Кулешов, Андрей Данилович

	Андрей Данилович Кулешов
Дата рождения	1 октября 1904
Место рождения	Херсон
Дата смерти	9 апреля 1977 (72 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1921 — 1970 годы
Звание	<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Командовал	64-я морская стрелковая бригада ; 331-я стрелковая дивизия ; 238-я стрелковая дивизия ; 30-я гвардейская стрелковая дивизия ; 8-я гвардейская стрелковая дивизия ; 7-й гвардейский стрелковый корпус ; 92-й стрелковый корпус ; 15-й гвардейский стрелковый корпус
Сражения/войны	Великая Отечественная война

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Кулешов (фамилия).

Андрей Данилович Кулешов (1 октября 1904 года, Херсон — 9 апреля 1977 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант (1954 год).

Начальная биография

Андрей Данилович Кулешов родился 1 октября 1904 года в Херсоне.

Военная служба

Довоенное время

В ноябре 1921 года Кулешов был призван в ряды РККА, после чего был направлен на учёбу на 62-е пехотные командные курсы, дислоцированные в Херсон, затем на 47-е пехотные командные курсы, дислоцированные в Николаеве, после окончания которых в августе 1922 года был направлен на учёбу в Военно-хозяйственную школу в Харькове, а с октября 1923 года учился в Одесской военной пехотной школе, после окончания которой в сентябре 1926 года был назначен на должность командира взвода 70-го стрелкового полка (24-я стрелковая дивизия), а в декабре 1930 года был направлен во 2-й стрелковый полк (1-я Московская Пролетарская стрелковая дивизия), где служил на должностях адъютанта полка, командира роты, начальника штаба батальона, помощника начальника и временно исполняющего должность начальника штаба полка.

В мае 1935 года Кулешов был направлен на учёбу в Военную академию имени М. В. Фрунзе, после окончания которой с августа 1938 года служил в академии на должностях преподавателя тактики, начальника учебного отделения и заместителя начальника 2-го факультета и начальника 1-го курса.

В декабре 1940 года был назначен на должность начальника 2-го курса 1-го факультета Военной специальной школы Генштаба Красной Армии.

Великая Отечественная война

В июле 1941 года был назначен на должность старшего помощника начальника оперативной группы по разведке Западного направления, в сентябре — на должность начальника разведывательного отдела штаба 19-й армии, после чего принимал участие в боевых действиях во время Вяземской оборонительной операции, в ходе которых попал в окружение, из которого 12 октября вышел в форме, закопав в земле личные и партийные документы. Затем Кулешов находился в распоряжении Военного совета Западного фронта и Главного управления кадров НКО. В декабре был назначен на должность начальника отделения оперативного отдела штаба 20-й армии, затем — на должность командира 64-й морской стрелковой бригады и исполнял должность командира 331-й стрелковой дивизии.

В мае 1942 года был назначен на должность командира 238-й стрелковой дивизии, которая в июне того же года была преобразована в 30-ю гвардейскую. Дивизия принимала участие в ходе освобождения городов Сычёвка, Ельня, Смоленск и Орша.

В июне 1944 года был назначен на должность командира 8-й гвардейской стрелковой дивизии, а в августе — на должность командира 7-го гвардейского стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе Прибалтийской наступательной операции, а также при освобождении городов Мадона, Орге и восточной части Риги. В начале апреля 1945 года Кулешов был отстранён от занимаемой должности, после чего исполнял должность командира 92-го стрелкового корпуса, принимавшего участие в ходе оборонительных боевых действий южнее города Лиепая, а также в окружении и пленении группировки войск противника на Курляндском полуострове.

Послевоенная карьера

В июне 1945 года Кулешов был назначен на должность командира 15-го гвардейского стрелкового корпуса.

В феврале 1946 года был направлен на учёбу на основной факультет Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, после окончания которой в июне 1948 года был назначен на должность начальника штаба 8-й гвардейской армии (Группа советских войск в Германии), но в должность не вступил и в сентябре того же года был назначен на должность начальника Управления укомплектования и службы войск Главного штаба сухопутных войск.

С апреля 1950 года служил в Главном организационном управлении Генштаба Советской Армии, с марта 1953 года — в Главном штабе Сухопутных войск, с апреля 1964 года — в Главном организационно-мобилизационном управлении Генштаба ВС СССР, а в апреле 1969 года был назначен на должность начальника оперативной группы по руководству инженерно-сапёрными и автомобильными батальонами, работающими в сельском хозяйстве.

Генерал-лейтенант Андрей Данилович Кулешов в феврале 1970 года вышел в отставку. Умер 9 апреля 1977 года в Москве.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Кулешов, Андрей Данилович"

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 309—310. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Кулешов, Андрей Данилович

Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.

В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.