Культура Греции

Культура Греции развивалась на протяжении тысячелетий, начиная от эгейской цивилизации, продолжая особенно бурно развиваться в классическую эпоху, позднее через влияние на Древний Рим и эллинизированный Восток воплотилась в культуре Византийской империи. Эпоха османского господства существенно повлияла на современную греческую культуру, однако историки ведущую роль в возрождении греческой национальной культуры отдают Греческой войне за независимость 1821—1829 годов.

Современная Греция — наследница культуры Древней Греции и считается колыбелью западной цивилизации, родиной демократии, западной философии, искусства, театра, основ наук и Олимпийских игр. Греческий язык имеет древнейшую историю среди языков индоевропейской группы, ведь известно 34 столетия только письменной эпохи. На основе греческого алфавита возникли латиница и кириллица.

Язык

Греческий язык — официальный язык Греческой республики, один из древнейших языков мира (его история насчитывает более 3 400 лет письменного периода), который сегодня имеет около 15 млн носителей во всем мире. Относится к индоевропейской языковой семьи. Его предшественником в дописьменный период был протогреческий язык, позднее развившийся в микенский язык, который уже имел собственную систему письма — так называемое Линейное письмо Б, а также Линейное письмо А, связанное с минойской цивилизацией, которое до сих пор остается нерасшифрованным.

Греческий язык считается наследником не только микенского языка, но и критского письма, кипрского письма, и особенно разнообразных диалектов древнегреческого языка. Среди последних аттический диалект оказал наибольшее влияние на современный греческий.

Современный греческий язык — единственный представитель греческой ветви языков (диалектов). При этом ранее существовавшие другие греческие языки и крайне обособленные диалекты, которые либо вымерли, либо находятся на грани исчезновения в результате ассимиляции. Наличие единственного полноценного представителя в наши дни сближает греческую группу с албанской и армянской, которые также фактически представлены одним языком каждая.

Греческий язык оказал огромное влияние на другие европейские языки, непосредственно на романские языки, особенно на латынь периода становления Древнего Рима. Признаки этого влияния легко прослеживаются в словарном запасе европейских языков, в том числе и в русском, где эти заимствования получили название грецизмов. Кроме того, научная терминология во многом базируется на греческой лексике.

Новогреческий период

Основа современного стандарта греческого языка — димотика, южно-греческий диалект, адаптированный как стандарт языка. Он значительно отличается от кафаревуса, искусственно созданного на основе древнегреческого койне, на котором общались приблизительно в период 300 г. до н. э. — 300 г. н. э. Кафаревуса насаждалась по инициативе Адамантиоса Кораиса, греческого писателя и просветителя, который в основу своей новогреческой филологии положил народный язык, обогатив его повседневными выражениями из древнегреческого языка. Кораис имел многочисленных сторонников, преимущественно среди фанариотов, которые сформировали так называемую Афинскую школу.

В то время как в Афинах и Константинополе образованные греки культивировали мертвый аттический диалект древнегреческого, пытаясь привить его народу, на Ионических островах развивается литературное движение, известное как Ионическая школа, которое особо ярко расцвело после Греческой революции. Наиболее известный его представитель — поэт Дионисиос Соломос. Его авторству принадлежит Гимн свободе, написанный в 1824 году народным живым языком — димотикой. Положенный на музыку, он стал национальным гимном новой Греции.

Греция всегда была относительно однородной страной в лингвистическом отношении. В начале XX века произошел греко-турецкий обмен населением, который ещё более усилил процесс ассимиляции этнических меншин. На сегодняшний день греческим как первым, или даже единственным языком пользуются около 99 % населения страны.

Основные диалекты греческого языка: понтийский, цаконский, еврейско-греческий, критский, каппадокийский. В среде греческой диаспоры также существует ряд диалектов, так среди греков Приазовья существуют два диалекта: румейский и урумский. В настоящее время все диалекты находятся на грани исчезновения.

Распространение Интернет-услуг и мобильной связи в последних десятилетиях XX века вызвало латинизацию греческого письма. Это явление известное как Greeklish, распространен по всей греческой диаспоре и даже в странах с большинством греческого населения — в Греции и на Кипре. Ныне большинство контента на греческом языке набирается буквами греческого алфавита, однако неофициальное сетевое общение, особенно среди молодежи, все же тяготеет к Greeklish.

Литература

Греческая литература делится на три периода: древнегреческую, византийскую и новогреческую. В Древней Греции литература расцвела раньше, чем сложились классическая наука, образование и искусство. Приблизительно в VIII веке до н. э. Гомер создал «Иллиаду» и Одиссею — киклические поэмы, связанные с героическим эпосом, посвященные Троянской войне. Гесиод продолжил традицию Гомера в «Теогонии». Фрагментарно до нас дошли стихотворения Сапфо и Анакреонта, имена которых дали названия сапфической строфе и анакреонтике. Как самостоятельный жанр развивалась древнегреческая драма, среди наиболее ярких её представителей можно назвать Эсхила, Софокла, Еврипида, Аристофана.

Период византийской литературы охватывает IV—XV столетия, она была написана среднегреческим языком. Доныне сохранилась литература, созданная главным образом церковью, которая играла важную экономическую и политическую роль в Византии. В то же время последняя унаследовала традиции эллинистической прозы. Известная повесть «Александрия» полная сказочными эпизодами из жизни Александра Македонского, христианизованных в различных редакциях. Особенно выделяется поэзия Романа Сладкопевеца, с более тысячи написанных им гимнов сохранилось около 80. Важное историографическое значение имеют хроники Георгия Амартола.

Новогреческий период

Зарождение новогреческой литературы в эпоху Возрождения ознаменовала поэма «Эротокритос», написанная на Крите Вицендзосом Корнаросом (Винченцо Корнаро) народным языком. Поэма состоит из десяти тысяч стихов и воспевает доблесть, терпение и любовь героя Эротокрита. Однако настоящий толчок развитию новой греческой литературы дала Греческая революция. Появились Афинская школа пуристов, вдохновителем которой стал создатель кафаревусы Адамантиос Кораис, и Ионическая школа во главе с Дионисиосом Соломосом, пропагандировавшая живую народную форму греческого языка — димотику.

Литература XX века представлена талантами многих писателей и поэтов, среди которых Андреас Калвос, Яннис Психарис, Александрос Паллис, Ангелос Сикелианос, Костис Паламас, сказочница Пенелопа Дельта, Яннис Рицос, Александрос Пападиамандис, Костас Кариотакис, Костас Варналис, Константинос Кавафис, Деметриус Викелас, Никос Казандзакис, а также нобелевские лауреаты Одисеас Алепуделис и Йоргос Сеферис.

Философия

Древняя Греция является родиной западной философской традиции. Основоположниками греческой философской мысли можно назвать семь мудрецов — группу исторических лиц, живших в VII—VI веках до н. э., которые были авторами сентенций. Одним из них был Фалес, основоположник милетской школы.

Новогреческий период

Выдающиеся представители греческого Возрождения — клирик Теофилос Коридаллеус, Николай Маврокордат, Викентиос Дамодос, Антракитис, Мефодиос. Для новогреческого Просвещения характерно обращение к древнегреческому наследию, его деятели — Елевферий Булгарис, Иосипос Мисиодакас, Вениамин Лесбоский, революционер Ригас Фереос. В первые годы независимости от Османской империи широкое распространения получила религиозная философия и гегельянство.

Отрывок, характеризующий Культура Греции

Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!