Культура Финляндии

Культура Финляндии вобрала в себя как наследие тех языческих времён, когда почитались «духи природы» и «силы земли», так и возникшие позже христианские обычаи и праздники.

Деятели культуры, вошедшие в число десяти наиболее великих людей в истории Финляндии по результатам всеобщего голосования, проводившегося в 2004 году в рамках телепрограммы «Великие финны»

Благодаря своему географическому расположению и историческим особенностям, культура Финляндии подвергалась влиянию соседних балтийских, германских и славянских народов.

Со второй половины XX века в Финляндии наблюдается заметное влияние американской культуры, а также культур других стран и народов. Это связано и с развитием средств коммуникации, и с развитием туризма, и с тем, что значительная часть молодёжи учится или проходит стажировку в других странах, а молодёжь из других стран учится в Финляндии.

Культура Финляндии включает и культуру небольших национальных групп — саамов, финских шведов, финских татар и других, — сохраняющих собственные традиции и обычаи.

История культуры Финляндии

Культура Финляндии всегда испытывала значительное влияние Швеции, тогда как длительное пребывание в составе России слабо отразилось на её развитии. После получения независимости в 1917 году финны акцентировали своё внимание на этнической самобытности своего культурного наследия. У сегодняшних финнов большим уважением пользуются сугубо национальные ценности и традиции.

На финскую культуру существенное влияние оказывал и оказывает финско-карельский национальный эпос Калевала, собранный и переработанный выдающимся финским филологом и натуралистом Элиасом Лённротом (первое издание — в 1835 году, расширенный и доработанный вариант — в 1849 году). Влияние Калевалы можно найти и в литературе (например, в произведениях Алексиса Киви и Франса Силланпяя), и в музыке (особенно в творчестве Яна Сибелиуса).

Литература Финляндии до середины XIX века была большей частью шведскоязычной, литература на финском языке стала активно развиваться с 1830-х годов и к началу XX века стала доминирующей (в начале XXI века число жителей Финляндии, для которых шведский язык является родным, составляет менее 6 %).

Изобразительное искусство Финляндии с XIX века развивалось при поддержке передовых европейских школ Парижа, Дюссельдорфа, Санкт-Петербурга. В 1846 году было основано Финское художественное общество. На ниве изобразительного искусства Финляндии оставили значительный след Вернер Холмберг, заложивший основы национальной пейзажной живописи, художники Ялмар Мунстеръелм, Берндт Линдхольм и Виктор Вестерхольм, Адольф фон Беккер, Карл Янссон, полотна которого выдержаны в традициях позднего модернизма. Братья фон Райт создали романтические сельские пейзажи. Конец XIX столетия считается «золотым веком» финской живописи и отмечен творчеством таких мастеров, как Альберт Эдельфельт, Ээро Ярнефельт и Пекка Халонен. Крупнейшим представителем национального романтизма в живописи был Аксели Галлен-Каллела, писавший на сюжеты финского эпоса и фольклора. Самобытный талант Юхо Риссанена описывал сцены народного быта. Грандиозным портретистом был Антти Фавéн. Известны в мире искусств также и имена женщин-живописцев Марии Вийк и Хелены Шерфбек.

Скульптура как жанр искусства в Финляндии начала развиваться лишь в середине XIX столетия. Среди талантливых скульпторов можно отметить Йоханнеса Таканена, Роберта Стигелла, Эмила Викстрёма, Алпо Сайло, Юрьё Лийполу и Гуннара Финне.

Понятие финской музыки отождествляется в мировой культуре с творчеством Яна Сибелиуса. Однако и другие финские композиторы были весьма успешны: Селим Пальмгрен, Юрьё Килпинен (композитор-песенник), Армас Ярнефельт (сочинитель романсов, хоровой и симфонической музыки) и Ууно Клами. Оскар Мериканто прославился как автор оперы «Дева Севера».

На сегодняшний день Финляндия занимает значительное место в европейской культуре. В Хельсинки, Турку, Тампере и Лахти имеются симфонические оркестры, во всех населённых пунктах есть хоры и песенные коллективы. В театральной жизни страны ведущие позиции занимают Финский национальный балет, Финский национальный театр, Финская национальная опера и Шведский театр. В городе Савонлинна в июле каждого года проходят международные оперные фестивали.

В 2010-х годах в Финляндии отмечалась рецессия трудовой занятости в сфере культуры.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Литература

Среди наиболее известных деятелей литературы Финляндии можно отметить создателя литературного финского языка Микаэля Агриколу, исследователя карело-финского эпоса «Калевала» Элиаса Лённрота, одного из основоположников художественной литературы на финском языке Алексиса Киви. Среди писателей XX века выделяются автор романов о сельской жизни, единственный финский лауреат Нобелевской премии по литературе Франс Силланпяя, автор переведённого на множество языков романа «Синухе, египтянин» Мика Валтари, а также всемирно известная детская писательница Туве Янссон.

Музыка

Фольклор

Особое влияние на финскую музыку оказали традиционные карельские мелодии и лирика, которая черпала своё вдохновение из эпоса «Калевала». Карельская культура основана на понимании финских мифов и преданий. За последние несколько десятков лет, финская народная музыка стала частью популярной музыки (так, известность за пределами Финляндии получил проект Loituma).

Опера

Первая финская опера была написана в 1852 году Фредриком Пациусом, немецким композитором, который жил в Финляндии. Пациус также положил на музыку стихотворение Йохана Рунеберга «Наш край»; впервые прозвучавшая в 1848 году, эта песня стала гимном Финляндии.

В связи с распространением идей национализма в 1890-х годах стала широко известной симфоническая поэма Яна Сибелиуса «Куллерво» для мужского хора, солистов и оркестра, — по одному из сказаний народного финского эпоса «Калевала». В 1899 году Сибелиус написал симфоническую поэму для драматического театра «Финляндия», которая сыграла важную роль в финском национальном движении. До сих пор Ян Сибелиус остаётся одной из самых известных личностей Финляндии и одним из символом нации.

В наше время финская опера сохраняет свои традиции. Наиболее известные композиторы — Раутаваара Эйноюхани, известный своими операми «Винсент» (1986—1987) о Винсенте Ван Гоге и «Распутин» (2001—2003) об убийстве Григория Распутина); Линдберг Магнус; Аулис Саллинен, автор опер «Всадник» (1973—1974), «Красная черта» (1978) и «Куллерво» (1988) (эти три оперы основаны на финских исторических и фольклорных сюжетах), а также «Король отправляется во Францию» (1983), «Дворец» (1993) и «Король Лир» (1999); Саариахо Кайя, написавшая оперы «Любовь издалека» (2000), «Адриана Матер» (2006), «Страсти по Симоне Вайль» (2006), музыку к балетам («Маа», 1991, постановка Каролин Карлсон), вокальные сочинения («Из грамматики снов», 1989; «Замок души», 1996; «Четыре мгновения», 2002), струнные квартеты «Нимфея» (1987, на стихи Тарковского Арсения) и «Terra Memoria» (2007), концерт для скрипки с оркестром «Грааль-театр» (1994), пьесы для виолончели («Семь бабочек», 2000), концерт для виолончели и оркестра (2007, исполнитель Ансси Карттунен).

Автор одной из наиболее известных финских опер «Последние искушения» — композитор Йонас Кокконен.

Рок-музыка

Как и во многих других странах мира, в Финляндии рок-музыка возникла под влиянием англо-американской музыки. Финляндия — одна из мировых «столиц» тяжёлого рока и метала, наряду с Швецией, Великобританией и Германией. Как и в других скандинавских странах, рок, и, в особенности, метал в Финляндии очень популярен, здесь проводятся ежегодные фестивали тяжёлого рока, такие как Tuska Open Air, Lumous, Jalometalli, Provinssirock, Ruisrock, Ilosaarirock, Sauna Open Air.

Уже в 1970-х годах финские музыканты, вместо того, чтоб переводить иностранные хиты на финский, стали писать собственные песни. В течение десятилетия рок-группы страны, такие как Tasavallan Presidentti, Wigwam, Hurriganes добились успеха на родине, но так и остались малоизвестны за её пределами.

Начиная с 1970-х годов начал развиваться и «классический» финский рок. Крупнейшие представители — певцы Хейкки Харма (Hector), Раули Сомерйоки, Туомари Нурмио, группы Popeda, Eppu Normaali, Sielun Veljet, Leevi and the Leavings и другие. В 1980-х годах своё развитие получила и культура панков. Именно тогда стали известными Terveet Kädet, Hanoi Rocks.

Начиная с 1990-х, Финляндия занимает одно из центральных мест в рок-музыке. Группы из Финляндии, в особенности Nightwish, Apocalyptica, HIM, The Rasmus, Children of Bodom добились большой известности в мире. Среди других заметных представителей финской рок-сцены — Poets of the Fall, Negative, Amorphis, Finntroll, The 69 Eyes, Stratovarius, Sonata Arctica, Sentenced, Ruoska, Turmion Kätilöt, Enter My Silence, Leningrad Cowboys, Lordi, Korpiklaani, Ensiferum, Norther, Kotiteollisuus, Viikate, Lyijykomppania, Timo Rautiainen & Trio Niskalaukaus, Mokoma, Stam1na, Apulanta, Teräsbetoni, Maj Karma, Verjnuarmu, Klamydia, Värttinä и другие. В 2006 году финская группа Lordi одержала победу в конкурсе «Евровидение».

Электронная музыка

В начале XXI века в Финляндии, как и во многих других странах, стала активно развиваться культура психоделического транса. Финские транс-музыканты (многие из них находятся влиянием трекерной культуры) создали в процессе особый подвид этой музыки, который так и называется — suomisaundi (другие названия spugedelic или freeform psy-trance). Жанр отличается очень вольным обращением с ритмом и звуком. Он снискал популярность за пределами страны, главным образом его поклонники, помимо Финляндии, сосредоточены в России, Японии, Австралии и Новой Зеландии. Помимо этого, Финляндия является одной из основных стран распространения так называемой демо-культуры («демосцены»), в рамках которой молодые финские пользователи ПК активно пишут электронную трекерную музыку (одна из культовых программ-трекеров Scream Tracker — финского происхождения). Именно в Финляндии с 1992 года проводятся крупнейшие в мире фестивали «народного» компьютерного творчества Assembly.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Широко известен в мире (в частности, в России) финский электронный танцевальный проект Bomfunk MC’s.

Танцы

Финский танец всегда являлся межнациональной формой искусства и давал возможность поддерживать связи с соседними крупными городами, к примеру Санкт-Петербург, Стокгольм. Особое влияние на финский танец оказала северная столица России, но Стокгольм стал для финского танца практически вторым домом.

Центром финского танца был и есть город Хельсинки, хотя за несколько десятилетий его границы значительно расширились. В результате начавшегося в 1980-х годах профессионального обучения танцу его культура была вынесена далеко за пределы столицы. В 1990-е годы наблюдался художественный рост, связанный с созданием трупп, организацией фестивалей и т. п.

Несмотря на то, что финский танец творят финские танцоры, он отражает влияние многих течений современного танца. Наибольший вклад в эту культуру внесли немецкий театр и японское буто, контактная импровизация в ходе танца и техника раскрепощения. И всё равно, финский танец остаётся изолированным. Эстетика этого танца вытекает из культуры, в которой преобладает функциональная строгость. Возможно, именно поэтому, в финском танце физическое начало акцентируется так сильно. Может быть это и послужило причиной того, что многие финские хореографы уделяют большее внимание не качеству движения, а его физической выразительности. Они стремятся освободиться от общепринятых норм, потому их целью не является привлекательность тела.

Национальный балет

21 мая 2012 года финский балет отметил своё 90-летие. Начав формирование в 1922 году, танец Финляндии впитал в себя классической традиции балета России и новаторские идеи из балета Германии. Формирование же подлинно национального финского балета следует отнести к 1950-м годам о чём свидетельствует тот факт, что в финском балете всегда было очень мало иностранных танцоров.

В 1906—1917 годах артисты русского балета приезжали на гастроли в Гельсингфорс около десяти раз. Весной 1908 года в столице Финляндии выступала Айседора Дункан. Крупным событием 1908—1910 годов явились гастроли по Северным странам группы русских артистов Мариинского театра — А. П. Павловой, Л. Н. Егоровой, Е. П. Эдуардовой, Н. Г. Легата, А. Р. Больма. Организатор этих гастролей, будущий директор Оперного театра Эдвард Фацер стал создателем финской балетной труппы. В 1911 году на своих танцевальных концертах дебютировали первые финские артисты танца — Мэгги Грипенберг, Тойво Нисканен и Т. Детерхольм.

Осенью 1921 года при Финской национальной опере была создана балетная труппа. Эдвард Фацер, который до перехода на пост директора оперы управлял концертным бюро «Фацер» в Хельсинки и имел тесные связи с Россией и балетом Мариинского театра, пригласил на должность учившегося в Санкт-Петербурге у Николая Легата балетмейстера Жоржа Ге (Грёнфельдта) и обучавшихся в Петрограде артистов Эльзу Вилль, А. Сакселина, Мэри Пайшеву, Е. Лютикову и Ольгу Облакову. В январе 1922 года первой постановкой балетной труппы стало «Лебединое озеро» в полном объёме (в главной партии М. Пайчева). Позднее Ге поставил в Хельсинки (также сохраняя в неприкосновенности хореографию) балеты М. М. Фокина «Сильфиды», «Петрушка», «Шехеразада», «Видение розы», а также «Тщетную предосторожность». В них выступали ученица Ге Люсия Нифонтова и её партнёр А. Мартикайнен.

Балетмейстер Георг Ге возглавлял труппу до 1935 и c 1955 по 1962 годы; с 1935 по 1954 годы балетмейстером был окончивший Императорскую балетную школу Александер Сакселин, с 1962 — Н. Берёзов. Репертуар труппы состоял из произведений Мариуса Петипа и Льва Иванова, а также из русских версий романтичного балета, которые Сакселин и Ге обрабатывали с учётом возможностей небольшой балетной труппы. В Хельсинки увидели также несколько финских версий произведений, входивших в репертуар Русского балета Дягилева.

В 1931 году появился первый финский полномерный балет «Голубая жемчужина», хореографию которого на музыку композитора Эркки Мелартина выполнил Георг Ге. С 1940 по 1960 годы репертуар финского балета включал: «Спящую красавицу» (балетмейстен М. Скипинг, позднее — Н. Берёзов), «Коппелию»; «Испытание любви» на музыку Моцарта (оба — балетмейстер Н. Берёзов), «Эсмеральду», «Весну священную»; «Сюиту в белом» на музыку Э. Лало, «Ромео и Джульетту» на музыку Чайковского и «Жар-птицу» (все — балетмейстер С. Лифарь), «Фрёкен Юлию» (балетмейстен Б. Кульберг); «Этюды» и «Картсилуни» Рисагера (балетмейстер Х. Ландер). Советские балетмейстеры поставили «Бахчисарайский фонтан» (балетмейстер Р. В. Захаров), «Жизель» и «Каменный цветок» (балетмейстер Л. М. Лавровский).

Создавались и национальные балеты: «Скарамуш» Яна Сибелиуса (1935, балетмейстер Сакселин; 1955, балетмейстер И. Коскинен), «Сага» и «Туонельский лебедь» на музыку Я. Сибелиуса (балетмейстер А. Сакселин), «Голубая жемчужина» на музыку Э. Мелартина, «Песси и Иллюзия» Соннинена (оба — балетмейстер И. Коскинен).

C 1930 по 1950 годы ведущими танцовщицами были Ирья Коскинен, Маргарета фон Бар, Дорис Лайне, Лийса Такселл, Эльза Сюльвестерссон, Май-Лис Раяла, Ирина Худова, Кари Карнакоски; танцовщики — Клаус Салин, Лео Ахонен, Й. Лэтти. Среди молодых артистов 1970-х годов: М. Тервамо и Матти Тикканен (часто выступали за рубежом), Сорелла Энглунд (выступал в Королевском датском балете).

В 1970-е году труппу возглавляли Н. Берёзов, Э.Сюльвестерссон, А. Картер, И. Худова.

При оперном театре с 1920-х годов работает балетная школа.

Финский балет, как и многие другие виды исполнительного искусства Финляндии, по мнению финского критика Аули Рясянен, стремится к эмоциональному выражению и созданию трогательных характеров, при этом ощущается постепенный отход от традиций русского балета и переход к средствам выразительности балетов Франции и Америки.

Среди современных финских хореографов — Йорма Эло (постановка «Slipe to Sharp» («Затачивая до остроты»), Йорма Уотинен.

Кинематограф

Началом эпохи кино в Финляндии считается 28 июня 1896 года, когда в Хельсинки братья Люмьер организовали первый кинопоказ на территории Финляндии. Первые серьёзные работы, снятые местными мастерами, появились в 1904 году; в одном из первых фильмов было показано, что делают дети в школе на переменах. В 1907 году появился первый игровой фильм — «Тайные самогонщики».

В 1926 году впервые финскими кинематографистами был применён монтаж.

Первый звуковой фильм вышел на экраны в 1931 году.

Для финского кинематографа, особенно в начальный период, характерен свои стиль и собственные художественные приемы; помимо этого модные в то время жанры — триллер, вестерн, гангстерский фильм, — не развивались в Финляндии.

Наибольшее влияние на творчество режиссёров 1960-х—1970-х годов оказал режиссёр Нюрки Тапиоваара. Его фильмы «Украденная смерть», «Юха» и «Путь человека» получили признание среди зрителей. Многие фильмы были сняты по повестям и романам известных национальных писателей. Так, фильмы «Путь человека» (реж. Нюрки Тапиоваара), «Месяц урожая» (реж. Матти Кассила) были сняты по роману Ф. Э. Силланпяя. Были также экранизированы произведения Алексиса Киви: фильм «Сельский сапожник», имевший большой успех, был снят режиссёром Эркки Кару. Режиссёр Теуво Тулио экранизировал роман Йоханнеса Линнанкоски «Песня об огненно-красном цветке». Военная тема нашла своё отражения и в экранизации романа Вяйне Линна «Неизвестный солдат», сделанной Эдвином Лайне.

Начало 1960-х годов годов стало примечательным поиском новых художественных стилей. Свой вклад в развитие новых жанров, совершенствование художественных форм внесли такие фильмы, как «Белый олень» Эрика Бломберга, «Голубая неделя» Матти Кассила, «Земля — это грешная песня» Рауни Моллберга, «Игра случая» Ристо Ярва, «Братья» Эркки Кивикоски, «Мальчишки» Микко Нисканена, «Портреты женщин» Йорна Доннера, комедии Спеде Пасанена, фильмы-фарсы Петера фон Бага.

1970-е—1980-е годы характеризуются обращением финского кинематографа к общечеловеческим темам, его интернационализацией, что дало возможность финскому кино найти зрительскую аудиторию по всему миру. Национальный комитет по кинематографии, созданный в 1969 году, который каждый год представляет финскую кинопродукцию на крупных фестивалях, организует фестивали и в Финляндии, оказывает большую помощь в поиске зарубежного зрителя. В 2013 году фильм «Ученик» кинорежиссёра Ульрики Бенгтс был номинирован на премию «Оскар» Американской академии кинематографических искусств.

В связи с развитием телевидения, а позже и натиском видеопродукции, мировое кино пережило серьёзный кризис, о чём говорит сокращение зрительской аудитории.

В настоящее время в Финляндии ежегодно выпускается около 4 полнометражных игровых фильмов, большое количество телевизионных, короткометражных, документальных и мультипликационных фильмов.

Изобразительное искусство

Живопись

Древнейшими памятниками финского изобразительного искусства являются росписи средневековых каменных и деревянных церквей. Самыми выдающимися церковными живописцами того времени были Хенрикус Пиктор и Микаэль Топпелиус.

XVIII век был ознаменован появлением нового жанра, ставшего впоследствии основным для этого периода, — портретный жанр, мастером которого стал Исак Ваклин (1720—1758).

Жанровая живопись начинает набирать обороты на рубеже XVIII и XIX веков. И самым видным художником того времени стал Александер Лауреус (1783—1823).

C созданием Общества художников в Финляндии в 1846 году живопись поднялась на новый уровень. Общество проводило выставки отечественных художников и даже организовывало начальное художественное обучение. Первая в Финляндии публичная коллекция изобразительного искусства, возникшая в результате деятельности Общества, положила начало национальной художественной галерее «Атенеум».

В изобразительном искусстве к национальной тематике впервые обратился Роберт Вильгельм Экман, который использовал в своих произведениях сюжет из «Калевалы». Вернер Холмберг, ставший членом Петербургской Академии художеств, а братья Магнус фон Рихт и Фердинанд фон Рихт были выдающимися художниками-анималистами XX века.

Последние десятилетия XIX века послужили для финской живописи золотым периодом. Украшением общества художников этого периода стали: Альберт Эдельфельт (также член Петербургской Академии художеств); Аксели Галлен-Каллела — живописец, график и дизайнер, творчество которого стало национальной гордостью страны; Ээро Ярнефельт — крупнейший портретист и художник бытового жанра; Пекка Халонен — мастер лирического пейзажа, создавший в том числе и монументальные композиции; маринист Оскар Клейнех. Одни из самых интересных финских художниц конца XIX — начала XX века — Эллен Теслефф и Хелена Шерфбек.

Магнус Энкель и Хуго Симберг стали самыми известными представителями символизма. В 1930-е годы уже начали отмечаться признаки финского сюрреализма и появились первые художники-наивисты такие, как Сулхо Сипиля, Вилхо Лампи. В 1933 году в Хельсинки возникло Общество русских художников, объединявшее финских художников русского происхождения. 1950-е годы стали известны благодаря очередному подъёму финской графики, тогда и выделились своей индивидуальностью в этом жанре Пентти Каскипуро и Пентти Лумикангас, помимо графики десятилетие было ознаменовано первой волной конкретизма. Неореализм стал развиваться в 1960-х годов, самыми выдающимися художниками этого жанра были Яакко Сиевянен, Эско Тирронен, Юхани Харри, Киммо Кайванто и Рейдар Сярестениеми, а в 1970-х годов стал сильным направлением, но часто дополнялся марксистскими нюансами. В те же 1970-е годы абстрактная живопись, существовавшая в рамках конкретизма, стала несколько отличаться от первой волны жанра, став более многообразной.

В 1970 году вокруг галереи Яна Малландера (фин. Jan Olof Mallander) «Халват хувит» («дешёвые развлечения») образовалась группа художников, притесненных господствующими неореализмом и конкретизмом, под названием «Элонкоряаят» («Жницы»). Эти художники пытались найти новый подход к искусству и к жизни. Им были одинаково интересны восточная философия и биодинамическое питание. И именно в галерее «Халват хувит» были организованы первые выставки таких художников, как Олли Лютикяйнен и Илкка-Юхани Такало-Эскола.

1980-е годы прославились очередным переворотом, а именно, появлением постмодернизма. Экономический рост на рынке искусства предопределил возрастание количества галерей и моментальную продажу выставок. Искусство становилось модным объектом инвестиций на тот момент. Это десятилетие акцентировало своё внимание на совершенно разных художниц: Леэну Луостаринен, Марьятту Тапиолу, Силью Рантанен. Леэна Луостаринен изначально воспевала семейство кошачьих на своих полотнах, позже, перешла к пресмыкающимся. Марьятта Тапиола славилась своей экспрессивностью, по началу несколько нервной и чувствительной, после — театрализованной и агрессивной. В течение многих лет любимой темой Тапиолы была тема туш животных, которая навевала зрителю мысли о смерти. Силья Рантанен отличалась относительно сдержанным искусством. Она создавала визуальные облики, прообразы которых можно увидеть в живописи эпохи Возрождения. В связи с ростом видеоискусства и концептуализма количество подвидов искусства увеличилось. Одним из первооткрывателей такого выразительного средства стала Марикки Хакола, которая изучала отношение человека к средствам информации. Киммо Сарье, произведения которого сочетали советские средства выразительности с модернистским авангардом, стал одним из ведущих представителей финского постмодернизма и концептуализма в 1980-х годах.

1990-е годы ещё больше разнообразили финское изобразительное искусство. Феминистские идеи и философские телесности давали почву для творчества современных финских художников. Многие художницы обращались к политическому и идеологическому значению пола, для них изменчивость, спектр идентитетов и их изучение стали наиболее важными темами. Художники стали осознанно смешивать элементы фигуральной и нефигуральной живописи в своих произведениях, стирая разницу между фигуративными и абстрактными деталями. Произведения Янне Кайталы, Юкка Коркейлы и Янне Ряйсянена представляют собой экспрессивный стиль, связанный с кинематографией и комиксами, сочетающий в одинаковой степени художественно-исторические цитаты и изобразительные элементы популярной культуры.

Марианне Уутинен, начавшая в 1980-х годах, создает собственный стиль, иронизирующий над автономностью современной живописи. Вылитые и выжатые краски на её картинах привносят в них осязаемость. Стиль Нины Руус более сдержан. Понимание её картин требует от зрителя смирения и усилия из-за нарочито мутного мира форм. Юсси Нива изучал картины как объект и физический предмет, потому превратил грунт в предметный объект.

Широкую известность приобрели перфомансы современного финского художника Яани Лейнонена.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Скульптура

Среди современных скульпторов Финляндии: Ханна Вихрияля, Антти Маасало, Рафаэль Сайфулин.

Дизайн

Ювелиры Финляндии

В XIX веке доля финских ювелиров в гильдии золотых и серебряных дел мастеров в Санкт-Петербурге составляла четвертую часть. Часть из них, получив образование и опыт в своём деле, возвращались в Великое княжество Финляндское, где получали бюргерские права, но большинство оседало в столице Российской империи. Одним из первых финских ювелиров середины XVIII века, получивших образование в Санкт-Петербурге и ставших позднее поставщиком императорского двора был Юхан Блум, а та же его коллега Самуэль Мальм, работавшие как стиле французского неоклассицизма, так и стиле рококо. Карл Бреденберг, напротив, приехал в Россию уже сформировавшимся мастером. В современной коллекции Эрмитажа находится много экспонатов другого финского ювелира конца XVIII — начала XIX веков — Петера Энерута, работавшего в стиле неоклассицизма.

В стиле ампир, вошедшем в моду в царствование Александра I, работали финские мастера Юхан Окерблум, Густав Линдгрен, Генрих Петман, Томас Скотт, Генрих Таллберг, Густав Бернстрём, Карл Савари и Генрих Таппер. Вышедшие из городов южного побережья Финляндии и получившие азы мастерства у себя на родине, все они позднее получили в Санкт-Петербурге статус поставщиков императорского двора, что свидетельствует о их высоком профессионализме как ювелиров.

Из 20 ювелиров, работавших в период 1872—1917 годов в корпорации дома «Фаберже», 14 были выходцами из Финляндии, а двое — Эрик Коллин и Хенрика Вингстрёма были главными ювелирами (клеймо Хенрика Вингстрёма «H.W.» стоит на 12 из 50 пасхальных яйцах Фаберже). Другим известным ювелиром-дизайнером фирмы была Алма Пил, спроектировавшая яйцо «Зимнее» (1913) и «Мозаичное» (1914).

В корпорации Фаберже работали также и другие финские мастера — Йохан Аарне, Карл Армфельдт, Август Хольминг, Андерс Невалайнен, Стефан Вякевя, Альфред Тилеман. Мастерские финских ювелиров располагались в разных местах Санкт-Петербурга: мастерская Августа Хольминга действовала на Казанской ул., 35; рядом, в доме 39, работал мастер Габриэль Нюкканен, который поставлял Фаберже золотые и серебряные портсигары. Мастерская Стефана Вякевя специализировалась на изготовлении серебряных вещиц, чайных и кофейных сервизов. Были широко известны портсигары мастера Генриха Каксонена. В мастерской Августа Холмстрёма были созданы такие шедевры, как «Корзина ландышей», миниатюрные копии императорских регалий, пасхальное яйцо «Мозаика».

Современные дизайнеры Финляндии

Вирпи Вессанен-Лаукканен создаёт почти сказочные произведения, например платья из пёстрых конфетных обёрток, изготовление которых требует зачастую многолетней кропотливой работы. Также Вирпи коллекционирует кукол, занимается фотографией. Также дизайнер ведёт преподавательскую деятельность: знакомит детей и взрослых с искусством в школах и высших учебных заведениях. С 1983 года Вирпи принимает участие в выставках как в Финляндии, так и за рубежом. Пишет статьи о художественном воспитании.

Эса Весманен — молодой дизайнер интерьера. Эса Весманен специализировался на изучении истории кухонных помещений и их создании.

Клаус Хаапаниеми — графический дизайнер года 2008 по мнению Ассоциации дизайнеров Ornamo и Grafia за инновацию, художественную ценность. Дизайнер живёт и творит в Лондоне. Занимается тем, что рисует комиксы, иллюстрирует книги и уважаемые журналы. Также создаёт принты для ведущих представителей мира моды. Среди них Cacharel, Diesel, TopShop, Levi’s. Клаус Хаапаниеми активно участвует в выставках в Хельсинки, Сеуле, Осло, Лондоне. На стиль дизайнера повлияли такие явления культуры, как финские национальные традиции, Калевала, славянская и японская культуры.

Одним из современных дизайнеров, иллюстраторов и создателей комиксов является Вилле Тиетявяйнен, получивший в 2012 году престижную премию Finlandia за альбом «Näkymättömät kädet» (Незримые руки).

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Архитектура

В 12—13 вв. складываются традиции каменной архитектуры. Древнейший архитектурный ансамбль, примыкающий к средневековому кафедральному собору, сохранился в городе Турку. Для 14 в. типичны небольшие сельские каменные церкви — прямоугольные в плане, с высокой двухскатной кровлей, низкими пристройками — ризницей с северной стороны и притвором с южной. Стены возводились из неотесанного камня, своды — из кирпича. Деревянное зодчество тесно связанно с традициями народного строительного мастерства и сохраняло сравнительную независимость (церкви в Торнио, 17 в., и Кеуру, 18 в.).

Процесс осознания национальной самостоятельности, затронув все области финской культуры, стал основой для формирования национальной художественной школы 19 в. В архитектуре и живописи возрождались традиции народного ремесла, деревянной резьбы, средневековой монументальной живописи и зодчества, характерным стало обращение к темам национальной истории и фольклора. Старый центр Хельсинки построен в основном по проектам Карла Энгеля в первой половине 19 в. Этот замечательный памятник архитектурного стиля ампир имеет большое сходство с ансамблями Санкт-Петербурга. В начале 20 в. в финской архитектуре ярко проявился национальный романтизм, упрочивший связь между зданием и его природным окружением. Сами здания отличались живописно-декоративной трактовкой архитектурных форм, воскрешающей образы финского фольклора; в строительстве широко использовались местный природный камень. Наиболее известные произведения — здания Национального музея Финляндии, Национального театра, Скандинавского банка и железнодорожного вокзала в Хельсинки. Ведущими фигурами этого движения были Элиэль Сааринен, Ларс Сонк, Армас Линдгрен и Герман Гезеллиус. Национальный романтизм прочно вошёл в историю мировой архитектуры.

Функционализм, введённый в Финляндии Алваром Аалто и Эриком Брюггманом в межвоенный период, пропагандировал свободную организацию объёмов и пространств, асимметрию композиций, удобство планировки. Здание телефонной станции и кафедральный собор в Тампере, созданные Ларсом Сонком, считаются шедеврами этого направления. Были построены практичные и комфортабельные жилые дома, школы, больницы, магазины, промышленные предприятия. Эстетическая ценность этих зданий заключена в самой их конструкции, выполненной без излишней орнаментации.

В послевоенный период основное внимание уделялось проблемам массового жилищного и общественного строительства. Простота и строгость архитектурных форм наряду с широким использованием современных строительных конструкций, хорошо заметные, например, в застройке районов Эспоо Тапиола и Отаниеми, характерны для творчества многих выдающихся мастеров (Алвар Аалто, Эрик Брюггман, Вильо Ревелл, Хейкки Сирен). Под влиянием идей структурализма появились жилые комплексы с компактной застройкой асимметричных, геометрически четких групп домов (район Кортепохья в Ювяскюле, район Хакунила в Хельсинки и др.). Признанные современные архитекторы — Рейма Пиетиля, Тимо Пенттила и Юха Лейвискяя — лауреат премии Карлсберга 1995, Тимо Сарпанева — победитель многих международных конкурсов в области дизайна.

Праздники и выходные Финляндии

Праздники Финляндии

Многие праздники Финляндии не имеют постоянной даты. Большинство финских праздников связано с лютеранской традицией, а дата многих церковных праздников ежегодно меняется: они отсчитываются от пасхи или приходятся на воскресенье.

Ещё одна особенность праздников в Финляндии: если праздник приходится на выходной день, он не переносится на ближайший будний день, как это практикуется в России, а «пропадает».

Хотя финны сами шутят, что усердный финн бывает в церкви три раза в жизни: на крестинах, свадьбе и похоронах, праздники свои ценят и готовятся к ним заранее. Канун самых почитаемых праздников Финляндии — тоже выходной день.

• 1 января — Новый год
• 6 января — Лоппиайнен
• Пасха — меняющаяся дата. Выходные приходятся на страстную пятницу, воскресенье и второй день пасхи, понедельник. В 2009 году Пасху в Финляндии отмечали 9-13 апреля.
• 1 мая — Ваппу, карнавал студентов
• Хелаторстай — Вознесение, 40 день после пасхи, четверг. В 2008 году Хелаторстай пришёлся на 1 мая
• Хеллунтай — Троица, 50 день после пасхи, воскресенье
• Юханнус и День финского флага отмечаются в субботу между 19 и 25 июня. Пятница накануне праздника тоже выходной
• День всех святых — первое воскресенье ноября
• 6 декабря — День независимости Финляндии
• Рождество в Финляндии отмечается три дня: 24 декабря — канун Рождества, 25 декабря — Рождество, 26 декабря — второй день Рождества — день святого Тапани

Праздники Финляндии, не выходные дни

Ниже перечислены финские праздники, которые не являются выходными. Но от этого они не менее любимы и почитаемы. В дни праздников над Финляндией развеваются финские флаги: над административными зданиями, над предприятиями, учреждениями и над обычными домами.

Каждый финн имеет право отметить любое торжественное событие поднятием финского государственного флага. Финны поднимают над своими домами флаги не только в дни официальных праздников, а по любому подходящему поводу — например на свадьбу, спортивные мероприятия, окончание учёбы.

• 5 февраля — День Рунеберга.
• 28 февраля — День Калевалы, или День финской культуры (в этот день в 1835 году Элиаса Лённротом была поставлена подпись под предисловием к первому изданию карело-финского эпоса «Калевала»).
• 19 марта — День равноправия, посвящённый Минне Кант.
• 9 апреля — День Микаэля Агриколы, день финского языка.
• 27 апреля — День ветеранов, участвовавших в Зимней войне (1939—1940), Войне-продолжении (1941—1944) и Лапландской войне (1944—1945).
• 12 мая — День финского самосознания, посвящённый Йохану Снелльманну. Благодаря его усилиям финский язык получил статус государственного языка Финляндии.
• 4 июня — день рождения маршала Карла Густава Маннергейма, День Вооружённых сил.
• 6 июля — День Эйно Лейно, день поэзии.
• 10 октября — День Алексиса Киви, день финской литературы.
• 24 октября — День объединённых наций.
• 6 ноября — День шведского самосознания, день смерти короля Густава II Адольфа.

Праздники, отмечаемые в выходные

• Второе воскресенье мая — День матери.
• Третье воскресенье мая — День памяти павших.
• Второе воскресенье ноября — День отца.

Неофициальные праздники

• 14 февраля — День дружбы, или День святого Валентина.
• Первое апреля.
• Последние выходные августа — Венециалайсет (венецианский карнавал).

История праздников Финляндии

Ещё в начале XVIII века во время шведского правления в альманахе были отмечены красным цветом именины царских особ, которые для простолюдинов были выходными днями. Например, в 1730 году так отмечались дни Фридриха, Элеоноры и Ульрики.

Эта же традиция продолжилась при российских царях. В XIX веке выходными днями были именины Алексея, Михаила, Александра, Александры и Марии, день восшествия здравствующего императора на престол, а также дни рождения императора и императрицы, вдовствующей императрицы и наследника. В конце XIX века выходным стал день железнодорожной катастрофы под станции Борки, во время которой чудом спаслась семья императора Александра III.

Первым решением финского сената после принятия Финляндией независимости была отмена праздников, связанных с императорской фамилией. В альманахе остались только церковные праздники.

Первым праздником независимой Финляндии стал День независимости, который отмечается 6 декабря. Постепенно сформировался список новых выходных и памятных дней, сейчас их в финском альманахе насчитывается около тридцати.

Кухня

Финская кухня отражает особенности быта людей, причём в разных регионах страны она заметно отличается. Хотя, безусловно, есть и общие особенности. Во-первых, слабое использование специй, во-вторых, обилие рыбных блюд. Использование пряных трав подчас весьма оригинальное. Так, в летний сезон в ресторане может быть подано блюдо, украшенное побегом гороха.

К национальным финским напиткам может быть отнесено пиво (olut, kalja).

На десерт финны подают ягодные пироги и кисель.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Культура Финляндии в мире

Финляндия — одна из многих стран Европы, активно развивающая институт культурной дипломатии. Так, в мире существует 17 организаций, так называемые «Институты Финляндии», которые отвечают за формирования представления о культуре Финляндии у граждан других стран.

Институт Финляндии в Санкт-Петербурге

Институт Финляндии в Санкт-Петербурге был основан в 1992 году. Его основателями стали 36 городов, университетов, обществ, церквей и предприятий Финляндии. Реализуя свою цель, то есть содействуя сотрудничеству между Россией и Финляндией в области науки и культуры, Институт Финляндии сам разрабатывает и реализует разнообразные музыкальные, театральные, кино- и фотопроекты, а также, содействует реализации проектов, в конечном счёте направленных на развитие культурных связей между Финляндией и Санкт-Петербургом, проходящих в рамках действий других культурных институтов города.

Среди проектов Института, реализуемых в последние несколько лет, следует особо отметить Международный Музыкально-Поэтический фестиваль «В сторону Выборга» (Kohti Viipuria). Цель фестиваля — возродить исторические и культурные традиции Карельского перешейка, когда-то служившего коридором между Финляндией и Россией.

Третий международный музыкально-поэтический фестиваль «В сторону Выборга»

В 2010 году Институт Финляндии в Санкт-Петербурге уже в третий раз проводит международный музыкально-поэтический фестиваль «В сторону Выборга». «Маршрут» фестиваля 2010 года, помимо Выборга, захватит Сестрорецк, Репино, Комарово и Зеленогорск.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Список литературы

• Мейнандер, Хенрик. История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты / Пер. со швед. Зинаиды Линден. — М.: Издательство «Весь мир». — 248 с. — (Национальная история). — 3000 экз. — ISBN 978-5-7777-0429-0.
• Сто замечательных финнов. Калейдоскоп биографий = 100 suomalaista pienoiselämäkertaa venäjäksi / Ред. Тимо Вихавайнен (Timo Vihavainen); пер. с финск. И. М. Соломеща. — Хельсинки: Общество финской литературы (Suomalaisen Kirjallisuuden Seura), 2004. — 814 с. — ISBN 951-746-522-X.. — [www.kansallisbiografia.fi/pdf/kb_ru.pdf Электронная версия книги на сайте Финского биографического общества]. — [www.webcitation.org/6D0LhuAVV Архивировано] из первоисточника 18 декабря 2012. Проверено 27 декабря 2012.

Ссылки

• [virtual.finland.fi/finfo/russian/findrus.html «Virtual Finland» Русскоязычная страничка отдела печати и культуры Министерства иностранных дел Финляндии]
• [www.turku.ru/culture.html Культура Финляндии на сайте turku.ru]
• [www.fin-landia.ru/kult.html Культура Финляндии на сайте fin-landia.ru]
• [e-finland.ru/info/culture/ Культура Финляндии на сайте «Электронной Финляндии»]
• [finland.fi/public/default.aspx?nodeid=44494&contentlan=15&culture=ru-RU О финской культуре на официальном сайте Министерства иностранных дел Финляндии]

Отрывок, характеризующий Культура Финляндии

Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.


В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.
……


Осенью 1814 го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы.
В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги и, получив небольшое наследство после умершей кузины, заплатил и долг Пьеру.
Еще через три года, к 1820 му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое именье подле Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту.
Начав хозяйничать по необходимости, он скоро так пристрастился к хозяйству, что оно сделалось для него любимым и почти исключительным занятием. Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве, не любил заводов, дорогих производств, посевов дорогих хлебов и вообще не занимался отдельно ни одной частью хозяйства. У него перед глазами всегда было только одно именье, а не какая нибудь отдельная часть его. В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, чрез посредство которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг – то есть работник мужик. Когда Николай взялся за хозяйство и стал вникать в различные его части, мужик особенно привлек к себе его внимание; мужик представлялся ему не только орудием, но и целью и судьею. Он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно. И только тогда, когда понял вкусы и стремления мужика, научился говорить его речью и понимать тайный смысл его речи, когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестящие результаты.
Принимая в управление имение, Николай сразу, без ошибки, по какому то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками, если б они могли выбирать, и начальники его никогда не переменялись. Прежде чем исследовать химические свойства навоза, прежде чем вдаваться в дебет и кредит (как он любил насмешливо говорить), он узнавал количество скота у крестьян и увеличивал это количество всеми возможными средствами. Семьи крестьян он поддерживал в самых больших размерах, не позволяя делиться. Ленивых, развратных и слабых он одинаково преследовал и старался изгонять из общества.
При посевах и уборке сена и хлебов он совершенно одинаково следил за своими и мужицкими полями. И у редких хозяев были так рано и хорошо посеяны и убраны поля и так много дохода, как у Николая.
С дворовыми он не любил иметь никакого дела, называл их дармоедами и, как все говорили, распустил и избаловал их; когда надо было сделать какое нибудь распоряжение насчет дворового, в особенности когда надо было наказывать, он бывал в нерешительности и советовался со всеми в доме; только когда возможно было отдать в солдаты вместо мужика дворового, он делал это без малейшего колебания. Во всех же распоряжениях, касавшихся мужиков, он никогда не испытывал ни малейшего сомнения. Всякое распоряжение его – он это знал – будет одобрено всеми против одного или нескольких.
Он одинаково не позволял себе утруждать или казнить человека потому только, что ему этого так хотелось, как и облегчать и награждать человека потому, что в этом состояло его личное желание. Он не умел бы сказать, в чем состояло это мерило того, что должно и чего не должно; но мерило это в его душе было твердо и непоколебимо.
Он часто говаривал с досадой о какой нибудь неудаче или беспорядке: «С нашим русским народом», – и воображал себе, что он терпеть не может мужика.
Но он всеми силами души любил этот наш русский народ и его быт и потому только понял и усвоил себе тот единственный путь и прием хозяйства, которые приносили хорошие результаты.
Графиня Марья ревновала своего мужа к этой любви его и жалела, что не могла в ней участвовать, но не могла понять радостей и огорчений, доставляемых ему этим отдельным, чуждым для нее миром. Она не могла понять, отчего он бывал так особенно оживлен и счастлив, когда он, встав на заре и проведя все утро в поле или на гумне, возвращался к ее чаю с посева, покоса или уборки. Она не понимала, чем он восхищался, рассказывая с восторгом про богатого хозяйственного мужика Матвея Ермишина, который всю ночь с семьей возил снопы, и еще ни у кого ничего не было убрано, а у него уже стояли одонья. Она не понимала, отчего он так радостно, переходя от окна к балкону, улыбался под усами и подмигивал, когда на засыхающие всходы овса выпадал теплый частый дождик, или отчего, когда в покос или уборку угрожающая туча уносилась ветром, он, красный, загорелый и в поту, с запахом полыни и горчавки в волосах, приходя с гумна, радостно потирая руки, говорил: «Ну еще денек, и мое и крестьянское все будет в гумне».
Еще менее могла она понять, почему он, с его добрым сердцем, с его всегдашнею готовностью предупредить ее желания, приходил почти в отчаяние, когда она передавала ему просьбы каких нибудь баб или мужиков, обращавшихся к ней, чтобы освободить их от работ, почему он, добрый Nicolas, упорно отказывал ей, сердито прося ее не вмешиваться не в свое дело. Она чувствовала, что у него был особый мир, страстно им любимый, с какими то законами, которых она не понимала.
Когда она иногда, стараясь понять его, говорила ему о его заслуге, состоящей в том, что он делает добро своих подданных, он сердился и отвечал: «Вот уж нисколько: никогда и в голову мне не приходит; и для их блага вот чего не сделаю. Все это поэзия и бабьи сказки, – все это благо ближнего. Мне нужно, чтобы наши дети не пошли по миру; мне надо устроить наше состояние, пока я жив; вот и все. Для этого нужен порядок, нужна строгость… Вот что!» – говорил он, сжимая свой сангвинический кулак. «И справедливость, разумеется, – прибавлял он, – потому что если крестьянин гол и голоден, и лошаденка у него одна, так он ни на себя, ни на меня не сработает».
И, должно быть, потому, что Николай не позволял себе мысли о том, что он делает что нибудь для других, для добродетели, – все, что он делал, было плодотворно: состояние его быстро увеличивалось; соседние мужики приходили просить его, чтобы он купил их, и долго после его смерти в народе хранилась набожная память об его управлении. «Хозяин был… Наперед мужицкое, а потом свое. Ну и потачки не давал. Одно слово – хозяин!»


Одно, что мучило Николая по отношению к его хозяйничанию, это была его вспыльчивость в соединении с старой гусарской привычкой давать волю рукам. В первое время он не видел в этом ничего предосудительного, но на второй год своей женитьбы его взгляд на такого рода расправы вдруг изменился.
Однажды летом из Богучарова был вызван староста, заменивший умершего Дрона, обвиняемый в разных мошенничествах и неисправностях. Николай вышел к нему на крыльцо, и с первых ответов старосты в сенях послышались крики и удары. Вернувшись к завтраку домой, Николай подошел к жене, сидевшей с низко опущенной над пяльцами головой, и стал рассказывать ей, по обыкновению, все то, что занимало его в это утро, и между прочим и про богучаровского старосту. Графиня Марья, краснея, бледнея и поджимая губы, сидела все так же, опустив голову, и ничего не отвечала на слова мужа.
– Эдакой наглый мерзавец, – говорил он, горячась при одном воспоминании. – Ну, сказал бы он мне, что был пьян, не видал… Да что с тобой, Мари? – вдруг спросил он.
Графиня Марья подняла голову, хотела что то сказать, но опять поспешно потупилась и собрала губы.
– Что ты? что с тобой, дружок мой?..
Некрасивая графиня Марья всегда хорошела, когда плакала. Она никогда не плакала от боли или досады, но всегда от грусти и жалости. И когда она плакала, лучистые глаза ее приобретали неотразимую прелесть.
Как только Николай взял ее за руку, она не в силах была удержаться и заплакала.
– Nicolas, я видела… он виноват, но ты, зачем ты! Nicolas!.. – И она закрыла лицо руками.
Николай замолчал, багрово покраснел и, отойдя от нее, молча стал ходить по комнате. Он понял, о чем она плакала; но вдруг он не мог в душе своей согласиться с ней, что то, с чем он сжился с детства, что он считал самым обыкновенным, – было дурно.
«Любезности это, бабьи сказки, или она права?» – спрашивал он сам себя. Не решив сам с собою этого вопроса, он еще раз взглянул на ее страдающее и любящее лицо и вдруг понял, что она была права, а он давно уже виноват сам перед собою.
– Мари, – сказал он тихо, подойдя к ней, – этого больше не будет никогда; даю тебе слово. Никогда, – повторил он дрогнувшим голосом, как мальчик, который просит прощения.
Слезы еще чаще полились из глаз графини. Она взяла руку мужа и поцеловала ее.
– Nicolas, когда ты разбил камэ? – чтобы переменить разговор, сказала она, разглядывая его руку, на которой был перстень с головой Лаокоона.
– Нынче; все то же. Ах, Мари, не напоминай мне об этом. – Он опять вспыхнул. – Даю тебе честное слово, что этого больше не будет. И пусть это будет мне память навсегда, – сказал он, указывая на разбитый перстень.
С тех пор, как только при объяснениях со старостами и приказчиками кровь бросалась ему в лицо и руки начинали сжиматься в кулаки, Николай вертел разбитый перстень на пальце и опускал глаза перед человеком, рассердившим его. Однако же раза два в год он забывался и тогда, придя к жене, признавался и опять давал обещание, что уже теперь это было последний раз.
– Мари, ты, верно, меня презираешь? – говорил он ей. – Я стою этого.
– Ты уйди, уйди поскорее, ежели чувствуешь себя не в силах удержаться, – с грустью говорила графиня Марья, стараясь утешить мужа.
В дворянском обществе губернии Николай был уважаем, но не любим. Дворянские интересы не занимали его. И за это то одни считали его гордым, другие – глупым человеком. Все время его летом, с весеннего посева и до уборки, проходило в занятиях по хозяйству. Осенью он с тою же деловою серьезностию, с которою занимался хозяйством, предавался охоте, уходя на месяц и на два в отъезд с своей охотой. Зимой он ездил по другим деревням и занимался чтением. Чтение его составляли книги преимущественно исторические, выписывавшиеся им ежегодно на известную сумму. Он составлял себе, как говорил, серьезную библиотеку и за правило поставлял прочитывать все те книги, которые он покупал. Он с значительным видом сиживал в кабинете за этим чтением, сперва возложенным на себя как обязанность, а потом сделавшимся привычным занятием, доставлявшим ему особого рода удовольствие и сознание того, что он занят серьезным делом. За исключением поездок по делам, бо льшую часть времени зимой он проводил дома, сживаясь с семьей и входя в мелкие отношения между матерью и детьми. С женой он сходился все ближе и ближе, с каждым днем открывая в ней новые душевные сокровища.
Соня со времени женитьбы Николая жила в его доме. Еще перед своей женитьбой Николай, обвиняя себя и хваля ее, рассказал своей невесте все, что было между ним и Соней. Он просил княжну Марью быть ласковой и доброй с его кузиной. Графиня Марья чувствовала вполне вину своего мужа; чувствовала и свою вину перед Соней; думала, что ее состояние имело влияние на выбор Николая, не могла ни в чем упрекнуть Соню, желала любить ее; но не только не любила, а часто находила против нее в своей душе злые чувства и не могла преодолеть их.
Однажды она разговорилась с другом своим Наташей о Соне и о своей к ней несправедливости.
– Знаешь что, – сказала Наташа, – вот ты много читала Евангелие; там есть одно место прямо о Соне.
– Что? – с удивлением спросила графиня Марья.
– «Имущему дастся, а у неимущего отнимется», помнишь? Она – неимущий: за что? не знаю; в ней нет, может быть, эгоизма, – я не знаю, но у нее отнимется, и все отнялось. Мне ее ужасно жалко иногда; я ужасно желала прежде, чтобы Nicolas женился на ней; но я всегда как бы предчувствовала, что этого не будет. Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы.
И несмотря на то, что графиня Марья толковала Наташе, что эти слова Евангелия надо понимать иначе, – глядя на Соню, она соглашалась с объяснением, данным Наташей. Действительно, казалось, что Соня не тяготится своим положением и совершенно примирилась с своим назначением пустоцвета. Она дорожила, казалось, не столько людьми, сколько всей семьей. Она, как кошка, прижилась не к людям, а к дому. Она ухаживала за старой графиней, ласкала и баловала детей, всегда была готова оказать те мелкие услуги, на которые она была способна; но все это принималось невольно с слишком слабою благодарностию…
Усадьба Лысых Гор была вновь отстроена, но уже не на ту ногу, на которой она была при покойном князе.
Постройки, начатые во времена нужды, были более чем просты. Огромный дом, на старом каменном фундаменте, был деревянный, оштукатуренный только снутри. Большой поместительный дом с некрашеным дощатым полом был меблирован самыми простыми жесткими диванами и креслами, столами и стульями из своих берез и работы своих столяров. Дом был поместителен, с комнатами для дворни и отделениями для приезжих. Родные Ростовых и Болконских иногда съезжались гостить в Лысые Горы семьями, на своих шестнадцати лошадях, с десятками слуг, и жили месяцами. Кроме того, четыре раза в год, в именины и рожденья хозяев, съезжалось до ста человек гостей на один два дня. Остальное время года шла ненарушимо правильная жизнь с обычными занятиями, чаями, завтраками, обедами, ужинами из домашней провизии.


Выл канун зимнего Николина дня, 5 е декабря 1820 года. В этот год Наташа с детьми и мужем с начала осени гостила у брата. Пьер был в Петербурге, куда он поехал по своим особенным делам, как он говорил, на три недели, и где он теперь проживал уже седьмую. Его ждали каждую минуту.
5 го декабря, кроме семейства Безуховых, у Ростовых гостил еще старый друг Николая, отставной генерал Василий Федорович Денисов.
6 го числа, в день торжества, в который съедутся гости, Николай знал, что ему придется снять бешмет, надеть сюртук и с узкими носками узкие сапоги и ехать в новую построенную им церковь, а потом принимать поздравления и предлагать закуски и говорить о дворянских выборах и урожае; но канун дня он еще считал себя вправе провести обычно. До обеда Николай поверил счеты бурмистра из рязанской деревни, по именью племянника жены, написал два письма по делам и прошелся на гумно, скотный и конный дворы. Приняв меры против ожидаемого на завтра общего пьянства по случаю престольного праздника, он пришел к обеду и, не успев с глазу на глаз переговорить с женою, сел за длинный стол в двадцать приборов, за который собрались все домашние. За столом были мать, жившая при ней старушка Белова, жена, трое детей, гувернантка, гувернер, племянник с своим гувернером, Соня, Денисов, Наташа, ее трое детей, их гувернантка и старичок Михаил Иваныч, архитектор князя, живший в Лысых Горах на покое.
Графиня Марья сидела на противоположном конце стола. Как только муж сел на свое место, по тому жесту, с которым он, сняв салфетку, быстро передвинул стоявшие перед ним стакан и рюмку, графиня Марья решила, что он не в духе, как это иногда с ним бывает, в особенности перед супом и когда он прямо с хозяйства придет к обеду. Графиня Марья знала очень хорошо это его настроение, и, когда она сама была в хорошем расположении, она спокойно ожидала, пока он поест супу, и тогда уже начинала говорить с ним и заставляла его признаваться, что он без причины был не в духе; но нынче она совершенно забыла это свое наблюдение; ей стало больно, что он без причины на нее сердится, и она почувствовала себя несчастной. Она спросила его, где он был. Он отвечал. Она еще спросила, все ли в порядке по хозяйству. Он неприятно поморщился от ее ненатурального тона и поспешно ответил.
«Так я не ошибалась, – подумала графиня Марья, – и за что он на меня сердится?» В тоне, которым он отвечал ей, графиня Марья слышала недоброжелательство к себе и желание прекратить разговор. Она чувствовала, что ее слова были неестественны; но она не могла удержаться, чтобы не сделать еще несколько вопросов.
Разговор за обедом благодаря Денисову скоро сделался общим и оживленным, и графиня Марья не говорила с мужем. Когда вышли из за стола и пришли благодарить старую графиню, графиня Марья поцеловала, подставляя свою руку, мужа и спросила, за что он на нее сердится.
– У тебя всегда странные мысли; и не думал сердиться, – сказал он.
Но слово всегда отвечало графине Марье: да, сержусь и не хочу сказать.
Николай жил с своей женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня, желавшие из ревности несогласия между ними, не могли найти предлога для упрека; но и между ними бывали минуты враждебности. Иногда, именно после самых счастливых периодов, на них находило вдруг чувство отчужденности и враждебности; это чувство являлось чаще всего во времена беременности графини Марьи. Теперь она находилась в этом периоде.
– Ну, messieurs et mesdames, – сказал Николай громко и как бы весело (графине Марье казалось, что это нарочно, чтобы ее оскорбить), – я с шести часов на ногах. Завтра уж надо страдать, а нынче пойти отдохнуть. – И, не сказав больше ничего графине Марье, он ушел в маленькую диванную и лег на диван.
«Вот это всегда так, – думала графиня Марья. – Со всеми говорит, только не со мною. Вижу, вижу, что я ему противна. Особенно в этом положении». Она посмотрела на свой высокий живот и в зеркало на свое желто бледное, исхудавшее лицо с более, чем когда нибудь, большими глазами.
И все ей стало неприятно: и крик и хохот Денисова, и разговор Наташи, и в особенности тот взгляд, который на нее поспешно бросила Соня.
Соня всегда была первым предлогом, который избирала графиня Марья для своего раздражения.
Посидев с гостями и не понимая ничего из того, что они говорили, она потихоньку вышла и пошла в детскую.
Дети на стульях ехали в Москву и пригласили ее с собою. Она села, поиграла с ними, но мысль о муже и о беспричинной досаде его не переставая мучила ее. Она встала и пошла, с трудом ступая на цыпочки, в маленькую диванную.
«Может, он не спит; я объяснюсь с ним», – сказала она себе. Андрюша, старший мальчик, подражая ей, пошел за ней на цыпочках. Графиня Марья не заметила его.
– Chere Marie, il dort, je crois; il est si fatigue, [Мари, он спит, кажется; он устал.] – сказала (как казалось графине Марье везде ей встречавшаяся) Соня в большой диванной. – Андрюша не разбудил бы его.
Графиня Марья оглянулась, увидала за собой Андрюшу, почувствовала, что Соня права, и именно от этого вспыхнула и, видимо, с трудом удержалась от жесткого слова. Она ничего не сказала и, чтобы не послушаться ее, сделала знак рукой, чтобы Андрюша не шумел, а все таки шел за ней, и подошла к двери. Соня прошла в другую дверь. Из комнаты, в которой спал Николай, слышалось его ровное, знакомое жене до малейших оттенков дыхание. Она, слыша это дыхание, видела перед собой его гладкий красивый лоб, усы, все лицо, на которое она так часто подолгу глядела, когда он спал, в тишине ночи. Николай вдруг пошевелился и крякнул. И в то же мгновение Андрюша из за двери закричал:
– Папенька, маменька тут стоит.
Графиня Марья побледнела от испуга и стала делать знаки сыну. Он замолк, и с минуту продолжалось страшное для графини Марьи молчание. Она знала, как не любил Николай, чтобы его будили. Вдруг за дверью послышалось новое кряхтение, движение, и недовольный голос Николая сказал:
– Ни минуты не дадут покоя. Мари, ты? Зачем ты привела его сюда?
– Я подошла только посмотреть, я не видала… извини…
Николай прокашлялся и замолк. Графиня Марья отошла от двери и проводила сына в детскую. Через пять минут маленькая черноглазая трехлетняя Наташа, любимица отца, узнав от брата, что папенька спит в маленькой диванной, не замеченная матерью, побежала к отцу. Черноглазая девочка смело скрыпнула дверью, подошла энергическими шажками тупых ножек к дивану и, рассмотрев положение отца, спавшего к ней спиною, поднялась на цыпочки и поцеловала лежавшую под головой руку отца. Николай обернулся с умиленной улыбкой на лице.
– Наташа, Наташа! – слышался из двери испуганный шепот графини Марьи, – папенька спать хочет.
– Нет, мама, он не хочет спать, – с убедительностью отвечала маленькая Наташа, – он смеется.
Николай спустил ноги, поднялся и взял на руки дочь.
– Взойди, Маша, – сказал он жене. Графиня Марья вошла в комнату и села подле мужа.
– Я и не видала, как он за мной прибежал, – робко сказала она. – Я так…
Николай, держа одной рукой дочь, поглядел на жену и, заметив виноватое выражение ее лица, другой рукой обнял ее и поцеловал в волоса.
– Можно целовать мама ? – спросил он у Наташи.
Наташа застенчиво улыбнулась.
– Опять, – сказала она, с повелительным жестом указывая на то место, куда Николай поцеловал жену.
– Я не знаю, отчего ты думаешь, что я не в духе, – сказал Николай, отвечая на вопрос, который, он знал, был в душе его жены.
– Ты не можешь себе представить, как я бываю несчастна, одинока, когда ты такой. Мне все кажется…
– Мари, полно, глупости. Как тебе не совестно, – сказал он весело.
– Мне кажется, что ты не можешь любить меня, что я так дурна… и всегда… а теперь… в этом по…
– Ах, какая ты смешная! Не по хорошу мил, а по милу хорош. Это только Malvina и других любят за то, что они красивы; а жену разве я люблю? Я не люблю, а так, не знаю, как тебе сказать. Без тебя и когда вот так у нас какая то кошка пробежит, я как будто пропал и ничего не могу. Ну, что я люблю палец свой? Я не люблю, а попробуй, отрежь его…
– Нет, я не так, но я понимаю. Так ты на меня не сердишься?
– Ужасно сержусь, – сказал он, улыбаясь, и, встав и оправив волосы, стал ходить по комнате.
– Ты знаешь, Мари, о чем я думал? – начал он, теперь, когда примирение было сделано, тотчас же начиная думать вслух при жене. Он не спрашивал о том, готова ли она слушать его; ему все равно было. Мысль пришла ему, стало быть, и ей. И он рассказал ей свое намерении уговорить Пьера остаться с ними до весны.
Графиня Марья выслушала его, сделала замечания и начала в свою очередь думать вслух свои мысли. Ее мысли были о детях.
– Как женщина видна уже теперь, – сказала она по французски, указывая на Наташу. – Вы нас, женщин, упрекаете в нелогичности. Вот она – наша логика. Я говорю: папа хочет спать, а она говорит: нет, он смеется. И она права, – сказала графиня Марья, счастливо улыбаясь.
– Да, да! – И Николай, взяв на свою сильную руку дочь, высоко поднял ее, посадил на плечо, перехватив за ножки, и стал с ней ходить по комнате. У отца и у дочери были одинаково бессмысленно счастливые лица.
– А знаешь, ты, может быть, несправедлив. Ты слишком любишь эту, – шепотом по французски сказала графиня Марья.
– Да, но что ж делать?.. Я стараюсь не показать…
В это время в сенях и передней послышались звуки блока и шагов, похожих на звуки приезда.
– Кто то приехал.
– Я уверена, что Пьер. Я пойду узнаю, – сказала графиня Марья и вышла из комнаты.
В ее отсутствие Николай позволил себе галопом прокатить дочь вокруг комнаты. Запыхавшись, он быстро скинул смеющуюся девочку и прижал ее к груди. Его прыжки напомнили ему танцы, и он, глядя на детское круглое счастливое личико, думал о том, какою она будет, когда он начнет вывозить ее старичком и, как, бывало, покойник отец танцовывал с дочерью Данилу Купора, пройдется с нею мазурку.
– Он, он, Nicolas, – сказала через несколько минут графиня Марья, возвращаясь в комнату. – Теперь ожила наша Наташа. Надо было видеть ее восторг и как ему досталось сейчас же за то, что он просрочил. – Ну, пойдем скорее, пойдем! Расстаньтесь же наконец, – сказала она, улыбаясь, глядя на девочку, жавшуюся к отцу. Николай вышел, держа дочь за руку.
Графиня Марья осталась в диванной.
– Никогда, никогда не поверила бы, – прошептала она сама с собой, – что можно быть так счастливой. – Лицо ее просияло улыбкой; но в то же самое время она вздохнула, и тихая грусть выразилась в ее глубоком взгляде. Как будто, кроме того счастья, которое она испытывала, было другое, недостижимое в этой жизни счастье, о котором она невольно вспомнила в эту минуту.

Х
Наташа вышла замуж ранней весной 1813 года, и у ней в 1820 году было уже три дочери и один сын, которого она страстно желала и теперь сама кормила. Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу. Черты лица ее определились и имели выражение спокойной мягкости и ясности. В ее лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка. Очень редко зажигался в ней теперь прежний огонь. Это бывало только тогда, когда, как теперь, возвращался муж, когда выздоравливал ребенок или когда она с графиней Марьей вспоминала о князе Андрее (с мужем она, предполагая, что он ревнует ее к памяти князя Андрея, никогда не говорила о нем), и очень редко, когда что нибудь случайно вовлекало ее в пение, которое она совершенно оставила после замужества. И в те редкие минуты, когда прежний огонь зажигался в ее развившемся красивом теле, она бывала еще более привлекательна, чем прежде.