Эллери Куин
Поделись знанием:
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
(перенаправлено с «Куин, Эллери»)
| Эллери Куин | |
| Ellery Queen | |
 Фредерик Денней, один из соавторов | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Жанр: | |
Э́ллери Куин (англ. Ellery Queen) — творческий псевдоним двух американских писателей еврейского происхождения, кузенов: Фредерика Даннэя, настоящие имя и фамилия Даниэль Натан (20 октября 1905 — 3 сентября 1982), и Манфреда Б. Ли, настоящие имя и фамилия Эмануэль Леповски (11 января 1905 — 3 апреля 1971). Оба родились в Бруклине. Занимались литературно-издательской деятельностью. В 1929 году для конкурса в одном из журналов создали роман «Тайна римской шляпы», опубликованный в том же году под псевдонимом Эллери Куин. Роман выиграл главный приз в размере 7500 долларов. В нём впервые появился главный герой их произведений — молодой сыщик Эллери Куин. Эллери — интеллектуал, который занимается расследованием преступлений, как правило, помогая своему отцу — инспектору полиции Нью-Йорка Ричарду Куину, причём «в отличие от традиционных детективных пар такого рода, роль Ричарда выписана с достаточным уважением и доброжелательностью»[1].
Соавторы также писали под псевдонимом Барнеби Росс (цикл, где в качестве детектива выступает глухой актёр Друри Лейн) и позволили другим авторам издать ряд произведений под обоими этими своими псевдонимами. Творчество Даннея и Ли по стилю относится к «золотому веку детектива».
Переведенные на русский язык романы Даннея и Ли
- Дом Брасса (англ.)
- Исчезающий труп (1941) (англ.)
- Таинственный цилиндр, или Тайна исчезнувшей шляпы (англ.)
- Тайна французского порошка (англ.)
- Тайна голландской туфли, или Тайна голландского башмака (англ.)
- Тайна греческого гроба (англ.)
- Тайна египетского креста (англ.)
- Тайна китайского апельсина (англ.)
- Тайна американского пистолета (англ.)
- Тайна сиамских близнецов (англ.)
- Тайна Испанского мыса (англ.)
- Светильник Божий (англ.)
- Дом на полпути (англ.)
- Дверь в мансарду (англ.)
- Грозящая беда, или Расплата дьявола (англ.)
- Четвёрка червей (англ.) (в другом переводе — Сердца четырёх)
- Зубы дракона (англ.)
- Несчастливый город (англ.)
- Убийца — Лис (англ.)
- Чудо десяти дней (англ.)
- Кот со многими хвостами (англ.)
- Две возможности (англ.)
- Происхождение зла (англ.)
- Король умер (англ.)
- Алые буквы (англ.)
- Расследует инспектор Куин
- Последний удар (англ.)
- Последняя женщина в его жизни
- Неизвестная рукопись доктора Уотсона
- Жила-была старуха (англ.)
- Лицом к лицу (англ.)
- Трагедия Y (под псевдонимом Барнеби Росс)
Напишите отзыв о статье "Эллери Куин"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=J94bAQAAIAAJ&q=%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BF%D0%B5%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80+%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B0%D1%80%D0%B4+%D0%BA%D0%B2%D0%B8%D0%BD&dq=%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BF%D0%B5%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80+%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B0%D1%80%D0%B4+%D0%BA%D0%B2%D0%B8%D0%BD&hl=ru&sa=X&redir_esc=y Бавин С. П. Зарубежный детектив ХХ века (в рус. пер.): Попул. библиогр. энцикл. — М.: Кн. палата, 1991, стр. 93]
Ссылки
- [neptune.spaceports.com/~queen/ Ellery Queen, a website on deduction] (англ.)
- [www.belletrist.ru/definit/queen.defin.htm Биография]
- [lib.aldebaran.ru/author/kuin_yelleri/ Произведения на aldebaran.ru]
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Эллери Куин
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
