педагогическая работа

В марте 1952 г. Александр Петрович перешёл работать на кафедру зоологии Московского областного педагогического института им. Н. К. Крупской (МОПИ). В декабре того же года он был избран профессором этой кафедры, а год спустя ему присвоили звание профессора. С конца 1952 по 1981 г. А. П. Кузякин исполнять обязанности заведующего кафедрой. Александр Петрович подготовил и в течение 16 лет (1946—1962 гг.) с некоторым перерывом читал курс «Медицинская зоология (природные зоонозы и экологические основы их профилактики)» на кафедре военной эпидемиологии Центрального института усовершенствования врачей. Многие годы слушателями курса были студенты биологического и географического факультетов МГУ им. М. В. Ломоносова. Как спецкурс «Медицинская зоология» преподавалась Александром Петровичем студентам биолого-химического и географо-биологического факультетов МОПИ им. Н. К. Крупской, а в годы работы Александра Петровича в КНР (1957-58 гг) — китайским аспирантам и преподавателям зоологии и зоогеографии.

В 1950 г. из печати вышла книга Александра Петровича «Летучие мыши (систематика, образ жизни и польза для сельского и лесного хозяйства)», которая стала этапной в жизни автора и послужила фундаментом докторской диссертации на тему «Рукокрылые Средней и Северной Палеарктики», которую он защитил в том же году. Сам он стал признанным лидером в этой области у нас в стране. И в дальнейшем рукокрылые неизменно оставались в центре внимания Александра Петровича. После создания в 1973 г. Всесоюзного териологического общества (ВТО) АН СССР и образования в нём Комиссии по рукокрылым, которую он возглавлял, деятельность Александра Петровича в этой области териологии получила новый импульс. К 1988 г., совместно с П. П. Стрелковым, М. Ф. Ковтуном и В. А. Орловым, проведено 4 Всесоюзных совещания по этой группе млекопитающих.

Коллекционная работа

Зоологическому коллекционированию А. П. Кузякин был верен до последних лет жизни. Им была собрана обширная коллекция мелких млекопитающих, особенно рукокрылых, добытых им в экспедициях. Кроме того он был страстным «охотником за бабочками». Сейчас основная часть его уникальных коллекций хранится в фондах Дарвиновского музея.

Александр Петрович Кузякин скончался 17 апреля 1988 года в Москве, и был похоронен на Щербинском кладбище.

Научная работа

Теория эволюции

А. П. Кузякин создал оригинальную концепцию скачкообразного видообразования у животных, согласно которой новые виды возникают не путём географической дивергенции, а внутри ареала предкового вида в форме «качественного скачка», подобно, например, образованию полиплоидных видов у растений. Эта теория послужила одним из обоснований псевдонаучных представлений Т. Д. Лысенко.

Зоогеография

А. П. Кузякин разъяснял различие понятий зоогеографии и геозоологии, объединяя их в «географию животных» суши. Он считал, что зоогеография должна изучать животное население ландшафтных зон, районов и ландшафтов, а геозоология – распространение (ареалы) отдельных видов, систематических групп и фаунистических комплексов.

А. П. Кузякин предложил термин «Зоота» для обозначения комплекса фоновых видов животного населения ландшафтов и ландшафтных зон. Зоогеографическое районирование, по его мнению, должно быть заменено зонально-ландшафтным делением.

Энтомология

А. П. Кузякин собрал около 21 тысячи экземпляров бабочек. Эта коллекция имеет серийные подборки по 70 % видового состава чешуекрылых СССР.

В 1977 г. А. П. Кузякин подготовил систематический каталог (до подвидов) «Булавоусые (Rhopalocera) фауны СССР». Он не был напечатан, но его машинописные копии использовались учёными.

Организация науки

А. П. Кузякин принимал активное участие в организации съездов териологов и исследовании Рукокрылых. Пользовался большим авторитетом в, как он называл, «братстве летучемышатников».

Награды

• Медаль «За оборону Москвы»
• Медаль «За оборону Сталинграда»
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «Китайско-советская дружба»
• Медаль «Ветеран труда»

Членство в организациях

• Всесоюзное териологическое общество
• Всесоюзное орнитологическое общество
• Всесоюзное энтомологическое общество
• Всесоюзное географическое общество
• Московское общество испытателей природы — руководитель секции зоологии.

Память

Конференции и чтения памяти А. П. Кузякина

• В 1989, 1990 и 1995 годах секцией зоологии МОИП совместно с московскими отделениями Всесоюзных териологического, орнитологического и энтомологического обществ и Комиссии биогеографии Московского центра Географического общества были организованы конференции, посвящённые памяти А. П. Кузякина.
• В 2015 году, к 100-летию со дня рождения А. П. Кузякина были проведены Чтения его памяти на заседаниях Кафедры биогеографии Географического факультета МГУ и Кафедры биологии и экологии организмов Московского государственного областного университета (бывший МОПИ).

Выставки

• К 100-летию: 31 января — 26 апреля 2015 года в основном здании Государственного Дарвиновского музея прошла выставка «Учёный, педагог, путешественник» посвящённая А. П. Кузякину.
• К 90-летию: 1 февраля — 20 марта 2005 года Государственный Дарвиновский музей представил выставку «[www.museum.ru/N20917 Ученый, педагог, путешественник, профессор А. П. Кузякин]».

В честь А. П. Кузякина названы

• Подвид бабочки рода Сатиры — Satyrus ferula kuzakini.

Библиография

• Бобринский Н. А., Кузякин А. П. Отряд Насекомоядные. Ordo Insectivora // Определитель млекопитающих СССР. М.: Сов. Наука, 1944. С. 35-58.
• Кузякин А. П. Отряд Рукокрылые. Ordo Chiroptera // Определитель млекопитающих СССР. М.: Сов. Наука, 1944.С. 59-108.
• Кузякин А. П. К теории вида и видообразования: близкие виды рукокрылых в аспекте их исторического развития // Учен. зап. Моск. обл. пед. ин-та им. Н. К. Крупской, 1958. Т. 65. С. 21-98.
• Кузякин А. П. Ландшафтные районы СССР как основа для зоогеографических обследований // Материалы к конф. по вопр. зоогеографии суши. Алма-Ата, 1960. С. 75-76.
• Кузякин А. П. Зоогеография СССР // Учен. зап. Моск. обл. пед. ин-та им. Н. К. Крупской, 1962. Т. 109 : Биогеография, вып. 1. С. 3-182.
• Кузякин А. П. К систематике грызунов фауны СССР // Биология, биогеография и систематика млекопитающих СССР. М.: АН СССР. 1963. С. 105—115. (Тр. МОИП. Т. 10).
• Кузякин А. П. Список видов млекопитающих фауны СССР // Н. А. Бобринский, Б. А. Кузнецов, А. П. Кузякин. Определитель млекопитающих СССР. Изд. 2-е, исправл. и доп. М.: Просвещение, 1965. С. 5-14.
• Кузякин А. П. О русских названиях птиц // Орнитология в СССР: Матер. (тез.) Пятой Всес. орнитолог. конф. Кн. 2.Ашхабад: Ин-т зоологии АН ТССР, 1969. С. 337—341.
• Кузякин А. П. Отряд Рукокрылые (Chiroptera) // Жизнь животных. Т. 6. М.: Просвещение, 1971. С. 98-120.
• Кузякин А. П., Второв П. П. Отряд Насекомоядные (Insectivora) // Жизнь животных. Т. 6. М.: Просвещение, 1971. С. 68-97.
• Кузякин А. П., Второв П. П., Дроздов Н. Н., 1971: Отряд Грызуны (Rodentia) // Жизнь животных. Т. 6. М.: Просвещение, 1971. С. 152—251.
• Кузякин А. П. Вклад зоогеографии в зонально-ландшафтное районирование // Актуальные вопросы зоогеографии: Тез. докл. 6 Всесоюз. зоогеогр. конф. Кишинев, 1975. С. 130—132.
• Громов И. М., Кузякин А. П., Пантелеев П. А. 1980: О русских названиях грызунов фауны СССР // Грызуны. Матер V Всес. совещ. (Саратов, 3-5 дек. 1980 г.). М.: Наука. С. 10-13.

Редактор:

• Жизнь животных. Том 6. Млекопитающие, или Звери / Под редакцией профессоров С. П. Наумова и А. П. Кузякина. — М.: Просвещение, 1971. 627 с.
• Поведение млекопитающих (Серия Вопросы териологии): сборник статей. М.: 1977. 292 с.

Литература

• Мазин Л. Н. О жизни и деятельности Александра Петровича Кузякина: (К 100-летию со дня рождения) // Дезинфекционное дело. 2015. № 2. С. 57-68.
• Московские териологии / под ред. О. Л. Россолимо. М.: Зоологический музей МГУ, 2001. 771 с.
• Комкова В. И., Кузякина Т. А. Из научного наследия А. П. Кузякина // Систематика животных, практическая зоология и ландшафтная зоогеография. Чтения памяти А.П.Кузякина. М.: Наука, 1991. C. 16-30.
• Комкова В. И., Кузякина Т. А. Направления научных исследований, руководимых А. П. Кузякиным // Зоология и ландшафтная зоогеография. Чтения памяти А. П. Кузякина. М.: МОИП, 1993. C. 17-21.

Ссылки

• [zmmu.msu.ru/bats/person/kuzyakin.html А. П. Кузякин] — Рабочая группа по рукокрылым Зоологического музея.
• [jugan.org/kuzyakin.html А. П. Кузякин (Alexander Kuzyakin)] — Лепидоптерологи.
• Выставка 2015 г. — [www.darwinmuseum.ru/_news/?kuzyakin «Учёный, педагог, путешественник»] — [mayak-parnasa.livejournal.com/346226.html отчёт].

Отрывок, характеризующий Кузякин, Александр Петрович

– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.