Кунгурцев, Антон Герасимович

Антон Герасимович Кунгурцев
Имя при рождении:	Антип Герасимович Кунгурцев
Дата рождения:	1901(1901)
Дата смерти:	1930(1930)
Место смерти:	Тюмень
Род деятельности:	поэт
Годы творчества:	1926—1930

Антон (Антип) Герасимович Кунгурцев (апрель 1901, дер. Бунькова, Тюменская область — 1930, Тюмень) — советский поэт.

Биография

Антон Кунгурцев родился в апреле 1901 года в деревне Бунькова Тюменской области в зажиточной семье. В 1919 году вместе с отцом ушёл служить в армию Колчака, позднее перешёл к красным. В 1922 году вернулся в деревню. С 1926 года жил в Тюмени, в 1928 году вступил в ряды ВКП(б). Имя Антип на Антон поменял после переезда в Тюмень. Работал в газете «Красное знамя», где публиковал статьи, рецензии, стихи. Публиковался также в свердловских газетах. Был членом Тюменской ассоциации пролетарских писателей (ТАПП) — единственной известной литературной организации в Тюмени тех лет. В ноябре 1929 года участвовал в заседании правления Уральской ассоциации пролетарских писателей (УралАПП). 31 января 1930 года Кунгурцев был арестован, обвинён в участии в контрреволюционной организации «Экстальная комиссия зарубежного руководства со стальным сердцем». 25 июня 1930 года ему был вынесен смертный приговор. Кунгурцева реабилитировали в 1957 году.

Имя Кунгурцева было надолго забыто. Только в 1989 году журналист Рафаэль Гольдберг опубликовал в газете «Тюменская правда» цикл статей о поэте, посвящённых его биографии. В 2002 году филолог-германист, уроженец Тюмени Сергей Тураев опубликовал мемуары о послереволюционной Тюмени, где упоминал имя Кунгурцева. С 2006 года выходят статьи преподавателей Тюменского государственного университета Натальи Рогачёвой и Светланы Синицыной о творчестве Кунгурцева.

Стихи Кунгурцева испытали влияние Сергея Есенина. Тураев причислял его к имажинистам. В опубликованных стихах звучат темы «революции, светлого будущего», в неопубликованных — темы «сельской жизни, родной природы, крестьянского труда».

Литература

• Гольдберг Р. С. Век двадцатый, год тридцатый // Тюменская правда, 1989. 9 дек., 10 дек., 13 дек.
• Кунгурцев А. Г. Стихотворения // Гольдберг Р. С. Книга расстрелянных. В 3 тт. — Тюмень: Тюменский курьер, 2004. — Т. 3. — С. 281.
• Рогачева Н. А., Синицына С. Ю. О месте поэта…: случай Антона Кунгурцева // Филологический дискурс. Вып. 5 — Тюмень: Издательство Тюменского университета, 2006. — С. 91-103.
• Синицына С. Ю. Случай Антона Кунгурцева: судьба провинциального поэта // Лучшие выпускные квалификационные работы 2006 года (сборник статей). Часть 4: гуманитарное направление. — Тюмень, 2007. — С. 3-13.
• Синицына С. Ю. Стилевые искания провинциального поэта (на материале лирики Антона Кунгурцева) // Вестник ТюмГУ. 2009. № 1. — С. 156—160.
• Синицына С. Ю. [www.litural.ru/_files/Sinitsyna_provintsialnyy.doc Провинциальный поэт: два вектора влияния (о конфликтности в творчестве провинциального автора на материале лирики А. Кунгурцева)] // Духовные основы славянской культуры в народном сознании поколений. — Тюмень, 2009. — С. 214—216.
• Синицына С. Ю. Творчество Антона Кунгурцева сквозь призму искусства «примитива» // [www.litural.ru/_files/LitUr2010.pdf Литература Урала: история и современность]. Вып. 5. — Екатеринбург, 2010. — С. 348—357.
• Тураев С. В. Воспоминания старого тюменца // Филологический дискурс. Вып. 2. — Тюмень: Издательство Тюменского университета, 2002. — С. 20-36

Ссылки

• [www.litural.ru/teksty/kungurtsev/ Антон Кунгурцев] на сайте «Литература Урала»
• Синицына С. Ю. [www.litural.ru/_files/pt_Kngrtseva.doc Жизненный путь и литературная судьба тюменского поэта А. Кунгурцева]

Отрывок, характеризующий Кунгурцев, Антон Герасимович

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.