Курдов, Валентин Иванович

Валентин Иванович Курдов
Имя при рождении:	Валентин Иванович Курдов
Род деятельности:	Художник
Дата рождения:	20 декабря 1905(1905-12-20)
Место рождения:	Пермская губерния
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Дата смерти:	9 ноября 1989(1989-11-09) (83 года)
Место смерти:	Ленинград

Валентин Иванович Курдов (20 декабря 1905, село Завод Михайловский Пермской губернии – 9 ноября 1989, Ленинград) – российский художник, плакатист, иллюстратор детской книги, мемуарист.

Биография и творчество

Сын земского врача, закончившего Казанский университет. Отец художника был знаком с Владимиром Ульяновым, в университете отвечал за студенческую библиотеку нелегальных изданий.

В 1916 г. учился в художественном училище в Екатеринбурге.

В 1918- 1919 гг. учился в студии при Пермском художественном техникуме.

В (1921) гг. занимался в Свободных художественных мастерских в Перми.

В (1922-1923) учился на ювелирном отделении в Екатеринбургском художественно-промышленном училище .

В 1923 приехал в Петроград, с которым оказалась в дальнейшем связана вся его жизнь.

В 1923 поступил во ВХУТЕИН. Среди его учителей были А.Е.Карев, К.С.Петров-Водкин, М.В.Матюшин, А.И.Савинов. Познакомился с Е. Чарушиным , с писателем В. Бианки. Посещал мастерскую Филонова во ВХУТЕИНе, был близок с художниками группы Мастера аналитического искусства.

ГИНХУК и "русский кубизм"

Осенью 1926 г. курс, на котором учился В. И. Курдов было решено выпустить досрочно, без написания дипломной работы. художник вспоминал: " я кончал Академию художеств как живописец и намеревался стать в будущем живописцем".

В 1926 г. для продолжения занятий живописью художник поступил, вместе со своим соучеником Ю. Васнецовым, на обучение в ГИНХУК к К. С. Малевичу.

В течение года работал в ГИНХУКе практикантом в Отделе живописной культуры. Малевич называл основными "прибавочными элементами" искусства Курдова живописную технику и цвет. Изучал свойства различных живописных фактур; последовательно проработал пять стадий кубизма.

Курдов выразил своё особое отношение к кубизму, сменив в своих работах присущую кубизму тёмную гамму на светлую, "русскую", и смягчив его форму. Художник определял свою задачу как создание "русского кубизма". Это сказалось даже в выборе предметов для натюрмортов - Курдов намеренно включал в композиции своих натюрмортов характерные русские вещи - самовар, балалайку и валенок.

В течение года обучения Курдов написал более десяти больших живописных работ, показывающих его талант живописца, в т. ч. живописные работы: "Балалайка" 1926, "Висячая лампа, "Китайский фонарик", "Валенок", "Кубизм", "Медный самовар" 1926-1927 и др. Супрематических работ Курдов не делал. В дальнейшем художник написал о себе: "..я не могу считать себя учеником Малевича, - я не разделил с ним все сложности жизни".

Осенью 1927 г. художник бы призван в армию, и кубистический период его творчества был навсегда закончен. В дальнейшем талант Курдова как живописца остался нереализованным.

Детская книга

С 1927 Курдов начал работать как художник детской книги, в редакции Детгиза, у В. В. Лебедева, который возглавлял (до 1933) художественную редакцию детского отдела Госиздата.

Наряду с другими художниками, - Ю. Васнецовым, А. Пахомовым, Е. Чарушиным,- В. Курдов считается одним из художников "лебедевской школы" в детской книжной графике. Исключительное влияние Лебедева, как художника и редактора, на свою работу в книге сам художник отмечал неоднократно : "Лебедев из каждого художника с которым он сталкивался, как редактор, хотел извлечь то, что этот художник лучше всего знает и любит.. он был человеком холодной оценки, поэтому ... его слово приобретало качественное свойство." Среди работ Курдова 1930-х годов – иллюстрации к книгам Виталия Бианки, Aлександра Введенского (Конница Буденного, 1931; точнее, стихи поэта были написаны к рисункам художника), Киплинга, В.Скотта (Айвенго, 1936) и др.

Член Союза художников с 1932 г. Участник выставок с 1932 г.

С 1939 г. работал в экспериментальной литографской мастерской в ЛОСХ.

В 1939-1940 гг. - один из организаторов и создателей плакатов "Боевой карандаш".

Военное и послевоенное время

Во время войны оставался в блокадном Ленинграде. Ездил в творческую поездку на Волховский фронт. Создал серию литографий "По дорогам войны" (1942-1944).

После войны продолжил занятия иллюстрацией, оформил книги В. Бианки, И.Соколова-Микитова, Н.Сладкова, карело-финский эпос «Калевала». Сделал новые иллюстрации к сказкам Киплинга (1980), был награждён за них дипломом имени Ханса Кристиана Андерсена (1982).

Умер в Ленинграде в 1989 г. Оставил мемуары, опубликованные лишь после его смерти.

Жена (в 1920-е - 1960-е годы) - художница Герта Неменова.

Признание

Член Союза художников СССР. Народный художник РСФСР (1976). Лауреат Государственной премии РСФСР им. И.Е.Репина за серию графических работ «Песни революции» (1982).

Статьи, книги об искусстве и художниках

• Курдов В. «О моих книжках». // «Художники детской книги о себе и своём искусстве: статьи, рассказы, заметки, выступления» / Сост. В. Глоцер. — М.: «Книга», 1987. C. 103—120
• Курдов В. И. «Памятные дни и годы. Записки художника». — СПб.: «Арсис», 1994. С. 56-67.

Книжная иллюстрация

• В. Бианки. Аскыр. М.-Л.: ГИЗ. 1927
• В. Бианки. Где раки зимуют. М.-Л. : ГИЗ. 1930, 1935, 1936
• В. Курдов. Конная Будённого. Стихи А. Введенского. Л. : Молодая гвардия. 1931
• В. Бианки. Конец земли. Путевые впечатления 1930 года. Путевые зарисовки В. Курдова. Л.-М.: Молодая гвардия. 1933
• Р. Киплинг. Рикки-Тикки -Тави. Л.: Детгиз. 1934
• В. Бианки. Лесная газета на каждый год. Изд. 3-е. М.-Л: Детиздат. 1934; изд. 4-е, 1935; изд. 5-е, 1940, изд 10-е, 1961
• Р. Киплинг. Сказки. М.-Л.: Детиздат. 1936
• Тэки Одулок. Жизнь Имтеургина старшего. Л.: Детгиз. 1934
• Вальтер Скотт. Айвенго. Л.: Молодая гвардия. 1936
• В. Курдов. Пограничники. Л.: Детиздат. 1936
• В. Бианки. Лесная газета на каждый год. Художник В. Курдов. Л. : Детская литература. 1969
• В. Бианки. Последний выстрел. Художник В. Курдов. Л. : Детская литература. 1971

Литература

• Вострецова Людмила. Валентин Иванович Курдов // В круге Малевича. Соратники, ученики, последователи в России 1920-1950-х: [Каталог выставки] / Сост. Ирина Карасик; сост., подготовка текстов каталога и документов, писем и комментарии к ним Елена Баснер, Ирина Карасик, Татьяна Горячева, Антонина Марочкина, Татьяна Михиенко, Александра Шатских. — [Б. м.]: Palace Editions, 2000. — С. 296-299. — ISBN 5-93332-039-0.

Ссылки

• [www.artsait.ru/art/k/kurdov/main.htm]
• [bibliogid.ru/articles/1536]

Отрывок, характеризующий Курдов, Валентин Иванович

Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.