Курайшиты

Курайши́ты (курейшиты, араб. قريش‎) — правящее племя древней Мекки; из этого племени происходит пророк Мухаммед.

Родоначальником племени является Фихр ибн Малик по прозвищу Курайш.

При Кусае ибн Килабе (ум в 480 г.), потомке Фихра в седьмом колене, к 440—550 годам курайшиты полностью овладели Меккой и храмом Кааба, также установили контроль над значительными района Хиджаза. За своё богатство и влияние Кусая называли «князем курайшитов», хотя формально он был шейхом. Среди потомков Кусая наиболее известен его внук Хашим (ум. в Газе), который, как и Кусай, считался главой Мекки, и при нём продовольственные связи Мекки расширились (зимой караван отправлялся в Йемен, а летом в Сирию).

После смерти Хашима главой племени стал его сын Шейба по прозвищу Абд аль-Мутталиб, с именем которого связана легенда о восстановлении колодца Замзам, засыпанного в древности джурхумитами.

В этот период курайшиты не препятствовали установлению идолов чужих богов в Каабе и стремились ещё больше усилить роль своего храма и своего города как религиозного центра большей части Аравии.

Основные генеалогические линии курайшитов

Курайш

Абд Манаф

Абд Шамс

Хашим

Умайя

Абд аль-Мутталиб

Омейяды

Абдуллах

Абу Талиб

Аббас

Умар

Абу Бакр

Ибн Аббас

Хафса

Мухаммед

Аиша

Аббасиды

Усман

Рукайя

Фатима

Али

Хасан

Хусейн

Идрисиды

Фатимиды

шиитские имамы

Литература

• M.J. Kister: "Mecca and the tribes of Arabia: Some notes on their relations" in M. Sharon (ed.): Studies in Islamic History and Civilization in honour of David Ayalon. Leiden 1986. стр. 33-57.
• F.E. Peters: Muhammad and the origins of Islam. Albany 1994. стр. 16-21, 167-178.
• W. Montgomery Watt: Art. "Ḳuraysh" in Encyclopaedia of Islam. Second Edition. том V., стр.. 434-435.
• Алиев А. Курайшиты: Историко-генеалогический справочник. М., Ин-тут научной информации по общественным наукам РАН. 2014.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Курайшиты

«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.