Куракин, Александр Борисович (1697)
| Александр Борисович Куракин | |||
 | |||
| Род деятельности: |
дипломат, сенатор | ||
|---|---|---|---|
| Дата рождения: |
31 июля (10 августа) 1697 | ||
| Дата смерти: |
2 (13) октября 1749 (52 года) | ||
| Отец: |
князь Борис Иванович Куракин | ||
| Мать: |
Ксения Фёдоровна Лопухина | ||
| Супруга: |
Александра Ивановна Панина (1711—1786) | ||
| Дети: |
Борис Леонтий, Анна, Татьяна, Аграфена, Екатерина, Александра, Наталья, Анастасия, Прасковья | ||
| Награды и премии: |
| ||
Князь Александр Борисович Куракин (31 июля (10 августа) 1697—2 (13) октября 1749) — государственный деятель и дипломат из рода Куракиных: действительный тайный советник, обер-шталмейстер (1736), сенатор.
Биография
Родился в семье князя Бориса Ивановича (1676—1727) и его первой супруги Ксении Фёдоровны, урождённой Лопухиной (1677—1698). По линии матери приходился двоюродным братом царевичу Алексею Петровичу. В малолетнем возрасте лишился матери.
С детских лет сопровождал своего отца в заграничных поездках, где получил образование и изучил несколько европейских языков. В 1722 году получил чин камер-юнкера и был назначен советником посольства в Гааге. Однако уже в мае 1722 отправлен к французскому двору, где действовал совместно со своим отцом, сопровождавшим его как частное лицо. Куракиным удалось добиться содействия Франции в сохранении мира с Османской империей во время персидского похода. В 1724 году Б. И. Куракин назначен чрезвычайным и полномочным послом во Франции, А. Б. Куракин назначен представителем при французском дворе с пожалованием чина камергера (15.5.1724). Перед дипломатами была поставлена задача добиться согласия на брак царевны Елизаветы с королём Людовиком. Однако этот проект не удался[1]. Оказывал покровительство учившемуся за границей В. К. Тредиаковскому, который посвятил ему свой перевод поэмы «Езда на остров Любви». После смерти отца в 1727 году назначен послом в Париже. Эрнст Миних в своих «Записках» писал:
Вернувшись в Россию, занял высокое положение при дворе, будучи двоюродным дядей императора Петра II. Принял участие в интригах, которые способствовали падению Меншикова.
Во время царствования Анны Иоанновны стал сторонником её фаворита Бирона, оказывая поддержку в борьбе в Волынским. В 1736 году назначен заведующим Дворцовой конюшенной канцелярией[1]. В этом же году был включён в состав Генерального суда над князем Д. М. Голицыным[1]. В 1739 году был назначен послом в Берлин, однако должность не принял.
В 1730-е гг. во исполнение воли отца и на оставленный им для этой цели капитал устроил за Красными воротами «шпиталь» для обедневших офицеров с церковью Николая Чудотворца[3]. Позднее это учреждение получило название Куракинской богадельни. 
Куракин во время подписания завещания императрицей Анной Иоанновной первым выдвинул кандидатуру Э. Бирона в качестве регента при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче[1]. При правительнице Анне Леопольдовне получил Орден Святого Андрея Первозванного, позднее на некоторое время попал в опалу, но указом от 24 апреля 1741 был прощен. С 12 декабря 1741 года — сенатор.
Брак и дети
Князь Александр Борисович Куракин женился 26 апреля 1730 на Александре Ивановне Паниной (1711—1786), как утверждалась в дореволюционных публикациях — внучатой племяннице светлейшего князя Меншикова. Её родная сестра была замужем за другим дипломатом петровского времени, Иваном Неплюевым. В браке родились:
- Анна Александровна (1731—1749)
- Татьяна Александровна (1732—1754), была первой супругой А. Ю. Нелединского-Мелецкого (1729—1804).
- Борис (Леонтий) Александрович (1733—1764), сенатор, президент коллегии Экономии и Камер-коллегии; женат на Елене Степановне Апраксиной (1735—1769).
- Аграфена Александровна (1734—1791), не замужем, с 9 декабря 1749 года фрейлина императрицы Елизаветы Петровны, а в правление Екатерины II считалась «в отпуску».
- Екатерина Александровна (1735—1802), замужем за князем И. И. Лобановым-Ростовским.
- Александра Александровна (1736—1739)
- Наталья Александровна (1737—1798), статс-дама, жена фельдмаршала князя Н. В. Репнина.
- Анастасия Александровна (ум.1739 году, на третьем месяце)
- Прасковья Александровна (1741—1755)
- Портреты детей
- Anna Alexandrovna Kurakina by Georg Christoph Grooth.jpg
Анна
- Georg Christoph Grooth 06.jpeg
Борис
- Rokotov Kurakina.JPG
Аграфена
- David Luders Lobanova-Rostovsky .jpg
Екатерина
- Natalia Alexandrovna Repnina.jpg
Наталья
Награды
Посольская дача
Дачи («Приморские дворы») князя А. Б. Куракина и его сестры княгини Т. Б. Голицыной по Петергофской дороге в Лигове находились по соседству.
Дача Куракина имела неофициальное название «Посольская дача». В Урицке был известен большой пруд, оставшийся от «Посольской дачи», в котором любили купаться местные жители. Ныне по месту дачи проходит улица Партизана Германа, рядом со зданием Красносельской администрации.
Дача фельдмаршальши Голицыной была расположена восточнее, позже была известна как «дача Дернова», а в советское время стала Урицкой больницей. После войны здесь построили Городскую больницу № 15 и Авангардную улицу.
Напишите отзыв о статье "Куракин, Александр Борисович (1697)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 БРЭ т.16
- ↑ Безвременье и временщики:Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» / Е. Анисимов. — Л: Худож. лит., 1991. — С. 97. — 368 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-280-01357-9.
- ↑ [m-mos.ru/2007/01/03.htm Куракинский дом: переплетение судеб и страстей]
Литература
- Куракины // Большая российская энциклопедия / С. Л. Кравец. — М: Большая Российская энциклопедия, 2010. — Т. 16. — С. 377. — 751 с. — 60 000 экз. — ISBN 978-5-85270-347-7.
Отрывок, характеризующий Куракин, Александр Борисович (1697)
«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]
«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов.
Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
