Куликов, Виктор Георгиевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виктор Георгиевич Куликов
Дата рождения

5 июля 1921(1921-07-05)

Место рождения

с. Верхняя Любовша, Ливенский уезд, Орловская губерния, РСФСР (ныне Краснозоренского района Орловской области)

Дата смерти

28 мая 2013(2013-05-28) (91 год)

Место смерти

Москва, Россия

Принадлежность

СССР СССР
Россия Россия

Годы службы

1939—1992[1]

Звание

Командовал

Киевский военный округ;
Группа советских войск в Германии;
Генеральный штаб ВС СССР;
Объединенные вооруженные силы государств — участников Варшавского договора.

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Иностранных государств:

Автограф

Ви́ктор Гео́ргиевич Кулико́в (5 июля 1921 года, с. Верхняя Любовша, Орловская губерния — 28 мая 2013 года, Москва)[2] — советский военачальник, маршал Советского Союза (1977). Академик Академии военных наук, лауреат Ленинской премии (1983). Герой Советского Союза (1981).





Биография

Родился в семье крестьянина-бедняка. Русский [3] От голода семья бежала на юг, оказалась в Ставрополье[4]. В 1938 году окончил 10 классов железнодорожной пятой школы г. Невинномысска.

В Красной Армии с 1939 года. Учился в Грозненском военно-пехотном училище, которое окончил лейтенантом в июле 1941 года[4].

Впереди меня ждет назначение в Киевский особый военный округ, в город Владимир-Волынский, что на самой границе с захваченной немцами Польшей. Прибыв на место в 41-ю танковую дивизию (22-й механизированный корпус, 5-я армия), я получил должность заместителя командира роты разведчиков. Остановился на частной квартире у какой-то польской панночки. Числа 15-го хозяйка сказала: «Пан лейтенант, с той стороны говорят, что 22-го начнется война…»[4]

Великая Отечественная война

Участник Великой Отечественной войны 1941—1945:
— с июня 1941 — командир мотоциклетной роты на Юго-Западном фронте,
— с октября 1941 — командир разведывательного взвода 143-й отдельной танковой бригады автобронетанкового центра города Москвы, воевал на Западном фронте,
— с февраля 1942 года — начальник штаба танкового батальона и начальник штаба танковой бригады на Калининском фронте,
— с февраля 1943 — заместитель начальника штаба, с августа 1943 по май 1945 — начальник штаба 143-й танковой бригады на 1-м Прибалтийском и 2-м Белорусском фронтах (с февраля 1945 года бригада именовалась отдельной гвардейской тяжелой самоходно-артиллерийской бригадой).

Участник оборонительного сражения на Западной Украине, битвы за Москву, Ржевской битвы, Смоленской, Белорусской, Прибалтийской, Восточно-Прусской, Восточно-Померанской, Берлинской наступательных операций.

Член ВКП(б) с 1942 года.

Послевоенная служба

С октября 1945 года — заместитель командира 3-го гвардейского танкового полка в 3-й гвардейской танковой дивизии Северной группы войск в Польше. В 1947 году окончил Ленинградскую высшую офицерскую школу бронетанковых и механизированных войск, далее служил в штабах танковых полков в Белорусском военном округе и в Туркестанском военном округе.

Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе (1953). С 1953 года — командир 155-го механизированного полка, затем — начальник штаба, с июля 1955 года — командир 69-й механизированной дивизии в Одесском военном округе. С мая 1957 года — командир 118-й мотострелковой дивизии.

Окончил Военную академию Генерального штаба Вооружённых Сил СССР (1959). С 1959 года — заместитель командующего по боевой подготовке — начальник боевой подготовки 5-й гвардейской танковой армии в Белорусском военном округе. С февраля 1962 года — первый заместитель командующего 6-й армии в Ленинградском военном округе. С июня 1964 года — командующий этой 6-й общевойсковой Краснознамённой армией (штаб в Петрозаводске).[5] Затем был командующим 2-й гвардейской танковой армии в Группе советских войск в Германии.

В мае 1967 с подачи Брежнева[4] назначен командующим войсками Киевского военного округа. В 1969 году окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генерального штаба Вооружённых Сил СССР.

С октября 1969 — главнокомандующим Группой советских войск в Германии.

С сентября 1971 по январь 1977 года — начальник Генерального штаба Вооружённых Сил СССР — первый заместитель Министра обороны СССР.

Член ЦК КПСС с 9 апреля 1971 года по 25 апреля 1989 года.

В январе 1977 — феврале 1989 года — Главнокомандующий Объединёнными Вооружёнными Силами государств — участников Варшавского договора —первый заместитель Министра обороны СССР.

С февраля 1989 года по январь 1992 года — генеральный инспектор Группы Генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. С января 1992 года — советник Главнокомандующего Объединёнными Вооружёнными силами стран — участниц СНГ.

Депутат Совета Национальностей Верховного Совета СССР (1966—89 гг.) от Армянской ССР. Народный депутат СССР (1989—1991).

В отставке

В отставке с 1992 года, с мая 1992 года — советник при Министерстве обороны Российской Федерации. Депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации 3-го созыва (19992003), в этом созыве — председатель Комитета Государственной Думы по делам ветеранов. Член Высшего совета партии «Единая Россия». Писал мемуары. 9 мая 1995 года принимал историческую часть парада на Красной площади.

Скончался 27 мая 2013 года в Москве[6]. Похоронили Виктора Куликова 31 мая 2013 года на Новодевичьем кладбище, рядом с супругой Марией Максимовной.

Жена — Куликова Мария Максимовна (1922—2011) — прошла вместе с мужем Великую Отечественную войну, была хирургической медсестрой.

Награды, премии и почётные звания

Внешние изображения
[nazadvgsvg.ru/uploads/0009/6c/04/98919-1-f.jpg Главком ГСВГ В. Г. Куликов на учениях, 1970-е годы].
[nazadvgsvg.ru/uploads/0009/6c/04/58348-1-f.jpg В.Г. Куликов с внучкой].
[nazadvgsvg.ru/uploads/0009/6c/04/58344-1-f.jpg Главком ГСВГ П. Г. Лушев, Главком войсками Варшавского Договора В. Г Куликов. ГДР, 1980-е годы].
[nazadvgsvg.ru/uploads/0009/6c/04/57521-1-f.jpg В. Г. Куликов в частях ВС РФ, 2000-е годы].
Награды СССР и России

При увольнении в отставку награждён именным оружием — пистолетом (1992 год).

Иностранные награды

Имеет 52 иностранные государственные награды.

Премии и почётные звания

Почётный гражданин города Невинномысска (1973). Почётный гражданин города Орла и Орловской области (2004).

Воинские звания

Рекорды долголетия

Четвёртый Маршал Советского Союза (наряду с С. М. Будённым, С. Л. Соколовым и В. И. Петровым), достигший 90-летнего возраста.

Второй по длительности пребывания в маршальском чине (36 лет), первым остается С. М. Будённый (37 лет, с ноября 1935 года по октябрь 1973 года).

Память

Имя В. Г. Куликова носит школа № 5 г. Невинномысска.

Верхне Любовшенская основная школа имени В. Г. Куликова.

Напишите отзыв о статье "Куликов, Виктор Георгиевич"

Примечания

  1. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1923 Герой Советского Союза Куликов Виктор Георгиевич].
  2. [ria.ru/defense_safety/20130528/940013753.html Биография маршала СССР Виктора Куликова. РИА Новости].
  3. www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1923
  4. 1 2 3 4 [www.ogoniok.com/archive/2001/4701/26-20-21/ Огонек: Брежнев, Жуков, Рокоссовский…]
  5. Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 3: Р — Я. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2011. С. 318—384 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0127-8 (т. 3)
  6. [www.vesti.ru/doc.html?id=1089113 Скончался маршал СССР Виктор Куликов]. Вести.Ru (28 мая 2013). Проверено 28 мая 2013. [www.webcitation.org/6GxnXhdTw Архивировано из первоисточника 29 мая 2013].
  7. [sammler.ru/index.php?showtopic=49496 Фотография Куликова с орденом].

Литература

  • Куликов В. Г. // Куценко А. Маршалы и Адмиралы флота Советского Союза. — Киев.: Полиграфкнига, 2007. — С. 217—223.
  • Куликов В. Г. // Маршалы Советского Союза. Личные дела рассказывают. — М.: Любимая книга, 1996. — С. 47—48. — ISBN 5-7656-0012-3.
  • Куликов В. Г. // «Война: Размышления Маршала Советского Союза», 2008.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1923 Куликов, Виктор Георгиевич]. Сайт «Герои Страны».

  • [www.peoples.ru/military/commander/viktor_kulikov/index.html Виктор Георгиевич Куликов].
  • [marshals.narod.ru/BIOS/Kulikov.html Виктор Георгиевич Куликов].
Предшественник:
Маршал Советского Союза
Иван Игнатьевич Якубовский
Главнокомандующий Объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского Договора
1 декабря 1976февраль 1989
Преемник:
Генерал армии
Пётр Георгиевич Лушев

Отрывок, характеризующий Куликов, Виктор Георгиевич

– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.