Кулик-сорока

Кулик-сорока
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Ржанкообразные Подотряд:  Кулики Семейство:  Кулики-сороки (Haematopodidae Bonaparte, 1838) Род:  Кулики-сороки Вид:  Кулик-сорока
Международное научное название
Haematopus ostralegus (Linnaeus, 1758)
Ареал
Ареал
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/106003088 106003088 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Кули́к-соро́ка (лат. Haematopus ostralegus) — крупный кулик с длинным оранжевым клювом и чёрно-белым контрастным оперением. Наиболее распространённый вид небольшого семейства Haematopodidae, куда входят птицы, обитающие в основном на морских побережьях. Распространён в Западной Европе, центральных районах Евразии, на Камчатке, в Китае и на западе Корейского полуострова. Гнездится на песчаных и галечных пляжах морей и крупных внутренних водоёмов. Питается различными беспозвоночными — ракообразными, моллюсками и насекомыми. Пегой окраской оперения напоминает сороку, за что и получил своё русское название. Признана национальной птицей Фарерских островов

В вид иногда включаются австралийский (Haematopus longirostris) и новозеландский (Haematopus finschi) пегие кулики-сороки, общим признаком которых является белый «клин» — выступающее белое пятно на лопатках. На большей части ареала перелётный вид. Номинативный подвид H. o. ostralegus считается обычным, его численность увеличивается. Материковый (H. o. longipes) и дальневосточный (H. o. osculans) подвиды кулика-сороки включены в Красную книгу России как подвиды, ставшие редкими в результате деятельности человека (3-я категория).

Описание

В пределах ареала хорошо узнаваемая птица. Крупный коренастый кулик величиной примерно с серую ворону. Длина тела 40—47 см, вес 420—820 г, размах крыльев 80—86 см. В оперении контрастные чёрно-белые тона. У взрослой птицы в брачном наряде голова, шея, верхняя часть груди, передняя часть спины, малые и средние кроющие крыла и окончание хвоста чёрные, с небольшим металлическим блеском. Крылья сверху чёрные с широкой белой поперечной полосой. Остальное оперение — низ, бока, испод крыла, надхвостье и полоса на крыле — белые. Под глазом имеется маленькое белое пятнышко.

Клюв оранжево-красный, прямой, уплощённый с боков, длиной 8—10 см. Ноги относительно короткие для кулика, розовато-красные. Радужина оранжево-красная. Осенью металлическиий блеск исчезает, на горле появляется белое пятно в форме полуошейника, кончик клюва темнеет. Самки внешне не отличаются от самцов. У молодых птиц чёрные тона имеют буроватый оттенок, белое горловое пятно отсутствует, клюв тёмно-серый с грязно-оранжевым основанием, ноги бледно-серые, радужина тёмная.

Хорошо бегает и плавает. Полёт прямой, стремительный, с частыми взмахами крыльев, напоминает полёт уток. Суетливая и шумная птица. Основной крик, издаваемый как на земле, так и в воздухе — далеко слышная трель «квирррррр». Во время насиживания издаёт резкое повторяющееся «квиик-квиик-квиик», обычно с опущенным клювом. Последняя песня, часто ускоряющаяся и переходящая в трель, иногда исходит одновременно от обоих членов пары либо от небольшой компактной группы птиц.

Распространение

Гнездовой ареал

Выделяют три изолированные друг от друга популяции кулика-сороки, распространённых на территории Евразии. Каждой из этих популяций присвоен статус подвида — птицы отличаются друг от друга размерами, длиной клюва и особенностями окраски оперения. Номинативный подвид H. o. ostralegus (северный кулик сорока) гнездится вдоль морских побережий Европы и Исландии — преимущественно северной Атлантики, но также и в северном Средиземноморье. Наибольшей численности эта популяция достигает на берегах Северного моря, откуда проникает далеко вглубь материка и устраивает свои гнёзда в долинах рек, особенно таких крупных как Рейн, Эмс, Эльба и Везер. Кроме того, встречается на внутренних водоёмах Шотландии, Ирландии, Нидерландов, Швеции, Турции и вдоль арктического побережья России на восток до устья Печоры.

Подвид H. o. longipes (материковый кулик-сорока) гнездится в Малой Азии, материковой части Восточной Европы и Западной Сибири на восток до Оби и низовьев Абакана. На западе России встречается спорадически, главным образом в долинах крупных рек и их притоках: Дона, Волги, Северной Двины, Десны, Печоры, Оби, Иртыше, Тоболе. Наконец, наиболее восточный подвид H. o. osculans (дальневосточный кулик-сорока) населяет Камчатку, Приморье, западные берега Кореи и северо-восточный Китай. Наподобие многочисленным отмелям Ваттового моря у берегов Нидерландов, Германии и Дании, в Корее птицы гнездятся в аналогичной приливо-отливной зоне Сэмангам, заходя далеко в русла врадающих в Жёлтое море рек.

Места обитания

Характер пребывания кулика-сороки тесно связан с зонами приливов и отливов, где птица находит себе пропитание. Гнездовой биотоп — мелководные морские побережья, острова, пологие долины крупных рек и берега озёр с относительно широкими каменисто-песчаными, ракушечниковыми или галечными пляжами и отмелями. Также встречается на небольших реках недалеко от мест их впадения в более крупные водоёмы. Изредка устраивает гнездо в сырых лугах, где выбирает места с невысоко растущей травой, а также картофельных полях и намывных территориях песчаных карьеров. Крутых, поросших травой и лесом, а также болотистых берегов избегает.

Характер пребывания

Как правило, перелётный вид. Только на северо-западе Европы часть птиц зимует в местах гнездовий либо совершает незначительные кочёвки — например, сотни тысяч зимующих куликов можно наблюдать на юго-западе Англии и берегах Ваттового моря, где гнездящиеся здесь птицы смешиваются с прилетающими куликами из Исландии, северных районов Великобритании, Скандинавии и северо-запада России. Другая часть птиц перемещается южнее к берегам Пиренейского полуострова и Южной Европы, а единицы пересекают Средиземное море и достигают Северной Африки. Самым южным государством, где отмечены кулики-сороки, является Гана. Популяции центральной Евразии (подвид longipes) являются дальними мигрантами — места их зимовок находятся в восточной Африке, на Аравийском полуострове и в Индии. Подвид osculans зимует на юго-востоке Китая.

Осенний отлёт начинается вскоре после окончания сезона размножения. В Европе первые кочёвки отмечены в середине июля, однако основная масса покидает места гнездовий в середине августа — сентябре. К местам гнездовий начинает отбывать в конце января, а к концу апреля основная масса птиц уже на местах. Пролётные птицы, как правило, держатся береговой линии и только в отдельных случаях встречаются в глубине материков.

Размножение

Большинство птиц приступает к размножению на четвёртый год жизни и сохраняют эту способность до конца жизни. Моногам, члены пары сохраняют верность друг к другу в течение жизни. Распадание пары, хоть и редко, но всё же случается — это происходит в том случае, если существует конкуренция за самца или подходящую для устройства гнезда территорию, либо если один член пары решил сменить партнёра. К местам гнездовий прилетает во второй половине апреля, при этом часто возвращается на тот же самый гнездовой участок, что и в предыдущий год.

Спариванию всегда предшествует токование — брачная церемония, во время которой самцы ходят по кругу либо летают небольшими группами взад—вперёд, опустив клювы и вытянув шею, при этом в возрастаюшем темпе напряжённо кричат «кевик… ке-вик… квик, квик, квак, квирррр…». Постепенно стаи птиц распадаются на пары и приступают к обустройству гнезда. Каждая пара имеет свой охраняемый гнездовой участок, однако при большой плотности гнёзда могут располагаться на очень близком расстоянии друг от друга. Гнездо в виде небольшой лунки в песке, мелкой гальке либо изредка в низкорастущем травостое, без подстилки или с редкими травинками или ракушками. Как правило, располагается на небольшой возвышенности, открыто и недалеко от воды. В Сибири иногда занимает старые гнёзда ворон или других птиц. Диаметр лотка 120—130 мм. В кладке обычно 3 яйца, но может быть 2 или 4. Яйца серовато-жёлтые с глубокими матово-серыми пятнами и чёрным крапом, достаточно крупные — (51—62) х (36—54) мм. Насиживают оба члена пары в течение 26—27 дней. В период насиживания гнездо очень уязвимо для хищников, в том числе ворон и чаек, и не оставляется без присмотра родителями. В случае утраты выводка самка откладывает повторно.

Пуховые птенцы в первый же день покидают гнездо, однако первое время неспособны следовать за родителями и самостоятельно добывать себе корм. Они держатся вблизи от гнезда, в то время как родители приносят им пишу в клюве, часто издалека. Подросшие птенцы неплохо плавают и в случае опасности ныряют, проплывая под водой несколько метров. Период выкармливания — около 1,5 месяцев, всё это время птенцы ночуют в гнезде. На крыло становятся примерно через 35 дней — первые лётные птенцы в районе Абакана появляются в первой декаде июля. Отмечено, что выводки, выращенные на внутренних водоёмах и пастбищах, развиваются и становятся самостоятельными значительно быстрее (до 6 недель), нежели те, кто появился на свет на морском берегу. Специалисты объясняют этот феномен тем, что для добывания твёрдой морской пищи — раковин моллюсков и ракообразных требуется больше энергии и мастерства, чем для более мягких червей и насекомых, обитающих вдали от моря. Максимально известный возраст — 36 лет.

Питание

Питается разнообразными беспозвоночными — моллюсками, многощетинковыми червями, ракообразными и насекомыми. Редко поедает рыбу. На морских побережьях особую роль в рационе играют мелкие двустворчатые моллюски — сердцевидки (Cardiidae), мидии (Mytilidae), балтийская макома (Macoma balthica) и другие теллиниды (Tellinidae), а также морские блюдечки (Patellidae), литторины (Littorinidae), гидробии (Hydrobiidae), букцинум (Buccinum undatum). Из ракообразных преобладают балянусы и бокоплавы. В эстуариях и берегах внутренних водоёмов основным кормом становятся земляные черви, насекомые и их личинки (в том числе гусеницы и личинки комаров-долгоножек).

В поисках корма кулик передвигается вдоль берега по мелководью либо на обнажившейся в результате отлива суше, засовывает клюв в воду либо песок, исследует оставшиеся лужи, пространства под камнями. В период размножения часто кормится в непосредственной близости от гнезда, однако периодически перелетает с места на место. Мелкие, до 12 мм в диаметре, раковины заглатываются целиком; более крупные предварительно раскалываются клювом.

Ссылки

• [www.biodat.ru/db/rb/rb.php?src=1&vid=320 Красная книга России — Кулик-сорока, материковый подвид Haematopus ostralegus (подвид longipes)]
• [www.biodat.ru/db/rb/rb.php?src=1&vid=321 Красная книга России — Кулик-сорока, дальневосточный подвид Haematopus ostralegus (подвид osculans)]
• [www.iucnredlist.org/details/144068 Международная Красная книга — статус кулика-сороки]

Литература

• P. Colston, P. Burton: Limicolen — Alle europäischen Watvogel-Arten, Bestimmungsmerkmale, Flugbilder, Biologie, Verbreitung. BLV, München 1988. ISBN 3-405-13647-4
• U. N. Glutz von Blotzheim (Hrsg.): Handbuch der Vögel Mitteleuropas. Bearbeitet u. a. von Kurt M. Bauer und Urs N. Glutz von Blotzheim. Bd 6. Charadriiformes. Teil 1. Aula, Wiesbaden ³1999. ISBN 3-89104-635-9
• E. Bezzel: Vögel. BLV, München 1996. ISBN 3-405-14736-0

Красная книга России редкий вид

[www.sevin.ru/redbooksevin/content/320.html Информация о виде Кулик-сорока] на сайте ИПЭЭ РАН

Красная книга России статус не определён

[www.sevin.ru/redbooksevin/content/321.html Информация о виде Кулик-сорока] на сайте ИПЭЭ РАН

Отрывок, характеризующий Кулик-сорока

– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»