Культурный центр Бхактиведанты в Детройте

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Индуитский храм
Культурный центр Бхактиведанты
Bhaktivedanta Cultural Center
Страна США
Город Детройт
Конфессия гаудия-вайшнавизм
Архитектурный стиль средиземноморский
Автор проекта Чарльз Х. Крейн
Основатель Лоуренс Фишер
Строительство 19251928 годы
Состояние действующий
Сайт [www.detroitiskconlive.com/aboutus.html Официальный сайт]

Культу́рный центр Бхактиведа́нты (англ. Bhaktivedanta Cultural Center) — храм и культурный центр Международного общества сознания Кришны (ИСККОН) в г. Детройт, США.[1] Основан в 1983 году на базе Фи́шер-мэ́ншен (англ. The Fisher Mansion) — поместья автомобильного бизнес-магната Лоуренса Фишера. В храме установлены для поклонения статуи божеств Радхи-Кришны (Радха-Кунджабихари), Джаганнатхи, Баладевы и Субхадры; Чайтаньи и Нитьянанды, а также Шринатхджи.





История

Здание, в котором располагается центр, получило широкую известность ещё до его покупки кришнаитами в 1975 году.[1] Поместье носило название «Фишер-мэншен» («Особняк Фишера») и было построено в 1920-е годы Лоуренсом Фишером (1888—1961) — одним из семи братьев Фишер, совладельцем автомобильной компании Fisher Body и генеральным директором Cadillac Motors.[2]

В середине 1920-х годов Лоуренс Фишер захотел построить себе роскошный особняк, по которому можно было бы судить о его богатстве. Для создания проекта он привлёк архитектора Чарльза Х. Крейна, широко известного в Америке как проектировщика кинотеатров. В это время близкий друг Фишера, Уильям Рэндольф Херст, строил в Калифорнии ставший впоследствии легендарным усадебный дом Херст-касл. Фишер хотел воздвигнуть для себя не менее величественный и роскошный особняк.

Строительство завершилось в 1928 году и обошлось Фишеру в 1,5 млн долларов США (что равняется 20 млн в современных долларах).[3] Площадь этого богато украшенного 55-ти комнатного особняка составляла более 2000 кв. метров. Здание было построено в средиземноморском мавританском стиле, одной из отличительных особенностей которого был открытый двор.[3][1] Лицевой фасад особняка выходил на Леннокс-стрит, а задняя часть примыкала к широкому каналу, впадавшему в реку Детройт.[3] Подвал особняка был соединён с каналом, затоплен водой и использовался как стоянка для яхт и лодок.[3]

Над строительством здания работало более 200 мастеров, многие из которых специально для этой цели были приглашены из Европы. Стены и полы комнат были выложены керамической плиткой и разноцветным итальянским мрамором, покрыты золотыми листами и изысканными металлическими украшениями.[1] Для внутренней отделки было использовано более 2 кг золота и 4 кг серебра. Двери были сделаны из импортированного из Индии и Африки дерева и украшены ручной резьбой.[1] Потолок роскошного танцевального зала был расписан под голубое небо с плывущими белыми облаками, а полы облицованы плитками чёрного и белого мрамора.[3] В других комнатах полы были выложены паркетом из розового дерева, стены украшены расписанной вручную кожей и мраморными колоннами.

К особняку примыкало поле для гольфа, на котором Фишер развлекал своих именитых гостей, одним из которых был игрок в гольф Уолтер Хаген.[3] Фишер также был большим любителем театра и часто приглашал в свою резиденцию театральные труппы.[3] В особняке также останавливались звёзды Голливуда, в том числе такие актрисы, как Джин Харлоу и Мэри Пикфорд, с которыми Фишера одно время связывали романтические отношения.[3]

Лоуренс Фишер умер в 1961 году.[3] К началу 1970-х годов, район, в котором находился особняк, сильно деградировал и получил известность как самый криминогенный в Детройте. В результате цены на недвижимость упали и в 1975 году «Фишер-мэншен» всего за 300 000 долларов США (1,2 млн в современных долларах) приобрели двое кришнаитов-учеников Бхактиведанты Свами Прабхупады, принадлежавших к двум наиболее известным семьям Детройта.[3] Это были Альфред Форд (правнук Генри Форда) и Элизабет Ройтер (дочь бывшего главы крупнейшего американского профсоюза работников автомобильной промышленности United Auto Workers Уолтера Ройтера).[3] Альфред и Элизабет родились во враждовавших между собой семьях, но присоединившись в середине 1970-х годов к Международному обществу сознания Кришны стали друзьями и к моменту покупки «Фишер-мэншен» жили вместе в детройтском кришнаитском храме как монахи.[4] В 1983 году Альфред Форд сказал в одном из интервью: «Я полагаю, что моя дружба с Элизабет наглядно показывает силу духовного процесса, которому мы следуем».[3]

Поначалу Форд отнёсся к плану покупки особняка скептически, но Прабхупаде идея очень понравилась и он объявил, что «Фишер-мэншен» в будущем должен стать самым важным кришнаитским центром в США. После этого Альфред и Элизабет пожертвовали нужную для покупки особняка сумму.

В период с 1975 по 1983 год кришнаиты провели в особняке реставрационные работы и преобразовали его в индуистский храм и ведический культурный центр, который получил название «Культурный центр Бхактиведанты».[3] Реставрация обошлась в 2 млн долларов (8 млн в современных долларах), которые были пожертвованы Альфредом Фордом.[1] Зала для боулинга была преобразована в аудиторию на 300 мест, столовая — в вегетарианский ресторан, а танцевальный зал — в храм.[2][3]

Кришаиты-художники из Лос-Анджелеса создали вдохновлённый «Бхагавад-гитой» музей-диораму и коллекцию индуистских скульптур, украсившую как комнаты особняка, так и прилегающие к нему 4 гектара садов и парков.[1] Музей-диорама был создан на месте двух из трёх имевшихся в особняке подвальных стоянок для яхт и лодок. Он получил название «Первая американская трансцендентальная выставка» и был описан в СМИ как «диснееподобная мультимедийная выставка-диорама».[2] В своей экспозиции, музей представлял философские идеи индуизма и различные сюжеты индуистской мифологии.

Торжественная церемония инаугурации состоялась 25 мая 1983 года и получила подробное освещение в ведущих американских СМИ.[2][1] Журналистов привлекло как прошлое особняка, так и невероятное партнёрство между некогда враждовавшими друг с другом семействами Форда и Ройтера.[1] Кроме Альфреда Форда и Элизабет Ройтер, на церемонии присутствовали другие представители детройтской элиты, генеральный консул Индии, религиовед Джон Г. Мелтон, кришнаитский гуру Бхавананда Госвами и делегат Сената штата Мичиган, вручивший кришнаитам принятую сенатом резолюцию, в которой открытие центра было названо «причиной для великой радости».[2]

Статьи, освещавшие открытие Культурного центра Бхактиведанты, были опубликованы практически во всех крупнейших американских изданиях: Newsweek, People, USA Today, The New York Times, New York Daily News, Detroit Free Press, Dallas Morning News, Chicago Tribune и др.[1] Открытие центра также получило освещение в новостных репортажах по американскому телевидению и радио.[1] The Washington Post озаглавила статью об открытии центра Temple of Tomorrowland («Храм страны завтрашнего дня») — заголовок, вдохновлённый подобным Диснейленду музеем-диорамой.[1] The Detroit News писала, что кришнаиты изменили сам дух особняка, превратив бывшее место для «гольфа, яхт и вечеринок» в место для «медитативного образа жизни», с «розами и свободно гуляющими повсюду павлинами».[3]

Напишите отзыв о статье "Культурный центр Бхактиведанты в Детройте"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Muster 1997, С. 108
  2. 1 2 3 4 5 Rochford 1985, С. 274
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 Baulch 2001
  4. Mehnert 1977, С. 85

Литература

  • Baulch, Vivian M. (April 13, 2001), "[apps.detnews.com/apps/history/index.php?id=128 Lavish Grayhaven community was crippled by Great Depression]", The Detroit News, <apps.detnews.com/apps/history/index.php?id=128> 
  • Mehnert, Klaus (1977), [books.google.com/books?id=tclmAAAAMAAJ Twilight of the Young: The Radical Movements of the 1960's and Their Legacy], Holt, Rinehart and Winston, ISBN 0030194768, <books.google.com/books?id=tclmAAAAMAAJ> 
  • Muster, Nori J. (1997), [books.google.com/books?id=Dw3-xD05wnoC&pg=PA108 Betrayal of the Spirit: My Life Behind the Headlines of the Hare Krishna Movement], University of Illinois Press, ISBN 0252065662, <books.google.com/books?id=Dw3-xD05wnoC&pg=PA108> 
  • Rochford, E. Burke (1985), [books.google.com/books?id=yEtf8nIP2PwC&pg=PA274 Hare Krishna in America], Rutgers University Press, ISBN 0813511143, <books.google.com/books?id=yEtf8nIP2PwC&pg=PA274> 

Ссылки

  • [facebook.com/160209324036106 Официальная страница Культурного центра Бхактиведанты] в социальной сети Facebook
  • [detroit1701.org/LawrenceFisherMansion.html Lawrence Fisher Mansion] (англ.)
  • [krishnatube.com/video/77/Does-Ford-Have-a-Better-Idea Does Ford Have a Better Idea?] — документальный фильм о Культурном центре Бхактиведанты в Детройте (англ.)

Отрывок, характеризующий Культурный центр Бхактиведанты в Детройте



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.