Кулл
Кулл | |
Kull | |
Кевин Сорбо в роли Кулла в фильме «Кулл-завоеватель» | |
Первое появление |
Королевство Теней |
---|---|
Создатель | |
Исполнение | |
Информация | |
Прозвище |
Кулл из Атлантиды |
Вид | |
Пол |
мужской |
Род занятий | |
Место рождения |
Атлантида |
Родственники |
Конан (потомок) |
IMDb |
Кулл (англ. Kull) — король Валузии, живший в Турийскую Эру, персонаж книг, комиксов, кинофильмов, популярный герой Роберта Ирвина Говарда.
Содержание
Личность (история)
Кулл — герой Роберта Говарда. Внешность: Он обладал гигантским ростом, был хорошо сложен, поджар и жилист. Кулл внешне напоминал тигра.
Замысел этого персонажа появился у автора в 1925 году, но первый рассказ о нём был напечатан в 1929 году [1]. Кулл является «старшим братом» Конана — первый рассказ о Конане «Феникс на мече» был переписан из рассказа о Кулле «Сим топором я буду править». При жизни Говарда были опубликованы только три произведения о Кулле. Часть произведений остались недописанными. Основная часть цикла впервые опубликована в 1967 году, под редакцией Лина Картера. В 1997 году издательством «Северо-Запад» был запущен проект «Сага о Кулле», где в основном публиковались произведения, созданные отечественными писателями.
Биография
Кулл был родом из допотопной Атлантиды, из Долины Тигров. Его происхождение окутано туманом[2]. Его нашёл и воспитал один атлантский клан. В «Изгнании из Атлантиды» молодой Кулл, сжалившись над девушкой, которую толпа собирается сжечь заживо за то, что она вышла замуж за врага — лемурийского пирата, дарует ей быструю смерть, рискнув собственной жизнью. После этого ему пришлось бежать из Атлантиды.
Спасаясь от соплеменников, Кулл попал в плен к лемурийцам. Два года он провёл рабом на галере, пока ему не удалось бежать. Он становится отверженным в горах Валузии. Затем его хватают и бросают в темницу. Кулл становится сначала гладиатором на арене, затем солдатом и, наконец, военачальником. Опираясь на наёмников и некоторых недовольных королём аристократов (Муром бора Баллин), он побеждает в гражданской войне. Кулл убивает деспотичного царя Борну и захватывает трон. Атлант (варвар) Кулл становится королём древней Валузии.
Через полгода правления Кулл сталкивается с первым заговором [3], во время которого он узнаёт о новых врагах (змеелюдях) и встречает новых друзей (Ка-ну и Брул Копьебой). Вместе с друзьями он начинает борьбу с змеелюдьми и со жрецами бога-змея.
Кулл ведёт активную внешнюю политику — он совершает несколько военных походов за пределы Валузии[4].
В последующие времена (Конана и Брана Мак Морна) Кулл становится легендарным персонажем. Пиктский жрец Гонар вызывает его, чтобы возглавить союзное войско на битву с римлянами.[5]
В книгах о Конане несколько раз упоминается о том, что Кулл — его давний предок, а киммерийцы — потомки атлантов; в нескольких отечественных произведениях (имеющих мало общего с работами Роберта Говарда) они даже встречаются.[6]
Мир Кулла
Кулл жил в эпоху, когда Атлантиду населяли варварские племена. К востоку от Атлантиды находился древний континент Турия, на котором располагались несколько цивилизованных королевств (Коммория, Грондар, Камелия, Туле, Зарфхаана, Валузия, Турания, Фарсун и Верулия). Самыми сильными среди них были Зарфхаана, Грондар и Валузия. К востоку от Турийского континента были расположены острова лемурийцев, которые были горными вершинами затонувшего континента Му.
Через несколько веков после смерти Кулла мир пережил катастрофу, и Турийская эра закончилась.
Персонажи Саги о Кулле[7]
- Ам-ра
- Борна
- Брул Копьебой
- Дукалон
- Каанууб
- Ка-ну
- Келкор
- Лала-ах
- Муром бора Баллин
- Налисса
- Ту советник
- Ридондо
- Ротас Лемурийский
- Тулса Обречённый
- Хор-нак
- Энарос
Экранизации
- Кулл-завоеватель
- В фильме «Конан-Варвар» 1982 года, Конан попадает в древнюю могилу, где на троне восседает скелет в боевых доспехах и мечом в руке. Официально этот меч называется "Мечом Атланта", от чего можно предположить, что этот скелет — Кулл, или его поздний потомок, хотя сам Конан считает меч даром киммерийского бога Крома.
Библиография
Только две истории о Кулле были изданы прежде, чем Говард совершил самоубийство в 1936:
- Королевство Теней («The Shadow Kingdom»). Впервые издан в «Фантастических Рассказах» («Weird Tales»), август 1929
- Зеркала Тузан Зуна (англ.) («The Mirrors of Tuzun Thune»). Впервые издан в «Фантастических Рассказах» («Weird Tales»), сентябрь 1929
Говард также написал девять других историй о Кулле, которые были изданы намного позже:
- Алтарь и Скорпион («The Altar and the Scorpion»). Впервые издан в «King Kull», 1967)
- Чёрный Город (или Чёрная Бездна) («Black Abyss»). Впервые издан в «King Kull», 1967 завершённое Л. Картером не завершенное «Kull», Bantam, 1978.
- Сим топором я буду править (англ.) («By This Axe I Rule!»). Впервые издан в «King Kull», 1967; переписан Говардом в историю Конана «Феникс на Мече».
- Проклятие Золотого Черепа («The Curse of the Golden Skull»). Впервые издан в «The Howard Collector #9», весна 1967.
- Кошка Далькарды («Delcardes' Cat»). Впервые издан в «King Kull», 1967. Также известный как «Кошка и Череп».
- Изгнанник из Атлантиды («Exile of Atlantis»). Впервые издан в «King Kull», 1967). Первоначально безымянный.
- Череп Молчания («The Skull of Silense»). Впервые издан в «King Kull», 1967. Также известен как «Кричащий Череп Тишины».
- Удар Гонга («The Striking of the Gong»). Впервые издан во Второй Книге Роберта E. Howard, 1976, хотя версия, отредактированная Лином Картером, была сначала издана в «King Kull», 1967).
- Мечи Пурпурного Царства («Swords of the Purple Kingdom». Впервые издан в «King Kull», 1967)
Кроме того, Говард написал одно стихотворение о Кулле:
- Король и Дуб («The King and the Oak». Впервые опубликовано в «Weird Tales» в феврале 1939 года).
Три рассказа о Кулле Говард так и не дописал, и Картер, подготавливая издание, завершил их:
- Предрассветные всадники («Riders Beyond the Sunrise»). Впервые издан и завершён Л. Картером («King Kull», Lancer, 1967))
- Рассказ пикта («Wizard and Warrior»). Впервые издан и завершён Л. Картером «King Kull», Lancer, 1967 не завершено «Kull», Bantam, 1978)
Произведения Говарда о Кулле, как и о Конане, были настолько популярны, что породили целую плеяду продолжателей.
Хронология «Саги о Кулле»
(произведения, написанные не Говардом)[8]
Атлантида
- Долина Тигров
Пират
- Золотой остров
- Клинки Лемурии
- Книга колдуна
- Выбор богов
Наёмник
- Безымянный бог
- Звезда судьбы
- Страж Источника
- Тайна топей
- Боги пещер
- Беглецы
- Глаз скорпиона
Король
- Змеиное королевство
- Скалы скорби
- Братство меча
- Война Гнева
- Путь мрака
- Тени Атлантиды
Король[9]
- Амулет
- Волшебная мелодия
- Западня
- Летописи древних лет
- Ужас моря
- Паруса заката
- Путь в неведомое
- Валузийские Бои
- Камень желаний
Не в Турии
- Воины вечности
Напишите отзыв о статье "Кулл"
Примечания
- ↑ [craesh.narod.ru/kull/ Кулл]. Творчество Роберта Говарда. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z44K0yn Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- ↑ «Колдун и Воин»
- ↑ «Королевство теней»
- ↑ «Предрассветные всадники»
- ↑ «Короли Ночи», в котором действует Бран Мак Морн как потомок Брула; Кулл даже приветствует его как Брула — сходство, по автору, почти полное.
- ↑ Дэн Ферринг «Братство меча», «Война Гнева».
- ↑ [wiki.cimmeria.ru/index.php/Персонажи_Саги_о_Кулле Персонажи Саги о Кулле в проекте ВикиКиммерия]. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z458JHC Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- ↑ [forum.cimmeria.ru/showthread.php?t=519 Форум Хайборийский мир]. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z45hTH6 Архивировано из первоисточника 31 марта 2012]. [wiki.cimmeria.ru/index.php/Кулл ВикиКиммерия]. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z479z76 Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- ↑ рассказы даны по расположению внутри томов, так как зацепок для классификации по хронологическому принципу, кажется, нет никаких
Ссылки
- [www.angelfire.com/tx3/robertehoward/kull1.html Аngelfire.com]. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z47hmsF Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- [forum.cimmeria.ru/showthread.php?t=519 Форум Хайборийский мир]. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z45hTH6 Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- [wiki.cimmeria.ru/index.php/Кулл ВикиКиммерия]. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z479z76 Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- [wiki.cimmeria.ru/index.php/Персонажи_Саги_о_Кулле Персонажи Саги о Кулле в проекте ВикиКиммерия]. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z458JHC Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
- [craesh.narod.ru/kull/ Кулл]. Творчество Роберта Говарда. Проверено 10 марта 2010. [www.webcitation.org/66Z44K0yn Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
|
Отрывок, характеризующий Кулл
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.