Кун, Ян Питерсзоон

Ян Питерсзоон Кун нидерл. Jan Pieterszoon Coen<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Генерал-губернатор Ост-Индии
21 марта 1619 года — 1 февраля 1623 года
Предшественник:	Лауренс Реаль
Преемник:	Питер де Карпентер
Генерал-губернатор Ост-Индии
30 июня 1627 года — 21 сентября 1629 года
Предшественник:	Питер де Карпентер
Преемник:	Жак Спекс
Вероисповедание:	Протестантизм, кальвинистского толка
Рождение:	8 января 1587(1587-01-08) Хорн (Республика Соединённых провинций)
Смерть:	21 сентября 1629(1629-09-21) (42 года) Батавия (Голландская Ост-Индия)

Ян Питерсзоон Кун (Jan Pieterszoon Coen; 8 января 1587, Хорн — 21 сентября 1629, Батавия) — 4-й и 6-й губернатор Голландской Ост-Индии, который сумел значительно расширить голландские колониальные владения в Индонезийском архипелаге, воспользовавшись ослаблением Португальской империи после объединения португальской короны с испанской в 1580 году.

Биография

Кун происходил из семьи с крайне строгими кальвинистскими воззрениями. Он обучился купеческому ремеслу в римском филиале одной из фламандских торговых компаний. В 1607 году Кун в качестве торгового представителя сопровождал Питера Верхуффа в его плавании к берегам Индонезии. Вылазка на острова Банда закончилась для торговцев трагически: в столкновении с туземцами погиб сам Верхуфф и полсотни его спутников.

По возвращении в Голландию Кун подготовил для руководства Ост-Индской компании развёрнутый рапорт о состоянии торгового мореходства в восточных морях. В 1612 году ему было поручено обследовать Острова пряностей на предмет их возможного отторжения у португальцев. В 1613 году он был назначен руководителем торговой фактории в Бантаме на Яве, а в ноябре 1614 году — директором компании по азиатской торговле.

Благодаря энергичной деятельности Куна голландцам удалось поставить под свой контроль торговлю пряностями Индонезийского архипелага. За 4 года ему удалось добиться от местных правителей предоставления монополии на экспорт гвоздики с Молуккских островов и муската с островов Банда. Бантамский султан пытался торговать перцем в обход голландцев, однако Кун положил этому конец, перенеся свою штаб-квартиру прямо в центр владений его непокорного вассала — в поселение Джаякарта. В октябре 1617 года Кун получил назначение генерал-губернатором Голландской Ост-Индии.

Кун продолжал сталкивать местных князьков друг с другом, предлагая военную и финансовую помощь в их завоевательных и оборонительных мероприятиях, когда в дело колонизации Ост-Индии вмешалась новая сила — Англия. В 1618 году английские корабли под командованием Томаса Дейла подступили к Джаякарте с тем, чтобы заложить там британскую крепость. Кун вяло оборонялся, осознавая недостаток людей и орудий, а также опасность потопления судов с драгоценным грузом пряностей.

Когда Кун вернулся в Джаякарту с подкреплением с острова Амбон, он обнаружил голландский форт осаждённым бантамским султаном, который в его отсутствие вытеснил англичан с острова. 30 мая Кун разбил войска султана, сжёг Джаякарту и направил свои корабли вдогонку за англичанами. На руинах Джаякарты был основан форпост голландского колониализма на Востоке — крепость Батавия.

Между тем в марте 1620 года в Батавию пришло известие о том, что Голландская и Британская Ост-Индские компании достигли соглашения о совместном освоении южных земель и борьбе с врагами. Не желая уступать завоёванные с таким трудом земли англичанам, Кун объявил владением голландской компании практически всю территорию острова Ява. В январе 1621 года он высадился на островах Банда, где по его приказу туземцы были вырезаны либо порабощены. Весть о зверствах голландцев на островах достигла Европу и вызвала шок даже у руководства Ост-Индской компании.

В 1622 году, установив голландское владычество в Индонезии, Кун обратил свой взгляд на север. Он намеревался устроить торговые фактории на юге Китая, но, убедившись во враждебности и многочисленности тамошнего народонаселения, удовлетворился основанием поселения на Тайване. О его дальнейшей истории см. Голландская Формоза. Отсюда, по мысли Куна, можно было вести торговлю не только с Китаем, но и с Японией (через Дэдзиму). Теперь под его управлением оказалась огромная торговая сеть, простиравшаяся от японской границы до Сурата на западе Индии.

В феврале 1623 года Кун отправился в Нидерланды для переговоров с руководством компании относительно будущего колонии и для привлечения в Батавию новых поселенцев. Однако одновременно с Куном в метрополию пришли новости об Амбонской резне — устроенном его подчинёнными на острове Амбон избиении конкурирующих английских купцов. Английский король винил в смерти своих подданных самого Куна, и во избежание конфронтации с северным соседом ему было запрещено возвращаться в Ост-Индию до 1627 года.

Последнее путешествие Куна в Ост-Индию трудно назвать удачным. Он приехал инкогнито в сопровождении супруги и нескольких других дам, намереваясь продемонстрировать им свои успехи и привлечь на острова новых колонистов. Вместо этого он оказался в центре боевых действий, которые вёл против яванских колонистов султан Матарама. В августе 1628 и августе 1629 годов. Батавия находилась на осадном положении; во время второй осады Кун умер, предположительно, от дизентерии. Созданная им Голландская морская империя, однако, пережила его, по крайней мере, в Индонезии, почти на 350 лет.

Литература

• Foskelien van Goor. [books.google.com/books?id=XORpOFX5o80C Prelude to Colonialism: The Dutch in Asia]. — ISBN 90-6550-806-6.
• Oskar Hermann Khristian Spate. [books.google.com/books?id=594OAAAAQAAJ Monopolists and Freebooters]. — ISBN 0-7099-2371-6.
• Paul H. Kratoska. [books.google.com/books?id=Z9U-FUPS3DkC South East Asia, Colonial History]. — ISBN 0-415-21540-4.

Отрывок, характеризующий Кун, Ян Питерсзоон

Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.