Куманецкий, Казимир Феликс

Казимир Феликс Куманецкий (польск. Kazimierz Feliks Kumaniecki; 18.05.1905, Краков — 08.06.1977, Варшава) — видный польский филолог-классик, историк, переводчик. Академик, профессор Варшавского университета. Был депутатом Сейма.

Сын Казимира Владислава, который был профессором Ягеллонского университета и министром (1922).

В 1923—1926 гг. учился классической филологии в Ягеллонском университете, получил докторскую степень. В 1926-27 гг. учился в Берлинском университете. В 1930 г. хабилитировался в Ягеллонском университете и стал доцентом там же. С 1936 г. доцент Варшавского университета. Некоторое время после войны вновь работал в Ягеллонском университете, в 1945 году вернулся в Варшавский университет, заведовал кафедрой классической филологии. Профессор (1948). В 1948-50 гг. проректор. С 1976 года в отставке.

Ученик Казимира Моравского и Тадеуша (Фаддея) Зелинского. Среди его учеников Аксер, Ежи.

Член Польской АН (1961, членкор 1956), Польской академии знаний (1950, членкор 1945), Бельгийской королевской академии наук, литературы и изящных искусств (1969) и др. Почётный доктор Варшавского ун-та (1970) и др.

Ссылки

• [interpretive.ru/dictionary/1147/word/kumaneckii СИЭ], [encyklopedia.pwn.pl/haslo/Kumaniecki-Kazimierz-Feliks;3928946.html], [www.treccani.it/enciclopedia/kazimierz-feliks-kumaniecki/]

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Куманецкий, Казимир Феликс

Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.