Театр кукол

Теа́тр ку́кол — одна из разновидностей кукольного вида искусства, в который входят мультипликационное и не мультипликационное анимационное киноискусство, кукольное искусство эстрады и художественные кукольные программы телевидения.

Театр кукол

В спектаклях театра кукол внешность и физические действия персонажей изображаются и/или обозначаются, как правило, объёмными, полуобъёмными (барельефными, горельефными) и плоскими куклами-актёрами. Куклы-актёры обычно управляются и приводятся в движение людьми, актёрами-кукловодами, а иногда автоматическими механическими устройствами. В последнем случае куклы-актёры называются куклами-роботами. Следует отметить, что словосочетание «кукольный театр» является некорректным и обижает профессиональное достоинство кукольников, поскольку прилагательное «кукольный» ассоциируется с понятием «ненастоящий»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Правильно говорить: театр кукол, так, кстати, называются все профессиональные театры кукольной анимации.

Среди театров кукол различают три основных типа:

1. Театр верховых кукол (перчаточных, гапитно-тростевых и кукол иных конструкций), управляемых снизу. Актёры-кукловоды в театрах этого типа обычно скрыты от зрителей ширмой, но бывает и так, что они не скрываются и видны зрителям целиком или на половину своего роста.
2. Театр низовых кукол (кукол-марионеток), управляемых сверху с помощью ниток, прутов или проволок. Актёры-кукловоды в театрах этого типа чаще всего тоже скрыты от зрителей, но не ширмой, а верхней занавеской или падугой. В некоторых случаях актёры-кукловоды, как и в театрах верховых кукол, видны зрителям целиком или на половину своего роста.
3. Театр срединных кукол, управляемых на уровне актёров-кукловодов. Срединные куклы бывают объёмными, управляемыми актёрами-кукловодами либо со стороны, либо изнутри (актёр-кукловод находится внутри кукол больших размеров). К числу срединных кукол относятся, в частности, куклы Театра теней. В таких театрах актёры-кукловоды не видны зрителям, так как находятся за экраном, на который проецируются тени от плоских или объёмных кукол-актёров. В качестве срединных кукол-актёров используются куклы-марионетки (они управляются сзади кукол видимыми или не видимыми зрителям актёрами-кукловодами), перчаточные куклы или куклы-актёры других конструкций. Как это происходит, например, в известной эстрадной миниатюре С. В. Образцова с кукольным малышом по имени Тяпа (перчаточная кукла, надетая на одну руку Образцова) и его отцом, роль которого играет сам Образцов.

В последнее время всё чаще театр кукол представляет собой сценическое взаимодействие актёров-кукловодов с куклами (актёры «играют в открытую», то есть не скрыты от зрителей ширмой или каким-либо иным объектом). В XX веке начало этому взаимодействию положил С. В. Образцов в той самой эстрадной миниатюре, в которой действовали два персонажа: малыш по имени Тяпа и его отец. Но фактически подобные взаимодействия актёров-кукловодов и кукол-актёров привели к размыванию границ между кукольным и не кукольными видами пространственно-временного искусства. Профессиональные кукольники всё же призывают не злоупотреблять «третьим жанром», а использовать в основном выразительные средства, присущие театру кукол.

Следует отметить, что специфическая самобытность искусства театра кукол и в целом кукольного пространственно-временного искусства образуется не только и не столько благодаря куклам-актёрам, сколько в силу единой совокупности многих особенностей. Причём, одни особенности свойственны кукольному искусству, а другие являются общими для кукольного искусства и всех или некоторых других видов пространственно-временного искусства. Например, такие общие особенности, как композиционное построение драматургической основы спектаклей: экспозиция, завязка, кульминация, развязка (или финал без развязки). Кроме того, широко используются общие жанры, реалистические и художественно-условные формы, пантомимический и не пантомимический варианты сценических действий и т. д. и т. п.

История

Искусство кукольников очень старое — в разных странах возникали свои, ставшие затем традиционными, виды кукол и типы представлений. Есть сведения о существовании ритуальных мистерий в Египте, во время которых женщины носили куклу Осириса. В Древней Греции кукольный театр существовал в эпоху эллинизма. Истоки кукольного театра — в языческих обрядах, играх с овеществлёнными богами. Упоминание об игровых куклах встречаются у Геродота, Ксенофонта, Аристотеля, Горация, Марка Аврелия, Апулея. Однако в Древнюю Грецию и Древний Рим кукольные представления, условно говоря, эстрадного типа и искусство театра кукол пришли с бродячими группами кукольников из Древней Индии (сухопутными и морскими путями через Древний Иран) и Древнего Китая. ([www.voxnet.ru/~nds/kukla/istoria_petruski/istoria_01.htm О.Цехновицер, И.Еремин. Театр Петрушки. — Москва-Ленинград.: «Госиздат», 1927 г.)]

Народные кукольные театры Древнего Рима родственны древнеримской комедии ателлане с комическим героем-шутом Макком, прообразом будущего Пульчинеллы.

Виды театров кукол

Многообразие форм представления в кукольном театре определяется разнообразием видов кукол и их систем управления. Различают куклы-марионетки, тростевые, перчаточные, планшетные. Куклы могут иметь размер от нескольких сантиметров до 2—3 метров.

Различие в формах представлений обуславливается, чаще всего, национальными традициями страны; задачами, которые поставлены перед актёрами режиссёром-постановщиком спектакля, а также взаимосвязью кукол и актёров с художественным оформлением спектакля.

Для искусства кукольного театра характерны: способность отражать яркие черты характера человека, убедительность иносказания и образная нарицательность. Это определяет включение в репертуар театров кукол сатирических, а в ряде стран Юго-Восточной Азии — героико-патетических представлений.

Вертеп

Традиционное украинское рождественское кукольное представление, разыгрываемое в двухэтажном вертепном ящике, где на верхнем уровне изображалась история рождения Христа, а на нижнем — сцены из народной жизни. Первыми вертепниками были бурсаки-семинаристы. Аналоги вертепа в Польше — одноэтажная шопка, в Беларуси — трёхэтажная батлейка. Слово «вертеп» означает пещеру, в которой родился Иисус Христос.

Театры кукол Юго-Восточной Азии

Во Вьетнаме с древних времён существует Театр кукол на воде.

Техника кукольного театра

• Ва́га — приспособление для управления куклой-марионеткой.

Виды кукол

• Марионетка (в том числе штоковая) — кукла, приводимая в движение актером-кукловодом при помощи нитей, металлических прутьев или деревянных палочек.
• Петрушечная (перчаточная) кукла — персонаж французского театра кукол, ярмарочного театра перчаточного типа.
• Кукла на вертикальном гапите — гапит закреплен вертикально, голова куклы изготавливается теми же способами, что и голова перчаточной. Точно так же надевается на руку актера до локтя, что придает кукле значительную гибкость и подвижность.
• Кукла на горизонтальном гапите — гапит закреплен горизонтально.
• Гапитно-тростевая кукла
• Кукла на тростях — получила своё название от тростей, при помощи которых актер управляет руками куклы. Тростевая кукла не надевается вплотную на руку актера, как кукла-петрушка, а только управляется ею изнутри. Руки тростевой куклы, имеющие сгибы во всех сочленениях, могут повторить большинство жестов, свойственных человеку.
• Пятачковая кукла
• Вертепная — небольшая, малоподвижная кукла рождественского мистериального театра. Часто такие куклы не имеют ни рук, ни ног, а их лица - только намечены.
• Планшетная (выводная) кукла — театральная кукла, которая "умеет ходить" по планшету сцены. Некоторые разновидности планшетных кукол управляются ногами кукловода.
• Мимирующая — применяются главным образом в эстрадно-концертных номерах. Мимика у такого рода кукол бывает утрированно комическая, и даже при самом умелом обращении с такой куклой в мимике всегда будет много случайного.
• Кукла театра теней (в том числе яванская) — плоское изображение человека или животного, отбрасывающее тень на экран, который является сценой театра теней.
• Ростовая кукла
• Тантамареска — это кукла, при помощи которой отрабатывается мимика, эмоциональная выразительность речи и жестикуляция, выразительность движений.

Театр кукол в психологии

В 1990-х годах И. Я. Медведева и Т. Л. Шишова создали методику психологической коррекции, названной «драматической психоэлевацией», рассчитанную на детей с трудностями поведения и общения. Главный инструмент этой методики — кукольный театр.

Литература

• Перетц В. Н. [memoirs.ru/texts/peretz.htm Кукольный театр на Руси (Исторический очерк)] // Ежегодник императорских театров. — Приложения. — Кн. 1. — Спб., 1895. — С. 85-185.
• Шафранюк В. А. [vla813280.narod.ru/html/3.3.1.html Кукольное пространственно-временное искусство]
• Соломоник И. Н. Традиционный театр кукол Востока: Основные виды театра плоских изображений. — М.: Наука (ГРВЛ), 1983. — 184 с.
• Соломоник И. Н. Традиционный театр кукол Востока: Основные виды театра объёмных форм / Отв. ред. В. И. Брагинский. — М.: Наука (ГРВЛ), 1992. — 312, [8] с. — 800 экз. — ISBN 5-02-017450-5. (обл.)
• Соломоник И. Н. Куклы выходят на сцену: Книга для учителя. — М.: Просвещение, 1993. — 160 с. — 27 000 экз. — ISBN 5-09-003567-9. (в пер.)

См. также

• Кукла-актёр
• Гиньоль
• Петрушка
• Международный день театра кукол
• УНИМА — Международный союз деятелей театра кукол
• Музей кукол (список)

Отрывок, характеризующий Театр кукол

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.