HMS Queen Mary
Корабль Его Величества «Куин Мэри» (англ. HMS Queen Mary) — линейный крейсер Королевского военно-морского флота Великобритании времён Первой мировой войны. Назван в честь королевы Марии, супруги короля Георга V (англ. King George V).
Планировался как третий корабль типа «Лайон», но из-за внесённых в конструкцию изменений рядом специалистов выделяется в отдельный тип. Башни 343-мм орудий были приспособлены для использования более тяжёлых 635-кг снарядов. Проектное водоизмещение возросло на 650 тонн, и для сохранения той же скорости, что и у «Лайона», мощность силовой установки была увеличена на 5000 л. с. Также были произведены незначительные изменения в схеме бронирования.
Принял участие в бою в Гельголандской бухте. Из-за ремонта пропустил сражение у Доггер-банки. Потоплен огнём германских линейных крейсеров «Дерфлингер» и «Зейдлиц» 31 мая 1916 года в ходе Ютландского сражения.
Содержание
История создания
Линейный крейсер программы 1910—1911 года первоначально планировался как третий корабль типа «Лайон». Однако, так как в проект был внесён ряд усовершенствований, он выделен в отдельный тип. Формально являлся крейсерским эквивалентом линкоров «Кинг Джордж V»[2][3]. По сравнению с «Лайоном», водоизмещение было увеличено до 27 000 т, и, чтобы сохранить осадку на прежнем уровне, ширина корпуса была увеличена на 152 мм (6 дюймов). Чтобы сохранить проектную скорость в 28 узлов, мощность механизмов была увеличена с 70 000 до 75 000 л. с. Были проведены также небольшие изменения в схеме бронирования, наиболее существенными из которых стали бронирование палубы полубака по всей длине и защита носовой батареи противоминных орудий 76-мм бронёй. Также была несколько изменена форма носовой надстройки[1].
В феврале 1911 года было принято решение обеспечить возможность использования тяжёлых 635-кг снарядов для 343-мм орудий, что привело к уменьшению запаса водоизмещения на 52 т. В процессе постройки в проект был также внесён ряд изменений. В мае 1911 года было решено защитить кормовую боевую рубку 203-мм бронёй, что уменьшило запас водоизмещения ещё на 20 тонн. Остаток запаса водоизмещения был в апреле 1912 года использован на установку третьего насоса в гидравлическую систему привода башен главного калибра. В декабре 1911 года были проанализированы проблемы, возникшие на «Колоссусе», «Геркулесе» и «Орионе» из-за задымления боевого поста на фок-мачте установленной перед ним дымовой трубой. На «Куин Мэри» было решено изменить их взаимное расположение. Как и в последующем на «Лайоне», мачта была вынесена перед носовой дымовой трубой[1].
| «Лайон» (проект, 7 июня 1909)[4] |
«Куин Мэри» (проект, 1910)[1] |
«Куин Мэри» (на момент постройки)[5] | |
|---|---|---|---|
| Длина наибольшая, м | 213,36 | 213,36 | 213,38 |
| Длина между перпендикулярами, м | 201,168 | 201,168 | 201,17 |
| Ширина наибольшая, м | 26,97 | 27,13 | 27,14 |
| Осадка средняя, м | 8,53 | 8,53 | 8,42 |
| Водоизмещение нормальное, т | 26 350 | 27 000 | 26 770 |
| Номинальная мощность СУ, л. с. | 70 000 | 75 000 | |
| Проектная максимальная скорость, уз. | 28 | 28 | |
| Экипаж, человек | 920 | 999 | |
| Статьи весовой нагрузки, т | |||
| Оборудование | 760 | 805[6] | |
| Вооружение | 3260 | 3295[6] | |
| Силовая установка | 5840 | 5460 | |
| Запас угля | 1000 | 1000 | |
| Броня | 5930 | 6575 | |
| Корпус | 9460 | 9765 | |
| Запас водоизмещения | 100 | 100 | |
| ИТОГО | 26 350 | 27 000 | |
Конструкция
Корпус
Проектное нормальное водоизмещение «Куин Мэри» составляло 27 000 т, на 650 т больше, чем у «Лайона». Фактическое нормальное водоизмещение было 26 770 т при средней осадке 8,42 м, полное водоизмещение составило 31 650 т при средней осадке 9,65 м. Длина между перпендикулярами 201,2 м, по ватерлинии 212,9 м, наибольшая — 214,4 м за счёт кормового балкона[5]. Длина по корпусу такая же, как у «Лайона», — 213,38 м. Ширина корпуса 27 м, наибольшая — 27,14 м[5], отношение длины к ширине — 7,9. Высота надводного борта при проектном водоизмещении в носовой оконечности составила 9,14 м, на миделе 7,62 м и 5,79 м в кормовой оконечности. При проектном водоизмещении увеличению осадки на 1 см соответствовало увеличение водоизмещения на 39 тонн[3].
Расчётная метацентрическая высота при проектном нормальном водоизмещении составляла 1,44 м. Фактически при нормальном водоизмещении она составила 1,52 м, в полном грузу без нефти 1,55 м, с нефтью — 1,81 м[7]. В отличие от овальной средней трубы на «Лайоне», на «Куин Мэри» она была круглой. На «Куин Мэри» изначально были установлены противоторпедные сети, сохранявшиеся до момента гибели в 1916 году[3].
Крейсер был оснащён шестнадцатью боевыми прожекторами диаметром 610 мм. Прожектора располагались попарно. На носовой надстройке находились две пары на крыльях среднего мостика и две пары на крыльях нижнего. Остальные четыре пары размещались на защищённых козырьками от дульного пламени кронштейнах перед кормовой дымовой трубой[8].
Морские офицеры были очень недовольны практикой размещения офицерских кают в носовой части корабля, которая началась с «Дредноута» и «Инвинсибла». И на «Куин Мэри» вернулись к старой схеме. Каюты офицеров и кают-компания были расположены в корме. Также на корме был оборудован прогулочный балкон. Каюты старшин и рядового состава расположили в носовой части. По проекту экипаж насчитывал 999 человек. В Ютландском бою экипаж насчитывал 1278 человек, в том числе 60 офицеров[9].
Вооружение
Главный калибр состоял из восьми 45-калиберных 343-мм орудий Mk.V. Они располагались по диаметральной плоскости в четырёх двухорудийных башнях. Первые две башни располагались в носу по линейно-возвышенной схеме и традиционно для британского флота обозначались как «A» и «B». Расположенная между надстройками в средней части корпуса башня имела обозначение «Q», а кормовая — «Y»[3].
Ствол орудия Mk.V со скреплением проволокой. В отличие от «Лайона», механизмы подачи были приспособлены для работы с тяжёлыми 636-кг снарядами (на «Лайоне» только с облегчёнными 568-кг). Орудие сообщало 636-кг снарядам начальную скорость в 762 м/с. Установки обеспечивали угол возвышения до 20°, что обеспечивало максимальную дальность в 22 000 м (118 каб). У всех башен зарядные погреба размещались над снарядными. Боекомплект по проекту составлял 80 снарядов на ствол, всего 640 снарядов[1], в военное время он увеличивался до 880 снарядов — по 110 на ствол[3][10].
До 1914 года дальность действия башенных прицелов ограничивалась углом возвышения 15°21′. В начале 1916 года, перед Ютландским сражением, были установлены специальные призматические устройства «супервозвышение 6°», позволявшие прицеливаться при максимальном угле возвышения. Дальномер на «Куин Мэри» изначально устанавливался на крыше носовой боевой рубки, что на «Лайоне» было сделано позже. Во время ремонта в начале 1915 года на марсе фок-мачты был установлен пост управления стрельбой центральной наводки[3].
Противоминный калибр состоял из 16 102-мм 50-калиберных орудий BL.Mk.VII в установках P.VI. Восемь орудий было установлено в бронированном каземате в носовой надстройке, восемь — в кормовой надстройке[11]. Боекомплект составлял по 150 снарядов на ствол. В октябре 1914 года были установлены 76-мм зенитное орудие Mk.I и одна 76-мм зенитная пушка Гочкиса. При постройке на крейсере были установлены четыре 47-мм салютные пушки Гочкиса, которые сняли в начале 1915 года. Торпедное вооружение состояло из двух 533-мм подводных торпедных аппаратов с боекомплектом в 14 торпед[3].
Бронирование
Вертикальное бронирование состояло из нижнего главного и верхнего броневых поясов. Главный броневой пояс шириной 3,5 м имел толщину 229[прим. 2] мм и длину в 116 м, располагаясь от носовой боевой рубки до внутренней стороны барбета башни «Y». Верхний край пояса шёл по главной палубе, на высоте в 2,59 м над ватерлинией при нормальном водоизмещении. Нижний край уходил под воду на 0,91 м. В носовую оконечность он продолжался поясом 152-мм толщины, чуть заходя за середину барбета башни «B», затем сужаясь сначала до 127, а потом до 102 мм, не доходя до форштевня. Его замыкала 102-мм траверзная переборка. У «Лайона» 152-мм пояс был чуть длиннее и заходил вперёд за барбет башни «B»[12]. В кормовой оконечности пояс сужался до 127 мм и далее имел толщину 102 мм, заканчиваясь в 22,3 м от ахтерштевня траверзом 102-мм толщины. Верхний пояс имел толщину 152 мм. В носу он продолжался поясом сначала 127-мм, а потом 102-мм толщины. В корме он продолжался 127-мм плитами, заканчиваясь 102-мм поясом и траверзом 102-мм толщины[13]. В отличие от «Лайона», верхний пояс заканчивался несколько раньше, чем нижний, поэтому в этом месте траверзы образовывали уступ[12].
Если на «Лайоне» носовая батарея противоминных орудий была не защищена, то на «Куин Мэри» её защитили спереди 51-мм щитами, с боков 76-мм плитами и сверху 25-мм крышей. Кормовая батарея бронирования не имела. Передняя боевая рубка имела не овальную, а круглую форму. Толщины её бронирования остались теми же — стенки 254 мм, крыша 76 мм и пол 102 мм. Расположенный сверху рубки колпак поста управления огнём главного калибра имел круговую толщину 76 мм. Коммуникационная труба имела толщину стенок 76 мм. Задняя боевая рубка получила бронирование — стенки имели толщину 152 мм, крыша 76 мм и настил пола 102 мм. Коммуникационная труба имела толщину 102 мм. Кожухи дымовых труб и противоосколочная переборка башни «Q» имели толщину 19 мм[14][12].
Как и на «Лайоне», верхняя палуба имела толщину 19—25,4 мм. Однако между барбетами башен «A» и «B» она была увеличена до 51 мм. В отличие от «Лайона», палуба полубака почти по всей длине имела толщину 32 мм. Главная броневая палуба настилалась 25,4-мм броневыми плитами и имела скосы той же толщины. В корме, за барбетом башни «Y», её толщина вместе со скосами увеличилась до 32 мм. В носу и корме она заканчивалась карапасной бронепалубой 63,5-мм толщины[14][7].
Лоб и боковые стенки башен главного калибра имели толщину 229 мм, задняя стенка — 203 мм. Наклонная часть крыши была 82-мм толщины, задняя горизонтальная часть — 64-мм. Настил пола в задней части имел толщину 76 мм. Барбеты имели внутренний диаметр 8534 мм. Над палубой они имели толщину 229 мм. Внутренняя смежная часть барбетов башен «A» и «B» и задняя части барбета башни «Y» снижались до 203 мм. Под палубой барбеты имели толщину 203 мм, а ниже главной броневой палубы 76 мм. Погреба боезапаса защищались 38—64-мм экранами[15][7].
|
Силовая установка
Силовая установка идентична «Лайону», но с увеличением номинальной мощности до 75 000 л. с.[7], что должно было обеспечивать максимальную скорость в 28 узлов. В семи котельных отделениях (КО) располагались 42 водотрубных котла Ярроу с трубками большого диаметра и рабочим давлением пара 16,5 кгс/см². В каждом отделении находилось по 6 котлов. КО № 1 было расположено поперёк корабля и занимало длину 10,4 м. КО № 2 — 5 шли в две линии по правому и левому бортам, каждое занимало длину 15,8 м. Первая группа котлов, располагавшаяся между башнями «P» и «Q», таким образом, имела длину 42 м. Вторая группа котельных отделений — № 6 и № 7 — располагалась также в две линии за башней «Q» и занимала длину 15,8 м. Каждый котёл оснащался форсунками для впрыска нефти[16].
За котельными шли два расположенных побортно машинных отделения. Они занимали длину 18,9 метра, и в каждом помещалось по одному комплекту турбин Парсонса. Турбины были с прямым приводом на четыре вала с гребными винтами диаметром 3,7 м. Каждый комплект состоял из турбины высокого и низкого давления переднего и заднего хода. Турбины переднего и заднего хода были объединены на одном вале. Турбины высокого давления приводили во вращение внешние валы, низкого — внутренние. Турбина высокого давления включала в себя ступень турбины крейсерского хода, пар на которую подавался только при движении на крейсерских ходах. Следом за машинными шли два рядом расположенных отделения главных конденсаторов длиной 15,2 м. В них также располагалось вспомогательное оборудование[16].
Нормальный запас топлива составлял 1000 т угля, максимальный — 3700 т угля и 1170 т нефти. При использовании только угля расчётная дальность плавания составляла 3415 миль на скорости 17,4 узла и 1645 на 24,9 узла. При использовании ещё и нефти дальность увеличивалась до 4970 и 2390 миль соответственно[7].
2 июня 1913 года на мерной миле в Полперро «Куин Мэри» развила форсированную мощность в 83 000 л. с., что при средней частоте вращения в 289 об/мин обеспечило ей максимальную скорость в 28,17 узла. Ожидания, что благодаря большей мощности машин «Куин Мэри» будет обладать большей скоростью по сравнению с «Лайонами», не оправдались, и на практике их скорость была практически одинакова[7].
Командиры
- С июля 1913 года — кэптен[прим. 3] Уильям Реджинальд Холл (англ. William Reginald Hall)[17].
- С октября 1914 года — кэптен Сесил Ирби Проуз (англ. Cecil Irby Prowse)[17].
Служба
«Куин Мэри» была заложена 6 марта 1911 года на частной верфи «Палмерс Шипбилдинг (англ. Palmers Shipbuilding and Iron Company)» в Джарроу на Тайне. Корабль был назван в честь королевы Марии, супруги Георга V. Производством энергетической установки занималась верфь «Джон Браун» в Клайдбэнке. Крейсер был спущен на воду 20 марта 1912 года. Из-за волнений на судоверфи строительство постоянно откладывалось[18], и крейсер был достроен только к августу 1913 года. Всего постройка длилась 29 месяцев, из них стапельный период занял 12 с половиной месяцев. Стоимость постройки составила 2 078 491 фунт стерлингов (20 785 000 рублей золотом)[9].
К испытаниям крейсер был готов в марте 1913 года, но начались они только в мае. 30 мая 1913 года во время 24-часовых ходовых испытаний средняя мощность составила 56 000 л. с., при этом крейсер развил скорость в 27 узлов. Испытания на максимальную скорость производились на мерной миле в Полперро. 2 июня 1913 года крейсер выполнил восемь пробегов на максимальной мощности. Самым медленным был второй, когда крейсер выдал мощность 76 500 л. с., что при средней частоте вращения гребных валов в 283,5 об/мин обеспечило ему скорость в 27,41 узла. Самым быстрым был седьмой пробег, когда при мощности в 83 350 л. с. и средних оборотах 290,5 об/мин крейсер развил скорость в 28,465 узла[19].
После окончания испытаний официально был введён в строй в Портсмуте 4 сентября 1913 года и вошёл в состав 1-й эскадры крейсеров под командованием контр-адмирала Битти, державшего свой флаг на линейном крейсере «Лайон». В январе 1914 года эскадра стала называться 1-й эскадрой линейных крейсеров и с августа 1914 года вошла в состав Гранд-Флита[20].
В составе 1-й эскадры линейных крейсеров «Куин Мэри» приняла участие 28 августа 1914 года в сражении в Гельголандской бухте. В январе — феврале 1915 года крейсер проходил плановый ремонт в Портсмуте, поэтому не принимал участие в бою у Доггер-банки[20].
31 мая 1916 года «Куин Мэри» приняла участие в Ютландском сражении. В начальной фазе боя авангард британского Гранд-Флита под руководством Битти встретился в бою с 1-й разведывательной группой под руководством контр-адмирала Хиппера. Британские силы шли двумя колоннами. Впереди шли линейные крейсера 1-й и 2-й эскадр — «Лайон», «Принцесс Ройал», «Куин Мэри», «Тайгер», «Нью Зиленд» и «Индефатигебл». За ними шла 5-я эскадра линкоров Эван-Томаса — четыре быстроходных линкора типа «Куин Элизабет» — «Бархэм», «Вэлиант», «Уорспайт» и «Малайя». Германские линейные крейсера возглавлял «Лютцов», за ним шли «Дерфлингер», «Зейдлиц», «Мольтке» и «Фон дер Танн»[21].
Из-за ошибки в передаче сигналов 5-я эскадра линкоров запоздала с поворотом, совершённым линейными крейсерами Битти. Британские линейные крейсера шли на скорости порядка 25 узлов, догоняя противника, шедшего на скорости в 21 узел. Линкорам, с их 24 узлами, было тяжело догнать Битти. Поэтому линейные крейсера Битти, нагнав противника, вступили в бой самостоятельно. Крейсера противников шли курсом на юг, британские корабли правее немецких. Первыми открыли огонь германские крейсера около 15:48 (время британское). Буквально через полминуты им ответили британские корабли. При этом британцы опять, как и при Доггер-банке, допустили ошибку в распределении целей. Их было шесть против пяти противников, поэтому «Лайон» и «Принцесс Ройал» обстреливали «Лютцов». «Куин Мэри», шедшая третьей, открыла огонь не по «Дерфлингеру», шедшему вторым, а по «Зейдлицу», шедшему третьим. «Тайгер», шедший четвёртым, обстреливал «Мольтке». Таким образом, второй корабль в германской линии беспрепятственно стрелял по «Принцесс Ройал». В германской линии по «Куин Мэри» стрелял «Зейдлиц»[22].
Условия видимости благоприятствовали немцам — британские корабли находились на светлой половине горизонта, а их стрельбе мешал дым из труб, нагоняемый лёгким северо-западным бризом. Несмотря на это, «Куин Мэри» стреляла достаточно точно. При открытии огня дистанция до «Зейдлица» была порядка 15 500 м. «Куин Мэри» стреляла полузалпами (в залпе по одному орудию из каждой башни) бронебойными 635-кг снарядами[22].
В 15:55 343-мм снаряд «Куин Мэри» пробил верхний пояс «Зейдлица» перед фок-мачтой и разорвался на 25-мм верхней палубе, проделав в ней пробоину 3 × 3 м. Лёгким конструкциям «Зейдлица» был причинён серьёзный ущерб, началось затопление ряда носовых отсеков. В 15:57 на дистанции порядка 13 200—13 700 м второй снаряд пробил барбет носовой башни «Зейдлица». Осколки брони и снаряда подожгли два заряда в боевом отделении, однако пожар не распространился дальше. Были разрушены механизмы подачи, приводы горизонтальной и вертикальной наводки. Башня вышла из строя[23][24].
В 16:02 в результате нескольких попаданий «Фон дер Танна» концевой «Индефатигебл» вывалился из строя и после взрыва боезапаса взлетел на воздух, затонув в течение нескольких минут. Сложное положение британских крейсеров спасло то, что в 16:10 по концевым в германской колонне «Фон дер Танну» и «Мольтке» открыли свой огонь подтянувшиеся линкоры 5-й эскадры. В промежутке между 16:00 и 16:10 снаряд с «Куин Мэри» разорвался в воде вблизи борта «Зейдлица» в районе барбета правой бортовой башни. На протяжении 12 м броня была вдавлена внутрь и началось медленное затопление расположенных за нею отсеков. В 16:17 четвёртый снаряд разорвался в районе 150-мм орудия № 6 на стыке броневых плит верхнего броневого пояса толщиной 230 мм и 200-мм плиты каземата. Осколки проникли внутрь и привели к ряду разрушений. 150-мм орудие было выведено из строя[23][25].
Данные о попаданиях до этого момента в «Куин Мэри» не точны, но, по всей видимости, было около четырёх попаданий с «Зейдлица», самым существенным из которых было попадание в район носовой батареи 102-мм орудий, приведшее к возгоранию части боезапаса[22].
В 16:17 «Принцесс Ройал» заволокло дымом, после чего «Дерфлингер» перенёс огонь на «Куин Мэри». Сосредоточенный огонь «Зейдлица» и «Дерфлингера» с дистанции около 13 200—13 400 м стал губительным для британского крейсера. Точную картину восстановить невозможно, но, предположительно, произошло следующее. В 16:21 305-мм снаряд с «Дерфлингера» попал в башню «Q», вывел из строя правое орудие и привёл к возгоранию расположенных в боевом отделении зарядов пороха. В 16:26 залп лёг в район носовых башен, пробив барбет башни «B». Произошёл взрыв боезапаса, разорвавший корабль надвое в районе фок-мачты (по другой версии, взрыв боезапаса башни «B» произошёл из-за продолжающегося пожара в зарядном отделении 102-мм орудий, перекинувшегося на погреба 343-мм орудий[26]). Облако дыма и огня поднялось на высоту 1800 м. Носовая часть затонула практически мгновенно, кормовая часть начала погружаться, обнажив винты. В этот момент произошло ещё одно попадание в район башни «Q», что привело к взрыву погребов. Корабль окончательно скрылся в дыму[23].
Шедший в кильватере «Тайгер» не успел увернуться и прошёл сквозь облако дыма. Его палубу и надстройки засыпало обломками, а «Куин Мэри» уже не было видно. Британский линейный крейсер затонул в течение нескольких минут. Из его экипажа 17 человек поднял из воды эсминец «Лорел», ещё одного — эсминец «Петард». Двух человек из воды позже подобрал германский миноносец G8[22]. Вместе с крейсером погибли 1266 человек экипажа, в том числе 57 офицеров[27][28][29].
В 2006 году, в канун празднования 90-летия Ютландского сражения, обломки всех 14 потерянных во время сражения британских кораблей, включая «Куин Мэри», были приравнены к воинским захоронениям, и на них было распространено действие Акта 1986 года «О защите воинских останков» (англ. Protection of Military Remains Act 1986). Обломки корабля можно осматривать, но нельзя их трогать[30][31].
Оценка проекта
Все британские крейсера с 343-мм орудиями обладали сходными характеристиками и общими преимуществами и недостатками. В «Куин Мэри», как и во всех британских линейных крейсерах, преобладала крейсерская составляющая. Созданный согласно концепции лорда Фишера «скорость — лучшая защита», крейсер обладал высокой скоростью и сильным вооружением из 343-мм орудий. Обладая, помимо большой скорости и сильного вооружения, хорошей мореходностью, эти крейсера предназначались в основном для разведки, борьбы с лёгкими силами и рейдерами противника. В бою основных сил их роль должна была ограничиваться ролью быстроходного крыла — охват головы противника и добивание отставших кораблей, при минимальном времени огневого контакта с равным противником[32].
По сравнению с 305-мм орудийными крейсерами типов «Инвинсибл» и «Индефатигебл», 343-мм орудийные крейсера имели значительно лучшую защищённость. Большая часть корпуса была защищена от 280-мм снарядов[3]. Поэтому, в сравнении с современными им германскими линейными крейсерами типа «Мольтке» и «Зейдлиц», несмотря на их несколько лучшее бронирование, британские крейсера обладали неоспоримым преимуществом. Бой у Доггер-банки и Ютландское сражение показали, что «кошки адмирала Фишера»[прим. 4], обладая преимуществом в скорости, могли навязать более медленному противнику бой на выгодной дистанции, а при неблагоприятной ситуации оторваться от противника[33][34].
| Характеристики артиллерии главного калибра, принятой на вооружение в 1910—1913 годах | ||||
|---|---|---|---|---|
| Орудие | 13.5″/45 Mark V[35]
|
28 cm/50 SK L/50[36]
|
30,5 cm/50 SK L/50[37]
|
36 см/45 Тип 41[38][прим. 5]
|
| Калибр, мм | 343 | 280 | 305 | 356 |
| Длина ствола, калибров[прим. 6] | 45 | 46,8 (50) | 47,4 (50) | 45 |
| Носители | «Куин Мэри» | «Мольтке» «Зейдлиц» |
«Дерфлингер» | «Конго» |
| Год принятия на вооружение | 1912 | 1911 | 1911 | 1913? |
| Масса бронебойного снаряда, кг | 635 | 302 | 405,5 | 673,5 |
| Начальная скорость, м/с | 759 | 880 | 855 | 770 |
| Дульная энергия, МДж | 365,81 | 233,87 | 296,43 | 399 |
| Скорострельность, выстрелов в минуту | 1,5—2 | 3 | 2—3 | 2 |
| Максимальная дальность стрельбы, м (при угле возвышения орудия) |
21 710 (20°) | 18 100 (13,5°) | 16 200—18 000 (13,5°)[прим. 7] 20 400 (16°) |
25 000 (20°)[прим. 8] |
| Тип скрепления ствола | проволокой | цилиндрами | цилиндрами | проволокой |
| Тип затвора | поршневой | клиновой | клиновой | поршневой |
| Бронепробиваемость (по крупповской сталеникелевой броне), мм[39] | ||||
| 25 каб. (4630 м) | 505 | 490 | ||
| 50 каб. (9260 м) | 398 | 358 | ||
| 75 каб. (13 890 м) | 307 | 268 | ||
| 100 каб. (18 520 м) | 247 | 202 | ||
Однако ответом на второе поколение британских крейсеров стали три германских линейных крейсера типа «Дерфлингер». Германские линейные крейсера, из-за численного отставания флота Германии от флота Великобритании, специально проектировались, в том числе для участия в бою главных сил. «Дерфлингер», вступивший в строй на год позже «Куин Мэри», был вооружён 305-мм орудиями и при этом очень хорошо защищён. Его 300-мм главный броневой пояс по толщине был таким же, как у современных ему британских линкоров типов «Орион» и «Кинг Джордж V», и не шёл ни в какое сравнение с 229-мм поясом «Куин Мэри». А 305-мм орудия, несмотря на меньший по сравнению с британскими крейсерами калибр, обладали прекрасными баллистическими характеристиками. Учитывая лучшее качество германских снарядов, немецкие инженеры достаточно обоснованно считали крейсер эквивалентом 343-мм британского. При этом он имел практически ту же скорость, что и британские линейные крейсера, и концепция Фишера в его отношении уже не срабатывала. Преимущество в бою «Дерфлингера» характеризует то обстоятельство, что он мог пробить самую толстую броню британского крейсера с расстояния в 11 700 метров, а британскому крейсеру для этого нужно было подойти на расстояние в 7800 метров[40]. Кроме прекрасно организованной борьбы за живучесть корабля, германский крейсер также отличала хорошая подводная защита. Вдоль броневого пояса у него шла противоторпедная бронированная переборка толщиной 50 мм. У «Куин Мэри» же в подводной части были лишь броневые экраны в районе погребов боезапаса. Поэтому всеми специалистами признаётся, что германские крейсера типа «Дерфлингер» были более сбалансированными и лучше приспособленными для ведения линейного боя[41].
Ещё одним развитием «Лайона» стали японские крейсера типа «Конго». Проект и первый крейсер в серии из четырёх кораблей были созданы британской компанией «Виккерс». Все технологии и чертежи были переданы Японии, и по ним были построены ещё три корабля. Проект японского крейсера несущественно отличался от своего прототипа. Крейсера изначально предназначались для боёв на больших дистанциях. Японские крейсера были оснащены более мощными 356-мм орудиями, имевшими загоризонтную дальность. К тому же они были расположены более рационально. Между третьей и четвёртой башнями была убрана кормовая надстройка, что увеличило сектора обстрела. Противоминная артиллерия состояла из более мощных 152-мм орудий[прим. 9][42][43].
Вместе с тем следует отметить, что и британцы, и немцы ошиблись в своих довоенных предположениях о дистанциях ведения артиллерийского боя. В бою на дистанциях свыше 100 каб. бо́льшую роль играла горизонтальная защита, которая и у «Дерфлингера», и у «Куин Мэри» была недостаточной. Также из-за увеличившихся дистанций боя фактическим балластом оказались торпедные аппараты — несмотря на большое внимание, уделявшееся этому виду оружия до войны, во время боевых действий ни линейным крейсерам, ни линкорам так ни разу и не удалось попасть торпедой в противника. Анализируя обстоятельства гибели «Куин Мэри», многие специалисты также приходят к выводу о том, что основными причинами её гибели стала не столько слабая защищённость башен главного калибра (в Ютландском сражении германские линейные крейсера «Лютцов», «Дерфлингер» и «Зейдлиц» также получали пробития башен и барбетов с возгоранием зарядов пороха внутри башен), сколько плохо организованная борьба за живучесть (в сходной ситуации при возгорании зарядов экипажу «Лайона» удалось затопить погреба и предотвратить взрыв[44]), отсутствие противопожарных заслонок[2] и взрывоопасность основного метательного вещества — кордита[2][44]. В дополнение к этому немцы учли опыт возгорания зарядов в кормовых башнях «Зейдлица» в бою у Доггер-банки и предприняли меры для снижения возможности подобного возгорания, включая противопожарные заслонки и уменьшение количества зарядов, находящихся в боевом отделении башни. Британцы же после Доггер-банки, неудовлетворённые скорострельностью орудий главного калибра, напротив, решили увеличить количество зарядов, подготовленных к выстрелу и находящихся в боевом отделении[45].
| «Куин Мэри»[2] |
«Кинг Джордж V»[46] |
«Зейдлиц»[47] |
«Дерфлингер»[48] |
«Кайзер»[49] |
«Конго»[42]
| |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Тип | линейный крейсер |
линкор | линейный крейсер | линкор | линейный крейсер | |
| Год закладки | 1911 | 1911 | 1911 | 1912 | 1909 | 1911 |
| Год ввода в строй | 1913 | 1912 | 1913 | 1914 | 1912 | 1913 |
| Размерения | 214,4×27,1×8,5 | 182,1×27,1×8,7 | 200×28,5×9,09 | 210×29×9,2 | 172,4×29,0×8,3 | 214,5×28×8,4 |
| Водоизмещение нормальное, т | 27 200 | 23 368 | 24 988 | 26 600 | 24 724 | 27 940 |
| Полное, т[прим. 10] | 32 160 | 26 112 | 28 550 | 31 200 | 27 000 | 32 715 |
| Тип СУ | ПТ | ПТ | ПТ | ПТ | ПТ | ПТ |
| Мощность, л. с. | 75 000 | 31 000 | 63 000 | 63 000 | 28 000 | 64 000 |
| Проектная скорость, уз. | 27,5 | 21,7 | 26,5 | 26,5 | 21 | 27,5 |
| Максимальная, уз. | 28,12 | 22,1—22,4 | 28,1 | 25,5[прим. 11] | 21,7—23,1 | 27,54 |
| Дальность, миль (на ходу, уз.) |
4970 (17,4) 5610 (10) |
4060 (18,15) 6730 (10)[50] |
4200 (14) | 5600 (14) | 7900 (12) | 8000 (10) |
| Бронирование, мм | ||||||
| Пояс | 229 | 305 | 300 | 300 | 350 | 203 |
| Палуба | 63 | 45—102 | 50—80 | 50—80 | 60—100 | 41—57 |
| Башни | 229 | 279 | 250 | 270 | 300 | 229 |
| Барбеты | 229 | 254 | 230 | 260 | 300 | 254 |
| Рубка | 254 | 279 | 300 | 300 | 350 | 254 |
| Схема размещения вооружения |  |
 |
||||
| Вооружение | 4×2×343-мм/45 16×1×102/50 4×1×47 4 ТА |
5×2×343-мм/45 16×1×102/50 4×1×47 3 ТА |
5×2×280-мм/50 12×1×150/45 12×1×88 4 ТА |
4×2×305-мм/50 14×1×150/45 8×1×88 4 ТА |
5×2×305-мм/50 14×1×150/45 8×1×88 5 ТА |
4×2×356-мм/45 16×1×152/50 8×1×76 8 ТА |
Напишите отзыв о статье "HMS Queen Mary"
Примечания
- Комментарии
- ↑ Все данные приведены на момент вступления в строй.
- ↑ В британском флоте толщины бронирования традиционно измеряются в дюймах. Здесь и далее все толщины переведены в метрическую систему измерения, с округлением до миллиметров. На самом деле толщина пояса 9 дюймов = 228,6 мм.
- ↑ Звание в британском флоте, эквивалентное званию капитана 1-го ранга.
- ↑ Британские крейсера второго поколения с 343-мм орудиями — «Лайон», «Принцесс Ройал», «Куин Мэри» и «Тайгер» — из-за использования на двух из них имён хищников из семейства кошачьих получили в британском флоте прозвище «кошки» с добавлением имени создателя их идеи — адмирала Фишера.
- ↑ Данных по этим орудиям по состоянию на момент Первой мировой войны очень мало, потому приведены данные для снаряда тип 91, применявшегося во Второй мировой войне.
- ↑ Длина ствола, отнесённая к калибру орудия. Дана по британской системе, в которой длина считается по каналу ствола. В Германии и России под длиной понимается длина от дульного среза до торца затворного гнезда, поэтому она пересчитана по британской системе, а в скобках дана официальная цифра в национальной системе расчёта.
- ↑ Расхождение по источникам. Британские источники дают дальность в 16 200 м, Стафф и Грёнер дают 18 000 м. После модернизации в 1916 году с увеличением угла возвышения до 16° все источники дают дальность в 20 400 м.
- ↑ Максимальный угол возвышения 25°
- ↑ Такая схема размещения орудий главного калибра и переход на 152-мм противоминные орудия позже были сделаны и на британском крейсере «Тайгер».
- ↑ Для британских кораблей в источниках водоизмещение даётся в длинных тоннах, поэтому оно пересчитано в метрические тонны.
- ↑ Результат показанный на мелководной Бельтской миле. Считается, что на глубокой воде скорость была бы на 2 узла больше.
- Источники
- ↑ 1 2 3 4 5 Roberts. Battlecruisers. — P. 36
- ↑ 1 2 3 4 Conway's, 1906—1921. — P.31
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 32.
- ↑ Roberts. Battlecruisers. — P. 33
- ↑ 1 2 3 Roberts. Battlecruisers. — P. 43
- ↑ 1 2 Roberts. Battlecruisers. — P. 44
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 34.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 35.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 35—36.
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 27
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 33
- ↑ 1 2 3 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 33.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 6.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 8.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 8—9.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 9.
- ↑ 1 2 Roberts. Battlecruisers. — P. 123
- ↑ Паркс. Линкоры Британской империи. Том 7. — С. 19.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 36—37.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 37.
- ↑ Вильсон Х. Линкоры в бою. 1914—1918 гг. = H. W. Wilson. Battleships in Action, 2 Vol. London, 1926. — М.: Государственное военное издательство, 1935. — С. 134—138. — 340 с.
- ↑ 1 2 3 4 Campbell John. [webpages.charter.net/abacus/news/jutland/CHAPTER%204.htm CHAPTER 4. Action between capital ships First phase 1548—1654] // [webpages.charter.net/abacus/news/jutland/cont.htm Jutland: An Analysis of the Fighting]. — Lyons Press, 1998. — ISBN 1-55821-759-2.
- ↑ 1 2 3 Campbell John. [webpages.charter.net/abacus/news/jutland/CHAPTER%205.htm CHAPTER 5. Damage to capital ships 1548—1654] // [webpages.charter.net/abacus/news/jutland/cont.htm Jutland: An Analysis of the Fighting]. — Lyons Press, 1998. — ISBN 1-55821-759-2.
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 44
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 45
- ↑ Burr, British battlecruisers, 2006.
- ↑ «Twice Rescued from the Sea» (англ.) // The Times : журнал, кол. A («News»). — L., 6 June 1916. — Fasc. 41186. — P. 10.
- ↑ Narrative of the Battle of Jutland, p. 95.
- ↑ Campbell, 1986, p. 338.
- ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/uk_news/5033582.stm Jutland commemorated 90 years on] (англ.). BBC News (31.05.2006). Проверено 5 октября 2013.
- ↑ [www.legislation.gov.uk/uksi/2009/3380/contents/made The Protection of Military Remains Act 1986 (Designation of Vessels and Controlled Sites) Order 2009] (англ.). — Текст акта о защите воинских захоронений с поправками 2009 года. Проверено 5 октября 2013.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 2—3.
- ↑ Staff. Battle on the Seven Seas. — P. 94
- ↑ Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: Схватка гигантов. — М.: АСТ, 2003. — С. 238. — 512 с. — ISBN 5-17-010656-4.
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_135-45_mk5.htm Britain 13.5″/45 (34.3 cm) Mark V(L) / 13.5″/45 (34.3 cm) Mark V(H)] (англ.) (25 November 2012). — Описание 343-мм орудия Mark V. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N5I8uY Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_11-50_skc09.htm Germany 28 cm/50 (11″) SK L/50] (англ.) (24 November 2012). — Описание 280-мм орудия SK L/50. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N3NvKJ Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_12-50_skc12.htm Germany 30.5 cm/50 (12″) SK L/50] (англ.) (24 November 2012). — Описание 305-мм орудия SK L/50. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N5uUlK Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ [www.navweaps.com/Weapons/WNJAP_14-45_t41.htm Japan 14″/45 (35.6 cm) Vickers Mark «A»; 14″/45 (35.6 cm) 43rd Year Type; 14″/45 (35.6 cm) 41st Year Type; 36 cm/45 (14″) 41st Year Type] (англ.). — Описание японского 356-мм орудия Тип 41. Проверено 28 сентября 2010.
- ↑ С. И. Титушкин. Линейные корабли типа «Байерн». — СПб., 2004. — С. 49. — («Боевые корабли мира»).
- ↑ [militera.lib.ru/memo/german/tirpitz/12.html Альфред фон Тирпиц «Воспоминания»]
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — СПб., 1998. — С. 92. — 152 с. — (Боевые корабли мира).
- ↑ 1 2 Conway's, 1906—1921. — P.234
- ↑ Паркс. Линкоры Британской империи. Том 7. — С. 38.
- ↑ 1 2 Roberts. Battlecruisers. — P. 117
- ↑ Staff. Battle on the Seven Seas. — P. 102
- ↑ Паркс. Линкоры Британской империи. Том 7. — С. 20.
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 21
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 35
- ↑ Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — P. 49. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.30
Литература
- Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — СПб., 2000. — 64 с. — (Боевые корабли мира).
- Тарас А. Е. Энциклопедия броненосцев и линкоров. — М.: Харвест, АСТ, 2002. — ISBN 985-13-1009-3.
- Паркс, Оскар. Линкоры Британской империи. Том 7. Эпоха дредноутов. — СПб.: Галея Принт, 2008. — 116 с. — ISBN 9785817201321.
- Burr L. British battlecruisers. 1914—1918. — Oxford: Osprey Publishing Ltd, 2006. — (New Vanguard). — ISBN 1-84603-008-0.
- Burt R. A. British Battleships of World War One. — London: Arms and armor press, 1986. — 344 p. — ISBN 0-85368-771-4.
- Campbell N. J. M. Battlecruisers. — London: Conway Maritime Press, 1978. — 72 p. — (Warship Special No. 1). — ISBN 0851771300.
- Campbell N. J. M. Jutland: An Analysis of the Fighting. — Annapolis, Maryland : Naval Institute Press, 1986. — ISBN 0-87021-324-5.</span>
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
- Great Britain. Admiralty. Narrative of the Battle of Jutland. — London : H.M. Stationery Office, 1924. — OCLC [www.worldcat.org/oclc/558451990 558451990].</span>
- Roberts, John. Battlecruisers. — London: Chatham Publishing, 1997. — 128 p. — ISBN 1-86176-006-X.
- Staff, Gary. [books.google.com/books?id=Kqvrr0RnGuEC&printsec=frontcover German Battlecruisers: 1914–1918]. — Oxford: Osprey Books, 2006. — 48 p. — ISBN 1846030099.
- Staff, Gary. Battle on the Seven Seas: German Cruiser Battles, 1914—1918. — Barnsley: Pen & Sword Books, 2011. — 224 p. — ISBN 978-1848841826.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Queen Mary
– Как же это, мой друг?– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.
Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.
После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
