Культура сосудов с квадратным горлом

Культура сосудов с квадратным горлом — археологическая культура периода неолита, потомок культуры кардиальной керамики. Была распространена на севере Италии в 4 тыс. до н. э. Название происходит от характерной формы сосудов. Была распространена в IV тысячелетии до н. э. в Лигурии, Пьемонте, Ломбардии и Эмилии. Потомками данной культуры, по-видимому, были лигуры (Авиен писал, что в незапамятные времена область владычества лигуров достигала Северной Европы, пока их не вытеснили оттуда кельты).

Керамика представлена лощеными сосудами с геометрическим орнаментом (ромбы, треугольники, зигзаги и т. п.), нанесенным острием после обжига и заполненным белой массой, или неорнаментированными сосудами с четырехугольным или квадратным верхним отверстием (чаши, кубки, округлые сосуды, черпаки и др.). Сходные сосуды изготавливала культура Мондзее в Австрии.

Культура подразделяется на три различных временных периода по признаку декоративного стиля керамики:

• первый — самый древний — характеризуется лёгкими надрезами и «царапинами»,
• второй — промежуточный — характеризуется меандрами и спиралями,
• для последнего периода характерны амфоры с вырезанными или штампованными фигурами.

Образцы керамики различных типов хранятся в Национальном доисторическом этнографическом музее «Луиджи Пигорини» в Риме, Музее дворца Сфорцеско в Милане и в Музее г. Пьядена в провинции Кремона.

Предполагается, что волна мигрантов данной культуры на территорию Испании создала каталонскую культуру ямных погребений.

Ссылки

• [www.antiqui.it/doc/preistoria/neolitico-nord2.htm Cultura dei Vasi a Bocca Quadrata (V.B.Q.)]

Литература

• Монгайт, Александр Львович. Археология Западной Европы. Каменный век. М. 1973.

Отрывок, характеризующий Культура сосудов с квадратным горлом

– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.