Курлов, Павел Григорьевич

Павел Григорьевич Курлов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Минский губернатор
16 мая 1905 — 15 июля 1906
Предшественник:	граф Александр Александрович Мусин-Пушкин
Преемник:	Яков Егорович Эрдели
Рождение:	5 (17) января 1860(1860-01-17)
Смерть:	20 июня 1923(1923-06-20) (63 года)
Награды:	2-й ст. 1-й ст.

Павел Григорьевич Курлов (5 (17) января 1860 — 20.06.1923) — русский государственный деятель.

Биография

Родился в дворянской семье, дед прошёл службу от рядового до генерал-майора, отец вышел в отставку генералом от инфантерии. В 1879 году окончил Николаевское кавалерийское училище. Служил в лейб-гвардии Конно-гренадерском полку, в Таурогенской, Бакинской, Петербургской бригадах пограничной стражи.

В 1888 году окончил Военно-юридическую академию, служил в прокурорском надзоре. Прикомандирован к прокурорскому надзору Московского военного округа. С 1890 в ведомстве Министерства юстиции (товарищ прокурора Костромского, Тверского, Владимирского, Московского окружных судов). В 1891 уволен с военной службы. С 1899 прокурор при Вологодском окружном суде, с 1900 товарищ прокурора Московской судебной палаты.

С 1903 года — курский вице-губернатор. С 1905 года — минский губернатор. Губернаторство его пришлось на время революции 1905 года. Курлов подавлял революционные выступления, на его жизнь было несколько покушений.

С 1906 года член Совета министра внутренних дел. В апреле-августе 1907 года — и. о. вице-директора департамента полиции. С 1907 года — начальник Главного тюремного управления министерства юстиции. С 1909 года — товарищ министра внутренних дел, заведующий полицией, командир отдельного корпуса жандармов. С 1910 — Генерал-лейтенант. После убийства Столыпина в 1911 году уволен в отставку.

В годы Первой мировой войны состоял при главном начальнике снабжения Северо-Западного фронта, затем помощник главного начальника Двинского военного округа по гражданской части В 1916 году в течение двух месяцев находился на должности товарища министра внутренних дел.

После Февральской революции 28 февраля (13 марта) был арестован Временным правительством. Несколько месяцев провёл в заключении в Петропавловской крепости, затем в Выборгской одиночной тюрьме. Допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией. Был переведён по состоянию здоровья под домашний арест в августе 1917 года. В августе 1918 года выехал за границу, спасаясь от красного террора.

В эмиграции принимал участие в деятельности монархических организаций. Курлов писал : «Я был и остался до сего дня убежденным монархистом <…> единственною, соответствующую характеру русского народа, формою правления может быть только абсолютная монархия».

Скончался 20 июня 1923 года в Берлине. Похоронен 23 июня 1923 года на кладбище Тегель [www.pogost-tegel.info/index.php?id=1177 Погост Тегель]. Написал воспоминания: «Гибель императорской России». Был дважды женат.

Первая жена (с 05.07.1887) — Мария Ивановна Вахрамеева (1865—1930), дочь крупного рыбопромышленника, ярославского городского головы И. С. Вахрамеева. В браке счастлива она не была. Окружающие винили в этом Курлова. Прожив вместе недолго, супруги вскоре разошлись.

Вторая жена (20.04.1911) — графиня Мария Владимировна Армфельдт, разводная жена Вилламова. В этом браке родились дочь Елена и сына Николай.

См. также

• Убийство Столыпина

Сочинения

• [elib.shpl.ru/ru/nodes/25039-kurlov-p-g-konets-russkogo-tsarizma-vospominaniya-byvshego-komandira-korpusa-zhandarmov-m-pg-1923#page/1/mode/grid/zoom/1 Конец русского царизма: воспоминания бывшего командира корпуса жандармов / П. Курлов; с предисл. М. Павловича. — М.; Пг.: Гос. изд-во, 1923. — 296 с.]
• Гибель императорской России. — Берлин: Отто Кирхнер и К°, 1923.
  • [militera.lib.ru/memo/russian/kurlov_pg/index.html Гибель императорской России.] — М.: Современник, 1991. — ISBN 5-270-01465-3
  • Гибель императорской России. — М.: Захаров, 2002. — ISBN 5-8159-0254-3

Литература

• Список генералам по старшинству. — СПб., 1910.
• Колпакиди А., Север А. Спецслужбы Российской империи. — М.: Яуза; Эксмо, 2010. — С. 311-312. — 768 с. — (Энциклопедия спецслужб). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-43615-6.

Отрывок, характеризующий Курлов, Павел Григорьевич

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.